Риза Грин - Девять месяцев из жизни
Но если я выберу Марка, я буду работать полную рабочую неделю. Что означает – постоянные угрызения совести. Что означает – няня пять дней в неделю. Что, в свою очередь, означает грызню с упомянутой няней, а первое слово, которое произнесет мой ребенок, будет «мучачо» или «эль корасон», а я буду до конца своих дней думать, не испортила ли я жизнь своему ребенку, оставив его без материнской заботы в самый важный и критический первый год жизни. А также это значит, что Тик не попадет в Нью-Йоркский, не уедет из Лос-Анджелеса, не свалит от родителей, вернется к Маркусу или найдет еще чего похуже. К тому же, отдавая это место Марку, я даже не уверена, хочет ли он в Нью-Йоркский. Он мог уже решить, что пойдет в Бостонский, я ведь не в курсе его предпочтений, знаю только, что Нью-Йоркский и Бостонский в его списке идут первыми...
Ну что ж, тогда все понятно. Надо выбирать Тик. Как я могу не выбрать Тик? Самый логичный вариант. От этого выиграют все.
– О’кей, – говорю я Эду. – Спасибо, что предложил мне выбор. Я думаю...
Но тут я действительно начинаю думать. Как я могу выбрать Тик? Она этого не заслуживает. У нее отвратительные оценки, и она давно забила на школу. И это несправедливо по отношению к Марку. А главное, если я выберу ее, я окажусь такой же, как все. Я стану еще одним человеком, который пустит ее по легкой дорожке, думая не о ней, а только о том, чья она дочь и что ее отец может для меня сделать. Я окажусь натуральным эгоистом, а она будет и дальше считать, что может иметь все, что захочет, не прилагая к этому никаких усилий. Если я выберу ее, получится, что я ее использую. А это совсем не то, чего она от меня ждет. Ей нужно, чтобы кто-нибудь преподал ей жесткий урок. Вот что ей на самом деле нужно. Я вздыхаю.
–...Оставляй все как есть. Пусть будет Марк.
– Ты уверена? – В голосе Эда звучит удивление.
– Уверена, – говорю я. – Но все равно, спасибо, что дал мне выбор. Это для меня много значит.
– Без проблем, – говорит он. – Я уж не знаю, от чего ты сейчас отказалась, но я горжусь тобой. Правильный выбор.
– Да, – говорю я. – Скажи это моему директору.
Я вешаю трубку и вижу, как моя ассистентка активно машет мне руками из-за двери:
– Лара, там что-то случилось, всех учителей срочно собирают в театре. Прямо сейчас.
Блин, я совсем не в настроении участвовать в наших школьных «срочностях». Обычно это не более чем потеря временя, причем немалого. Всех заставляют нестись сломя голову в театр только для того, чтобы сообщить, что на парковке был пойман ребенок с косяком и всем надо внимательно присматриваться к малейшим признакам употребления наркотиков, или кто-то кому-то делал минет в сортире, и мы должны быть готовы к приезду команды специалистов по детской сексуальности. Я не понимаю, зачем собирать для этого всю школу. И не припомню ни одного собрания, где мне сказали бы что-нибудь, чего я не знаю или что нельзя было бы сообщить кратким e-mail’ом.
Хватаю сумочку и спускаюсь в театр, а потом тихонечко приоткрываю дверь, чтобы не привлекать излишнего внимания своим появлением. Но когда я заглядываю внутрь, оказывается, что там никого нет. Куда они все делись? А может, собрание не в театре? И тут на сцену выскакивают человек шестьдесят, прятавшихся до того момента за кулисами.
– Сюрприз!
Передо мной весь выпускной класс и несколько учителей – собственно, все, с которыми у меня хорошие отношения. Они отдергивают занавес, и я вижу, что сцена украшена розовыми шариками и транспарантами, приветствующими появление новой девочки. Я стою как столб. Даже не знаю, что и сказать. Честно говоря, я не была уверена, все ли замечали, что я на сносях.
– Ребята, – говорю я. – Это потрясающе. У меня, кажется, есть новый любимый класс.
Все смеются, а президент класса, очень хорошенькая барышня по имени Дженни, выходит вперед с букетом цветов:
– Мы просто хотели поблагодарить вас за то, что вы нам так помогали в этом году. Без вас мы бы точно наделали глупостей с этими чертовыми заявлениями, и, хотя вы заставили большинство из нас переписывать сочинение по тридцать раз, мы вас все равно любим.
Все детки хлопают, Дженни подходит ко мне и вручает цветы, после чего мы долго обнимаемся.
– Спасибо, – говорю я. – И имейте в виду, что вам повезло. Обычно я заставляю переписывать сочинение по сорок раз.
Они снова смеются, а сзади я слышу еще один голос. Это Тик, и в руках у нее две коробки.
– А еще мы собрали вам кое-какие вещи. Вот это для маленького... – Она открывает первую коробку и достает миниатюрные красные штанишки и красно-белую маечку с надписью «Университет Пенсильвании» – моя альма матер (да и Эндрю оттуда же). Ужасно приятно. Просто супер. Эндрю будет в восторге, когда увидит. – А это вам... – Она открывает вторую коробку, и я вижу шикарный розовый атласный халатик до пят, подарочный сертификат на спа и двухсотпятидесятидолларовый подарочный сертификат в «Барнис». Неплохо работать с богатыми детками с хорошим вкусом.
– Боже мой, как красиво, – говорю я. – Мне даже неловко. Спасибо вам всем.
Дженни снова выступает вперед:
– Знаете, миссис Стоун, это все Тик придумала. То есть мы все хотели что-нибудь такое сделать, но организовала все она.
Я смотрю на раскрасневшуюся Тик. Боже мой. Как стыдно, ужас.
– Спасибо вам всем, ребята, спасибо тебе, Тик. Ваша внимательность и щедрость – выше всех похвал.
Я подхожу к Тик и крепко ее обнимаю.
– Спасибо, – говорю я так, чтобы слышала меня только она.
– Я вам здорово обязана, – говорит она.
– Нет, Тик, – говорю я. – Ты мне ничем не обязана.
Уж поверь мне, думаю я и продолжаю:
– То, что вы сделали, – это так здорово, мне таких праздников еще никто не устраивал. Так приятно.
– Вы это заслужили, – говорит она. – Вы нам всем очень помогли.
Блин. Сколько еще можно сыпать соль на мои раны! Я улыбаюсь и киваю, стараясь не заплакать.
– Послушай, – говорю я, – если у тебя будет возможность, зайди ко мне сегодня, хорошо? Мне надо с тобой поговорить.
– Ага, – говорит она. – Без проблем. У меня шестого урока не будет, тогда я зайду после двух.
– Отлично, – говорю я, вымучивая из себя улыбку – Еще раз спасибо за все это.
В два тридцать Тик стоит в дверях моего кабинета.
– Заходи, – говорю я и машу ей рукой.
Она скидывает с плеча свою жуткую сумку и плюхается на стул:
– Ужас, какой длинный день. Представляете? За контрольную по математике, которую вчера писали, у меня «А» с минусом. В жизни по математике «А» не получала. Даже не верится.
Блин, она специально делает так, чтобы мне было еще тяжелее?
– Отлично, – говорю я. – Ты молодец. – Прочищаю горло. – Тик, мне надо кое-что тебе сказать, и, должна признаться, после праздника, который вы мне устроили, и твоей контрольной по математике, мне очень трудно сказать тебе это.
