Джейми Макгвайр - Прекрасная катастрофа
— Прямо в яблочко! — засмеялся Шепли. Америка посмотрела на него так, что его смех перешел на нервное хихиканье — То есть… какой же придурок.
Мы засмеялись над тем, с каким раскаянием он быстро следовал за ней, шагающей к буфету.
— Он выглядит таким побитым, — сказал Бразил с отвращением.
— Америка немного нервничает, — объяснил ему Трэвис. — Она знакомится с его родителями на этой неделе.
Он кивнул, подняв брови.
— Так они…
— Именно, — сказала я, кивая. — Это навсегда.
— Ого, — отреагировал Бразил.
Шок не сходил с его лица, пока он ел. Я заметила, как он был смущен. Мы все были молоды, и Бразил не мог понять, как Шепли мог иметь такие серьезные намерения.
— Когда это случится с тобой, Бразил… ты поймешь, — сказал Трэвис, улыбаясь мне.
В комнате стоял гул: все были оживлены из-за происходящего на улице и быстро приближающихся каникул. По мере того, как занимались места, несмолкающая болтовня стала громким эхом, и звук усиливался, потому что каждый пытался перекричать шум.
К тому времени, как Шепли и Америка вернулись с подносами, они уже помирились. Она радостно села на свободное место рядом со мной, треща о приближающемся знакомстве с родителями. Они уезжают к ним уже сегодня вечером — идеальное оправдание для одного из позорных провалов Америки.
Я смотрела, как она берет хлеб, волнуясь о том, что с собой брать и сколько багажа она может взять, чтобы не показаться слишком пафосной, но мне казалось, что у нее все было под контролем.
— Я говорил тебе, крошка. Они полюбят тебя. Так же, как я люблю тебя, очень люблю, — сказал Шепли, убирая ее волосы за уши. Америка вздохнула, и уголки ее губ приподнялись, как всегда, когда Шепли успокаивает ее.
Телефон Трэвиса завибрировал и проскользил несколько сантиметров по столу. Он не обратил на это внимание, рассказывая Бразилу о нашей первой игре в покер с его братьями. Я взглянула на дисплей, и, прочитав имя, похлопала Трэвиса по плечу.
— Милый?
Не извинившись, он отвернулся от Бразила и уделил мне все свое внимание.
— Да, Голубка?
— Возможно, ты захочешь ответить.
Он посмотрел на телефон и вздохнул:
— Или нет.
— Это может быть важно.
Он сжал губы и поднес трубку к уху.
— В чем дело, Адам?
Слушая ответ, он осматривал комнату и кивал время от времени.
— Это мой последний бой, Адам. Я пока не уверен. Я не пойду без нее, а Шеп уезжает из города. Я знаю… Я тебя понял. Хмм… это не плохая идея, вообще-то.
Я сдвинула брови, увидев, как загорелись его глаза от идеи, которой озарил его Адам. Когда Трэвис повесил трубку, я уставилась на него в ожидании.
— Этого будет достаточно, чтобы оплатить восемь месяцев аренды. Адам позвал Джона Саважа. Он пытается стать профессионалом.
— Я не видел, как он дерется, а ты? — спросил Шепли, наклоняясь вперед.
Трэвис кивнул.
— Однажды в Спрингфилде. Он хорош.
— Недостаточно хорош, — сказала я.
Трэвис наклонился и поцеловал мой лоб в благодарность.
— Я могу остаться дома, Трэв.
— Нет, — сказал он, качая головой.
— Я не хочу, чтобы тебя побили, как в прошлый раз, потому что ты переживал за меня.
— Нет, Голубка.
— Я буду ждать тебя, — улыбнулась я, пытаясь больше радоваться самой идее, нежели своим ощущениям.
— Я хочу попросить Трента прийти. Он единственный, кому я доверяю, так что я смогу сконцентрироваться на бое.
— Большое спасибо, засранец, — пробурчал Шепли.
— Ну, у тебя был шанс, — сказал Трэвис, не совсем шутя.
Шепли сильно огорчился. Он все еще чувствовал себя виноватым за тот вечер в Хеллертоне. Он каждый день извинялся передо мной за это на протяжении нескольких недель, в итоге он стал справляться со своей виной самостоятельно. Америка и я пытались убедить его, что он ни в чем не виноват, но Трэвис всегда спрашивал с него.
— Шепли, ты не был виноват. Ты оттащил его от меня, помнишь? — сказала я, протягивая руку за Америкой, чтобы похлопать его.
Я повернулась к Трэвису:
— Когда бой?
— На следующей неделе, точнее не знаю, — пожал он плечами. — Я хочу, чтобы ты была там. Ты мне нужна.
Я улыбнулась и положила голову ему на плечо:
— Тогда, я буду.
Трэвис проводил меня до кабинета, несколько раз ловя меня, когда я поскальзывалась на льду.
— Ты должна быть более осторожной — дразнил он меня.
— А я специально. Ты такой лопух.
— Если ты хочешь, чтобы я тебя обнял, — просто попроси, — сказал он, прижимая меня к груди.
Мы не замечали проходящих мимо студентов и пролетающие над головами снежки, пока Трэвис целовал меня. Я оторвалась от земли, и он продолжал меня целовать, неся, как пушинку, по кампусу. Когда он все-таки поставил меня напротив двери в класс, то покачал головой:
— Когда мы будем составлять расписание на следующий семестр, будет лучше, если у нас будет больше общих занятий.
— Я это учту, — сказала я, чмокнув его перед тем, как войти в аудиторию.
Я посмотрела вверх, Трэвис улыбнулся мне и пошел на занятие в соседнем здании. Студенты вокруг меня привыкли к нашему бесстыжему выражению чувств, как и в его группе все привыкли к тому, что он опаздывает на несколько минут.
Я удивилась тому, как быстро шло время. Я сдала последний зачет и направилась в Морган Холл. Кара сидела, как обычно, на кровати, читала книгу, пока я рылась в шкафах в поисках нужных мне вещей.
— Ты уезжаешь из города? — спросила она.
— Нет, мне просто нужна пара вещей. Я еду в Дом Науки, забрать Трэва, и останусь у него на всю неделю.
— Понятно, — сказала она, не отрываясь от книги.
— Хороших каникул, Кара.
— Угу.
В кампусе почти никого не было, осталось только несколько студентов. Когда я повернула за угол, то увидела стоящего на улице Трэвиса, докуривающего сигарету. Его бритую голову грела вязаная кепка, одна рука была в кармане изношенного, темно-коричневого кожаного пиджака. Дым медленно выплывал из его ноздрей, пока он смотрел вниз на землю, полностью погруженный в свои мысли. Когда я была всего в нескольких шагах от него, я заметила, как сильно он встревожен.
— О чем задумался, малыш? — спросила я.
Он не взглянул на меня.
— Трэвис?
Когда он меня все-таки услышал, его ресницы дрогнули, и обеспокоенное выражение лица сменилось натянутой улыбкой.
— Привет, Голубушка.
— Все в порядке?
— Теперь — да, — сказал он, прижимая меня к себе.
— Ладно. Что случилось? — спросила я, приподняв бровь, нахмурившись и выказывая свой скептицизм.
— Да много всего, — вздохнул он. Когда я подождала, он продолжил:
