Сюзанна Форстер - Муж, любовник, незнакомец
— Пожалуйста, — прошептала Уоллис. Он победил, она будет уговаривать и улещивать его. Она сделает все.
Эл обернулся и встал, скрестив руки на груди, ее мольбы его явно не тронули.
Она ненавидела его за это. И за то, что собиралась сделать.
— Я долго думала. К Джею можно подступиться через Софи, — Уоллис машинально расстегнула верхнюю пуговку на платье, едва веря в то, что и впрямь решилась на это. — Она — его ахиллесова пята, Эл. Ну, хоть выслушай, что я скажу.
— Что это значит — ахиллесова пята?
— Во всех иных отношениях он неуязвим. — Уоллис запнулась и помолчала. У нее действительно была идея, но рискованная. А ведь она сама просила его не рисковать. Ей нужно было время, чтобы все обдумать. Внезапно Уоллис обнаружила, что лиф ее платья расстегнут и распахнут. Под платьем не было ничего, кроме прозрачного тонкого нейлонового лифчика и трусиков. В лунном свете Элу было все видно насквозь, возможно, он и ее самое видел насквозь.
— Уоллис...
Его смущение доставило ей удовольствие, тем более что ее собственное исчезло тотчас же, как только она заметила его интерес. Если только она не ошиблась, блеск, сверкнувший в его глазах, означал чисто мужское вожделение.
Они не сказали больше друг другу ни слова, но в тишине разделявшего их пространства возникло взаимное понимание. Жажда власти дрогнула и отступила. Теперь Уоллис владела ситуацией.
Она повела плечами, и платье упало к ее ногам. Дрожа на ветру и отдавая себе отчет в том, как прелестно выглядит в лунном свете, она сказала:
— Если ты поступишь так, как собирался, ты, возможно, и получишь компанию, но между нами все будет кончено. Выбирай.
Глава 25
Опершись рукой на сложенную пополам подушку и разглядывая фигуру спящего мужа, Софи понимала, почему ей не спится. Обнаженное тело Джея, освещенное лунным светом, было восхитительно прекрасным. К тому же, кроме как в своей белой плетеной кровати-коконе, она вообще почти никогда и нигде не могла заснуть — тем менее удивительно, что не удалось ей это здесь, в его постели. Но дело даже не в этом.
Дело в том, что произошло сегодня ночью. Какой бы страстной ни была их любовь, она ничуть не сблизила их. Когда они оторвались друг от друга и Софи, обессиленная, обмякла в его объятиях, у нее возникло ощущение, что он не любил ее, а был ею одержим.
Это чувство не покидало ее и теперь. С тех пор как он вернулся из клиники, что-то переменилось. Она парила в сладостном вихре его чувств, но подспудно понимала, что питает их нечто темное. После того, что произошло в оранжерее, он взял ее на руки и принес сюда, в свою спальню, где овладел ею снова — да, только этим словом можно описать то, что произошло. Овладел. Взял.
С ним у Софи всегда было такое ощущение, будто она теряла частичку себя, но сегодня он требовал ее всю, а на это она ни за что не могла пойти. Да, он напугал ее, но еще больше она напугала себя сама, потому что на какую-то долю секунды тоже захотела этого — полностью отдаться в его власть, существовать только в нем. На короткий миг она снова возжаждала, чтобы смерч подхватил ее и затянул в свою сердцевину, и именно это желание ужаснуло ее. Ощущение было такое, словно стоит на краю обрыва и испытываешь неодолимую тягу прыгнуть вниз.
Тяжело вздохнув, Софи села, потом выбралась из постели. Ей начинало казаться, что она имеет дело с двумя разными мужчинами, и один из них пугал ее. Безоблачное счастье, которое они испытали там, в морском домике, теперь представлялось ей некой аберрацией, она начинала уставать от постоянного напряжения, от того, что не знала, кем предстанет перед ней Джей при новой встрече, даже при любовном свидании. Жизнь подражала ее снам, в которых романтический призрак, охотившийся за ней, мог легко обернуться монстром без лица — и иногда оборачивался.
На Софи оглушительное впечатление произвело то, как властно и решительно Джей заявил претензии на бэбкокский трон. Обязательства, которые он принял на себя перед лицом семьи, сулили ей то самое спокойствие, которого с прежним Джеем она никогда не знала. Но даже и в этом был некий оттенок дерзости и безрассудства человека, наносящего первый удар.
Голые ноги покрылись гусиной кожей. В доме было холодно, а поскольку Софи не собиралась оставаться здесь на ночь, она не взяла с собой пижамы, так что пришлось довольствоваться длинной белой рубашкой Джея. Обхватив себя руками, Софи подошла к дальнему окну. Из него открывался вид на расположенные рядом горы — те самые, по которым Джей лазал, бывало, задолго до того, как она его узнала... и где Ной Бэбкок чуть не застрелил ее, когда ей было четырнадцать лет.
Софи пристально вглядывалась в скалы, и сердце начало глухо стучаться в ребра.
Звук выстрела... он «катапультировал» ее память назад. Она никогда не забудет того вспоровшего слух взрыва и драматической встречи с человеком, которому предстояло заменить ей отца. Софи пряталась в лесу уже несколько недель, когда вдруг наткнулась на высоченного охотника в куртке защитного цвета и красной шляпе. Прицелившись в олениху, он был готов вот-вот спустить курок. Другого способа дать ему знать о том, что это животное тощая беглянка с трудом выходила после болезни и что необходимость ухаживать за оленихой помогла выжить ей самой, у девочки не было.
Ужас парализовал Софи. Она не могла даже крикнуть ему, чтобы он не стрелял, но, увидев, как палец охотника медленно нажимает на спусковой крючок, выскочила из кустов и закрыла дрожащее животное своим телом. Она действовала в порыве безумия. Раздался выстрел — и такое же безумие охватило охотника. Софи напугала его так сильно, что он дрожал, оттаскивая ее от оленихи, а потом стал яростно ругать за глупость.
В бешенстве швырнув Софи на землю, он рванулся прочь, но спустя несколько минут вернулся, опустился рядом с ней на колени и пристально посмотрел в глаза — в его взгляде перемешались смущение и подозрительность. Он отдавал должное храбрости, в которой этот ребенок, вероятно, превосходил даже его самого, и готовности пожертвовать собой ради беспомощного существа. Всю жизнь он считал, что слабого следует уничтожать, а эта девочка была готова отдать жизнь, чтобы спасти слабого. Побуждение оставалось для него непонятным, но отвагу он уважал.
Расспросив девочку о ее жизни и узнав, что та убежала от нерадивой тетки, которая хотела сплавить племянницу в приют, он привел ее домой и позволил Милдред вымыть ее, накормить и вволю накудахтаться над ней. Такой заботы Софи не видела и от родственников, не говоря уже о чужих людях. Даже Уоллис приняла чумазую бродяжку в свое стадо, хотя в то время Софи чувствовала ее сдержанность в отношении к себе и ей всегда было интересно узнать, что служило тому причиной: открытое восхищение ею Ноя или ее собственное сомнительнее прошлое.
