Джоан Коллинз - Лучшее эфирное время
Джош был взбудоражен.
– Но как же мой мюзикл? У нас здесь еще неделя выступлений, потом Лидс и Манчестер, провинции.
– Твой мюзикл – хлам. Ты знаешь это. Я знаю это. Даже английская публика знает. Телекомпания готова обсудить с владельцами театров проблему уплаты неустойки. Что скажешь, Джош? Это могло бы стать твоим грандиозным возвращением. Нельзя отвергать такую возможность.
– Конечно, я согласен, – взволнованно сказал Джош. – Мне это необходимо, ты знаешь. Закажи мне мой старый номер в «Уилшире». Нельзя ли заказать три билета первого класса?
– Нет, – холодно ответил Джаспер. Опять Джош начинает выдвигать свои требования? – Если тебе нужно взять с собой еще двух человек, мы можем обменять два билета первого класса на три туристских. Запомни, Джош, ты еще не голливудская звезда. И не вправе требовать – пока.
– Да, хорошо, конечно. Обменяй билеты, пожалуйста. Просто мне нужно взять с собой Салли и Перри, моего слугу.
– Хорошо, дорогой, хорошо. Поздравляю тебя. Знаю, что ты никогда не пожалеешь об этом. Завтра я свяжусь с тобой.
Джош растянулся в постели, чувствуя себя в эйфории. Голливуд! Популярный телесериал, партнерша – великая звезда! Эмералд Барримор. Реклама. Студия работает на него. Звездный час – это может стать его звездным часом. Может. И станет.
Он выпрыгнул из постели, энергичный от охватившего его волнения. Даже наркотик уже не был нужен.
– Смотри, Хлоя, детка, вот я возвращаюсь! – за кричал он.
Хлоя вновь приступила к работе в «Саге». Уступив нажиму телекомпании, Эбби и Гертруда согласились на прибавку жалованья. На примере Хлои они хотели продемонстрировать другим актерам, что происходит, когда они начинают выдвигать требования. И хотя продюсеры и хвалились, что смогут обойтись без участия Хлои, они не учли реакции телекомпании.
– Верни ее в картину, – потребовал от Эбби Ирвинг Шварцман, президент телекомпании. – Дай ей эту несчастную прибавку, она заслуживает этого, в конце концов. Верни ее.
Несмотря на протесты Эбби и Гертруды, которые повторяли свою известную поговорку о том, что вскоре психи начнут управлять сумасшедшими домами, Хлоя вернулась, причем став богаче на двадцать тысяч долларов в неделю.
Однако ее жизнь с Филиппом становилась все более напряженной. Часто он был любящим и внимательным, в то же время постоянно спорил с ней, возвращаясь к вечной теме супружества. Его буржуазные взгляды и еще более буржуазные взгляды его матери-француженки подталкивали Филиппа к решительным действиям. Его мать считала, что в сорок лет ее сын еще слишком молод, чтобы жить с сорокатрехлетней женщиной. Она хотела внуков. Филипп был ее единственным ребенком, а ей было уже около восьмидесяти.
Филипп надеялся, что сможет уговорить Хлою выйти за него замуж, а потом уговорить ее и на ребенка. Теперь, когда он увидел ее с Аннабель, он понял, какой нежной матерью может быть Хлоя, и преисполнился решимости убедить ее в том, что она еще сможет подарить ребенка и ему.
Это был его план, но, разумеется, Хлоя об этом и не помышляла. Выйти замуж за Филиппа и родить ребенка в ее-то возрасте – звучало нелепо.
– Но Урсула Андресс родила же, – ворчал Филипп. – Родила в сорок четыре. Многие женщины рожают в таком возрасте, это возможно, ты же знаешь, дорогая, и ты будешь замечательной матерью.
– Зачем, Филипп? Зачем нам нужно жениться и иметь ребенка? Мы и так счастливы, зачем же все портить?
– Ты относишься ко мне как к кобелю, – угрюмо отвечал он. – Ты используешь меня, как мужчины обычно используют женщин. Тебе нужны лишь мои мозги и мой член. Ты обыкновенный потребитель, Хлоя.
– Это неправда, и ты знаешь об этом, – злилась она. – Ну, посмотри, мы живем вместе, мы все время вместе. Я люблю тебя. Пожалуйста, дорогой, не заставляй меня выходить замуж. Я уже однажды была замужем. Ничего хорошего из этого не вышло. Это не для меня.
Летом с ними жила Аннабель. Женщины были счастливы друг с другом. Между ними установились прекрасные отношения, и они часами могли беседовать. Филипп злился, уходил и был еще более раздражительным, чем обычно. Аннабель плавала в бассейне, ухаживала за розами в саду, вышивала подушки, которыми украшала весь дом. Это было ее хобби, так же, как и игра на гитаре.
Аннабель была рядом, съемки проходили успешно, но очень часто Хлоя просыпалась среди ночи, мучимая одним и тем же кошмаром. Она видела во сне лицо человека с ножом, который угрожал ей той ночью в Лас-Вегасе. Как бы ей хотелось никогда не видеть этого лица – бледного, пустого, холодного. Когда она вскакивала по ночам, сильные руки Филиппа и его мягкий голос успокаивали ее. Ей нужен был Филипп – он отгонял демонов, которые преследовали ее.
Сэм, несомненно, чувствовал себя все хуже. Он очень похудел и с трудом заставлял себя съесть хоть что-нибудь. Во время съемок он часто чувствовал себя настолько изможденным, что ему приходилось делать перерыв, чтобы отдохнуть. Сначала он ощутил довольно неприятный зуд в груди. Усилием воли он заставил себя взглянуть в зеркало, и тогда его страхи подтвердились – на груди расползалось красное пятно, покрытое струпьями, набухшее, размером с двадцатипятицентовик.
Ком подступил к горлу. Не может быть. Этого не может быть. Со времен лихой юности у Сэма было очень мало гомосексуальных связей. Он был более или менее верен своему Фредди. Милый, добрый, надежный Фредди. Они жили с ним почти как супружеская пара – с тем лишь исключением, что супруги, у которых сексуальная близость не так регулярна, пытаются искать ее на стороне. Сэм подумал о Нике. Но это было мучительное воспоминание. А что Фредди? Мог ли он быть близок еще с кем-нибудь?
«Пока кошки нет, мышки резвятся», – так ведь, кажется, говорят. А вдруг Фредди до сих пор этим занимается? И это при том, что свирепствует СПИД. В дверь постучали – это означало, что через четыре минуты Сэма ждут на съемочной площадке. Он прошел на съемку, убеждая себя, что все его страхи – плод воображения, но на всякий случай попросил своего секретаря как можно скорее назначить ему встречу с врачом.
Он сидел напротив доктора Джона Уиллоуза, который выглядел довольно мрачным.
– Сожалею, что вынужден говорить тебе это, Сэм. – Доктор закашлялся.
Он казался смущенным. Они были знакомы с Сэмом вот уже тридцать пять лет, но гомосексуальные наклонности Сэма были темой, которую они никогда не обсуждали.
– Что? Что? Скажи мне, ради Бога, Джон. Это СПИД?
Доктор кивнул.
– Я… боюсь, что да, Сэм. Мы дважды сделали анализ крови, чтобы избежать ошибки. Я очень сожалею. – Он отвел взгляд, посмотрел на стоявшую на столе в рамке фотографию жены, взрослых детей и внуков и мысленно поблагодарил Бога за то, что уберег его от соблазна измены – вот уже тридцать лет Джон оставался верен своей жене.
![Елена Руденко - Роковая Роль[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)