Дейрдре Перселл - Последнее лето в Аркадии
И вот когда она сказала «перекусить», я осознала, что дико голодна. Это было такое странное чувство, почти забытое. Думаю, по моему лицу эта Барби сразу поняла, что ее реплика попала в цель. Впрочем, у нее, наверное, большой опыт общения с пациентами.
Нет, сказала я себе. Я не пациент. И меня не взять голыми руками.
— Спасибо, но я не голодна, — процедила я сквозь зубы.
— Когда вы в последний раз ели, Мэдлин?
Меня раздражало, что она вставляет мое имя почти в каждую реплику, однако вопрос застал меня врасплох. Действительно, что и когда я ела в последний раз? Память подводила. Я помнила, что Рита пыталась запихнуть в меня завтрак, но как давно это было? Вчера? Позавчера? И что именно она хотела мне скормить? Тосты? Да, определенно это были тосты, мы еще поспорили. Но сама я ничего не готовила с того самого дня, как отправила Кольма в деревню.
Барби-Луиза следила за моим лицом. Похоже, она видела, что я отчаянно борюсь с собой.
— Вы пропустили сегодняшний завтрак. Я понимаю, что присоединяться к остальным пациентам в общем зале вам пока трудно. Для вас все ново и незнакомо. Хотите, я принесу чаю и бутербродов прямо в палату, пока вы будете ждать врача? Мне нетрудно, Мэдлин. Кстати, в сестринской есть домашнее варенье из клубники — правда, слишком сладкое, но нам нравится. Или вы предпочитаете мармелад? Может, малиновый джем из столовой?
Она предлагала только сладкое, словно чувствовала, что мне дьявольски хочется сахара. Откуда эта сука знала?
— Спасибо, — с достоинством ответила я, кивнув так, словно соглашалась на завтрак в номере дорогого отеля. Будто это я контролировала ситуацию, а не она. — Мне нравится клубничное варенье. Кстати, я бы хотела вымыться, а здесь вроде нет душа.
— Ванная комната дальше по коридору, через одну дверь. В это время там никого не бывает, так что пользуйтесь на здоровье. Полотенца найдете в подсобке рядом. Будем вам признательны, если мокрое полотенце вы развесите на радиаторе в этой палате. Кстати, Мэдлин, у нас принято, чтобы пациенты сами наводили прядок в своих комнатах. — Луиза снова улыбнулась. — А я пока найду доктора и передам, что вы желаете с ним побеседовать.
Мэдлин, Мэдлин, Мэдлин… Я чувствовала, что скоро возненавижу собственное имя.
В душе я провела довольно много времени. Напор был слабым, но мне хватило и этого. Забавно, но струи прохладной воды немного привели меня в чувство. Я даже успокоилась. Вода бежала по телу и исчезала в дырочках слива между ногами. Я так расслабилась, что не хотела вылезать. Даже видеться с доктором не желала. Мне казалось, стоит вылезти и пройти в палату, заговорить с врачом, и настоящее обрушится на меня как ураган. Мне придется задуматься о многих вещах, которые до сих пор меня не беспокоили. О моем запущенном доме. О боли в глазах сына, о липких стаканах в гостиной, о батарее пустых бутылок из-под джина…
Я не желала плакать и позволила бегущей воде делать это за меня. Закрыв глаза, я дышала через рот, прямо сердцем, гулко ухающим в груди.
Я не хотела думать о будущем, но оно ждало меня за дверью душевой кабинки, подкрадывалось со спины, заглядывало в лицо. Мозг очищался от дурмана, и вместе с этим в голове начинали роиться мысли. Возможно, я действительно слишком увлеклась спиртным. Я перешла некую черту, которую считала безопасной. Похоже, она таковой не была.
Но ведь мне пришлось столкнуться с бедой, настоящей, черной бедой! Меня бросил любимый муж! И это не говоря уже о том, как долго я жила на вулкане, подозревая (и справедливо!) его в измене. Я сходила с ума много месяцев, день за днем. Неужели этого мало? Что же, я не заслужила легкого анабиоза для измученного сознания, которое приносит алкоголь?
И все-таки я должна бороться. Обязана победить в этой схватке. Пусть мне не вернуть Фергуса (да и нуждалась ли я в этом?), но необходимо бросить пить. Спиртное — самая простая дорога для отчаявшихся.
Но неужели можно было подумать, что мне не справиться с зависимостью самой? Ведь я не закоренелый алкоголик. Алкоголики агрессивны, им плохо без спиртного, они не моются и не обращают внимания на свой внешний вид. Ведь я не такая! Даже в свои худшие моменты я не забываюсь так сильно. Я могу бросить пить в любой день, хоть сегодня!
Потягиваясь под душем, я едва не улыбалась. Я приняла решение. Я готова к серьезному поступку. Та бутылка джина, что я выпила еще дома, была последней. Если Рита перепугалась за меня до такой степени, что запихнула в клинику, значит, мне пора завязывать с выпивкой. Я стану самой закоренелой трезвенницей во всем Дублине.
Но клиника? Это уже слишком. Ведь я не запойная, правда? Я способна остановиться.
Горделиво вздернув голову, я выключила душ. Бросить пить мне будет легче, чем Рите наедаться на ночь.
Когда я вернулась в палату, на тумбочке уже стояли чашка чаю, пиала с вареньем и лежали два бисквитных печенья. Даже не снимая с себя полотенца, я набросилась на еду. Чай успел остыть, зато варенье оказалось восхитительным. За такое варенье и убить не грех! Действительно домашнее, густое, липкое и потрясающе сладкое. Настоящая патока! Я съела все до последней капельки, сунула в рот бисквиты и вылизала пиалу. Самочувствие было чудесным. Голова очистилась, тело казалось полным энергии. Так хорошо я не ощущала себя долгие годы.
Я застыла с пиалой в руках. Ведь не могло мое прекрасное самочувствие быть результатом обыкновенного душа и нескольких ложек варенья? Нет, конечно, нет! Должно быть, мне что-то подмешали в чай. Препарат для позитивного настроя.
Да как они посмели? Как осмелились?!
Я снова разозлилась. По-настоящему. Вот позвоню в редакцию какой-нибудь газеты посолиднее и расскажу о лечении пациентов в подобных клиниках. Нет, лучше пойду на телевидение. Или даже…
Я встала и принялась ходить по комнате, придерживая полотенце рукой. Я строила ужасающие планы мести. Если уж в этой солидной клинике так обращаются с пациентами, то что происходит в больницах средней руки? Какие наркотики подсыпают несчастным больным там?
Да-да, это всеобщий заговор. Наверняка врачи клиники для алкоголиков собираются на одних и тех же конференциях и симпозиумах, обсуждают новые немилосердные способы лечения, потирают руки, думая, что пациенты ни о чем не догадываются. Общественность должна узнать об этом!
Я вдруг вспомнила слова Барби-Луизы о том, что проспала двое суток. Когда именно она это говорила? Вчера? Три дня назад?
А вот Рита. Возмущается, что я уронила на диван зажженную сигарету. Говорит, что я спалю весь дом. Господи, когда это было?
Рита… по ее голосу и лицу было видно, что она испытывает ко мне жалость и отвращение. Неужели лучшая подруга отвернулась от меня? Что такого ужасного я сделала, чтобы она меня презирала? Чем я успела ее обидеть? Мы что, поссорились? Может, поэтому она сдала меня в клинику?
