Ольга Арсеньева - Самая желанная
Джованни выглядел почти виноватым, но в его опущенных глазах сверкали насмешливые искорки.
— Второе: я полицейский, милая барышня. Профессиональная ищейка, натасканная на выполнение определенных обязанностей. И эти обязанности не предполагают галантность и обходительность. Как полицейский я был груб и придирчив. Но… — Курбе поднял на Кристину восхищенный взор. — Я наполовину француз, мадемуазель, и умею ценить прекрасное. Прикрывая и спасая вас, я руководствовался не только соображениями человеколюбия или профессиональным благом. Я получал эстетическое наслаждение, я чувствовал себя рыцарем и настоящим мужчиной. Но… это последнее «но», хоть что-то объясняющее в моем двойственном поведении — в роли гонителя и спасителя, как вы выразились, больное место Джованни Курбе… Я закоренелый холостяк, детка, и, как мне кажется, просто-напросто боюсь женщин… А следовательно — защищаюсь!
Джованни поднялся и поцеловал руку Кристины.
— Наилучшие пожелания, синьорина!
— Минутку, комиссар. Маленький женский секрет в ответ на вашу откровенность: мне показалось, ну, так, чисто интуитивно, графиня Паола покорена вашими многочисленными достоинствами. Неужели вы не заметили? Жаль…
7
Санта заметил, что Кристина осталась за столиком одна. Подперев руками подбородок, как ренуаровская Жанна Самари, она блестящими глазами смотрела на сцену, вся золотясь ее светом — ореол золотистых волос, падающих на плечи, золотистая кожа, оттененная глухим бархатом. «Солнечная, напоенная солнцем», — подумал он, найдя наконец определение, крутившееся в голове с того момента, когда он увидел на морской гальке распластанное, вызолоченное зимним солнцем тело… А потом они мчались к имению Паолы в пропахшем рыбой фургончике, и эта измученная, избитая девчушка мурлыкала песню! Закутавшись в черный старушечий платок, она искоса поглядывала на своего спутника, загадочно улыбаясь растрескавшимися губами. Она была счастлива, именно счастлива!
— Последнюю песню, как вы поняли, я дарю моей гостье и всем, кто склонен к ностальгическим настроениям. Из репертуара незабываемой Мильвы… Да! — Санта, подняв руки над головой, подхватил аплодисменты зала. — Вы правильно угадали — «Итальянское танго»!
Кристина неотрывно смотрела на певца, стараясь не растерять, впитать до капельки нахлынувшие ощущения: чудесный, завораживающий голос звучит для нее, к ней устремлен сквозь полутьму притихшего зала пылкий взгляд черных глаз… «Квель танго итальяно, квель дольче танго…» — как просто и естественно для него пребывание в музыке, в ее летучей, непостижимо прекрасной стихии! В голосе Санты ощущалось наслаждение своим даром, томительной любовной тоской, звучащей в песне, от которой наворачиваются слезы. И конечно же, веселая ирония по поводу всего, притязающего на величие — и своего вокального мастерства, и томной страсти популярной мелодии. Как странно соединило это танго два момента римской жизни Кристины: тот последний танец в доме Коруччи, за которым последовала беда, и нынешний вечер — вечер прощания.
Кристина ликовала, чувствуя в то же время, как подступают рыдания. Она твердо знала, что ничего столь прекрасного в ее жизни уже не будет: первый и последний концерт в ее честь. Подарок человека, должного стать главным в ее судьбе и навсегда из нее исчезающего…
Публика не желала отпускать певца, но он виновато раскланялся и со словами: «Меня ждет прекрасная дама» — направился к Кристине. Оркестр продолжал играть, а Санта, протягивая руки, приглашал девушку в танцевальный круг.
Она торопливо приникла к его груди, боясь упасть — так кружилась от волнения и неожиданности голова.
— Как ты догадался… — прошептала Кристина в белую бабочку под жестко торчащими уголками воротника, — как ты мог знать, что именно это танго я танцевала последний раз в ту рождественскую ночь?..
— Я вообще о-очень много про тебя знаю. — Санта ловко бросил партнершу на руку и весело посмотрел в запрокинутое лицо. — Например, что сам несравненный Алекс — хозяин этого гостеприимного дома — мечтает получить твой автограф.
Луч прожектора выхватил из полумрака танцующую пару, и Кристина ответила улыбкой на обращенные теперь уже к ней аплодисменты.
— Ты устроил для меня настоящую демонстрацию, — сказала она, вернувшись за столик. — Целое шоу с танцами, прожекторами, овациями!
— И абсолютно бесплатно… — усмехнулся Санта. — Ну, разве что это…
Он слегка кивнул в сторону двигающегося к ним представительного синьора. За широкой фрачной спиной директора клуба Алекса Кьезо колыхался пышный цветочный куст. Официанты водрузили на стол грандиозную корзину с алыми розами, и Алекс, склонив благоухающую черноволосую голову, поцеловал протянутую ему Кристиной руку:
— Хочу надеяться, что синьорина Ларина простит меня за беспокойство. Не мог же я спрятать от своих друзей главную героиню вечера! Здесь все знают вас и считают отважной воительницей, поднявшейся против страшного «спрута». Ручаюсь, лет через десять о вас будет написана целая глава в истории криминалистики… Прошу оставить свою подпись вот здесь…
Перед Кристиной появился огромный портрет — увеличенное фото с обложки журнала: чуть испуганная растрепанная девчушка в жемчужных королевских кружевах. Алекс протянул гостье толстый фломастер и удовлетворенно посмотрел на старательную длинную подпись.
— Ваш портрет останется в галерее знаменитостей клуба. Благодарю, очаровательнейшая. — Алекс легким жестом холеной кисти отклонил предложение Санты присесть за столик. — Я и так уже помешал ужину. Но, клянусь, совсем немного! Если бы вы знали, синьорина, сколько влиятельнейших людей в этом зале умоляли меня познакомить их с вами! И, знаете, я категорически настоял на том, что гостья желает сохранить инкогнито. — Он значительно посмотрел на Санту. — Разрешите откланяться. Всегда рад видеть вас у себя, друзья.
— Уф! Непросто иметь знаменитую подружку! — Отодвинув цветы, Санта окружил себя блюдами, жадно окидывая взглядом аппетитные яства. — Наконец-то могу перекусить. Надеюсь, за этим садом никто не заметит, как нежнейший Бельканто уминает бычка.
Санта щедро наполнил свою тарелку деликатесами.
— За такой концерт я теряю до пяти килограммов. Сегодня, боюсь, потерял все десять. Чуть брюки на сцене не свалились…
— Так старался понравиться публике? — Кристина насмешливо поглядывала из-за цветов, пряча лицо в пахучие дебри.
— Тебе, детка. Прежде всего хотел понравиться тебе — заливался апрельским соловьем… Ну и, конечно, не мог удержаться, чтобы не прихвастнуть перед всеми — глядите, мол, какая редкая пташка в моей клетке! Ты сегодня неотразима, я и не ожидал, когда просил тебя «блеснуть». Это не блеск, это взрыв! — Он закашлялся, поперхнувшись морским гребешком, и, прищурившись, оглядел свою спутницу. — Да… Порадовала старика Санту… Я, пожалуй, еще пожую. А тебе, чтобы ты не скучала, повторю десерт, идет?