Николас Эванс - Заклинатель
– Ну а я пошел.
Повернувшись, он открыл дверь и вышел на крыльцо. Энни последовала за ним. Казалось, чьи-то руки сжимают ей сердце, унося жизнь. Том надел шляпу.
– До свидания, Энни.
– До свидания.
Стоя на крыльце, Энни провожала Тома взглядом. Он завел мотор, приподнял, прощаясь, шляпу, и машина тронулась.
Он провел в пути четыре с половиной часа, но время это измерялось не милями, а неуклонно нарастающей болью в груди. К западу от Биллингса Том, поглощенный мыслями об Энни, чуть не врезался в грузовик со скотом. Это немного отрезвило его, и Том решил на следующем повороте свернуть налево, выбрав более спокойную дорогу, ведущую к югу через Ловелл.
Эта дорога проходила вблизи Кларк-Форк – родных, памятных с детства мест, хотя многое тут изменилось. От старого ранчо не осталось и следа. Нефтяная компания здесь основательно похозяйничала, сделав то, что ей было выгодно, – распродала землю, разрезав на мелкие участки, на которых человеку, считай, просто негде жить. Том проехал неподалеку от кладбища, где покоились его деды и прадеды. Будь он в другом состоянии, то купил бы цветов и возложил на дорогие могилы, но сегодня просто проехал мимо. Только зрелище родных гор поддерживало его, вливая силы, и к югу от Бриджера Том свернул налево и направился по занесенной рыжеватой пылью дороге к Прайору.
Боль в груди усиливалась. Том опустил стекло, сразу почувствовав на лице теплый воздух, настоянный на густом аромате шалфея. Он ругал себя, обзывая влюбленным молокососом. Нет, нужно остановиться и постараться справиться с душевной смутой.
С того времени, как Том последний раз был в этих краях, у Бигхорновского каньона успели оборудовать нечто вроде экскурсионного центра с обзорной вышкой, местом для парковки, с картами и указателями с информацией о геологических особенностях гор. Том счел это неплохой идеей. Сейчас здесь стояли две машины с туристами из Японии, те непрерывно щелкали затворами фотоаппаратов, потом подъехали молодожены, которые попросили Тома снять их. Том выполнил их просьбу, и молодые люди, счастливо улыбаясь, пылко его поблагодарили. Через пару минут и они, и японцы расселись по машинам и укатили. Том остался один.
Облокотившись на стальные перила, Том смотрел вниз, где под тысячефутовой скалой из желто-розового известняка плескалась вода такого интенсивно-зеленого цвета, что казалась ненастоящей.
Почему он не схватил Энни в объятия? Том не сомневался, что она хочет этого, ну почему же тогда он не обнял ее? Что за приступ идиотского целомудрия? Он всегда считал, что, если мужчина и женщина хотят друг друга, они должны быть вместе. Да, она замужем. Но у него и раньше бывали связи с замужними женщинами. Это его никогда не останавливало, если только муж не был другом или не был психом, который мог и убить на почве ревности. Тогда в чем же дело? Том искал и не находил ответа – нет, такого с ним еще не бывало.
Внизу, на высоте примерно пятисот футов, над зеленой гладью реки парили птицы с черными спинками, он никак не мог определить их породу. И тут до Тома внезапно дошло: он не может без Энни существовать. Теперь он понял, что много лет назад пережила Рейчел. Тогда ему нечем было ответить ей. Ни одна женщина не вызывала у него таких чувств. И вот теперь он узнал, что это такое. До встречи с Энни он был цельным человеком, а сейчас – нет. Как будто она, прикоснувшись той ночью к его губам, унесла с собой часть его души, без которой он не мог жить.
Что ж, оно и к лучшему. Энни была благодарна Тому – во всяком случае, так ей казалось, – за то, что он оказался сильнее ее.
После отъезда Тома она взяла себя в руки и составила план занятий на текущий день и на все последующие. Надо постараться использовать время с умом. Позвонить наконец всем друзьям, проявившим к ней в эти дни участие, связаться с юристом и обсудить разные вопросы, связанные с увольнением, – словом, привести в порядок дела, запущенные на прошлой неделе. На отдых времени тоже хватит – она сможет гулять, ездить верхом, читать, может, даже начнет что-нибудь писать – правда, никаких идей у нее пока не было. И ко времени возвращения Грейс она, возможно, уже успокоится и остудит свой рассудок, а если повезет, и сердце.
Но все оказалось не так просто.
Солнце разогнало утреннюю хмурь – день обещал быть таким же теплым и ясным, как и предыдущий. Но как Энни ни хотела порадоваться его теплу, ничего не получалось. Она машинально делала все намеченное, а в душе царила равнодушная холодная пустота.
Около семи часов вечера Энни наполнила бокал вином и поставила на край ванны, а сама забралась в теплую воду, чтобы освежиться и помыть голову. По приемнику она поймала какое-то произведение Моцарта – несмотря на треск и прочие помехи, музыка немного ослабила нахлынувшее на нее чувство невыносимого одиночества. Чтобы взбодрить себя, Энни надела свое любимое платье – черное, с маленькими розовыми цветочками.
Солнце уже опускалось за горы, когда Энни, забравшись в «Лариат», поехала кормить собак. Те мигом окружили ее, возникнув словно ниоткуда, и следовали за ней до самой конюшни, где им оставили еду.
Она уже наполнила миски, когда послышался шум автомобиля, – Энни удивило, что собаки не обратили на него никакого внимания. Поставив перед ними еду, Энни вышла наружу.
Она увидела Тома на миг раньше, чем он ее.
Он стоял рядом с «Шевроле». Дверцы машины были распахнуты, и свет фар бил вперед, оттесняя сумерки. Услышав ее шаги, Том обернулся. Он опять снял шляпу, но на этот раз не мял ее нервно в руках, как сегодня утром. Лицо его было очень серьезным. Они стояли совершенно неподвижно, ярдах в пяти друг от друга, никто из них не осмеливался заговорить.
– Я решил… – Он нервно сглотнул. – Я решил, что мне лучше вернуться.
Энни кивнула и еле слышно пролепетала:
– Понимаю. – Она хотела сделать шаг навстречу ему, но ноги словно приросли к земле. Он это понял и, положив шляпу на капот машины, сам направился к ней. Видя, как Том приближается, Энни вдруг испугалась, что все, так долго копившееся в ней, может внезапно выплеснуться наружу, и этот могучий поток смоет ее, прежде чем он успеет подойти. Чтобы этого не случилось, Энни в страхе выбросила вперед руки; Том поспешил войти в их кольцо и крепко обнял ее – и только теперь она поняла, что спасена.
Дрожь била Энни, все тело сотрясали рыдания, и Том, желая унять эту дрожь, прижал ее к себе еще сильнее, а найдя ее лицо, ощутил на своей щеке влагу от слез и поспешил осушить их поцелуем. Постепенно дрожь унялась, и тогда Энни, скользнув влажной щекой по лицу Тома, нашла его губы.
Он целовал ее так же, как и тогда в горах, только еще более страстно, и оба поняли, что на этот раз пути назад нет. Том бережно обхватил щеки Энни ладонями, осыпая ее лицо поцелуями, а ее руки нежно гладили его спину. Какой он был мускулистый, какой худой – она могла бы сосчитать все его ребра… Когда же он провел руками по ее спине, Энни вся затрепетала.
