Элизабет Лоуэлл - Сердце мое
— У тебя все равно ничего не получится, — довольно резко ответила она ему и добавила: — Не поможет это тебе, неужели непонятно?
— Ну что ж… — И он в шутку поднял руки вверх, признавая свое поражение. — Я-то, надо признаться, уже давно отказался от всяких попыток тебя совратить. С тех пор я и сам увлекаюсь только теми женщинами, которые в отличие от тебя, Шелли, вполне в состоянии оценить умного, интеллигентного красавца блондина, который очень даже ничего в постели… Да, кстати, те вазы из жадеита, которые заказывала миссис Каолин, — они пришли с последней партией товара?
— Миссис Каолин из тех женщин, которые в состоянии оценитькрасавцев блондинов? — усмехнулась Шелли.
— А что, хочешь последовать ее примеру, а? Почему бы не…
Шелли спокойно, но так выразительно посмотрела на Брайана, что он тут же осекся. Улыбка на его лице в который раз вызвала у нее ассоциации с падшим ангелом — белоснежным, голубоглазым, почти сияющим снаружи, но уже совершенно прогнившим внутри…
И сейчас он смотрел на нее оценивающим взглядом, как уже посмотрел на тысячу женщин и как еще посмотрит на стольких же…
— Ты ведь сам только что сказал, что уже давно отказался от всяких попыток совратить меня. — Голос ее был абсолютно спокойным.
— А может быть, я только что передумал?
— Зато я не передумала, — резко ответила ему Шелли.
— Но что-то в тебе явно поменялось за последнее время, я же вижу, — настойчиво продолжал он. — Ты и впрямь стала совершенно другой, почти неузнаваемой, детка… У меня такое впечатление, что ты мнопуу научилась с тех пор, как Ремингтон… как бы это сказать поприличнее… ну, одним словом, получил доступ к твоему роскошному телу…
— Слушай, оставь ты эти комплименты для других, я же ясно сказала: со мной у тебя никогда ничего не выйдет.
— Но я только хотел… — начал было Брайан, но она не дала ему закончить.
— Ты подумал, что, если я сплю с Кейном, это означает, что я стала доступной абсолютно для всех прочих мужчин, — жестко, отчеканивая каждое слово, произнесла Шелли. — Я, к сожалению, отлично представляю себе, что мужчины, подобные тебе, думают о женщинах. Женщины для вас — что-то вроде обыкновенных бумажных салфеток, которые различаются только цветом и плотностью. Да, так оно и есть — только цвет и плотность вы и в состоянии заметить и как-то оценить…
— Ну, знаешь ли, еще ни одна женщина на меня не пожаловалась!
— Можно подумать, ты пытался хоть кого-то выслушать! — презрительно фыркнула Шелли. — Можно подумать, ты часто прислушиваешься к шелесту бумажных салфеток под твоими пальцами… Да, кстати, возвращаясь к теме. Видишь те жадеитовые вазы? Это те самые, о которых ты спрашивал, исключительно для миссис Каолин…
— Точно так же, как ты сама — исключительно для Кейна Ремингтона, — пробормотал с кислой улыбкой Брайан. — Что ж, вопросов больше нет, переходим к деловой части заседания… Как насчет гравюр по дереву для мистера Минга?
— Они еще в пути. — Шелли с трудом сдерживала ярость.
— Хорошо, я сам ими займусь. А ты, мой неприкосновенный деловой партнер, не хочешь ли отправиться отдохнуть до завтра, а? По-моему, сейчас тебе это явно не повредит…
И, насвистывая, Брайан вышел из комнаты. Шелли огляделась вокруг. Внезапно здесь, в офисе, давно ставшем ее вторым домом, она почувствовала себя до боли одинокой и чужой — ни дать ни взять прохожий, случайно забредший сюда во время прогулки по улицам Лос-Анджелеса. Она внезапно ощутила себя совершенно растерянной и подавленной — у нее даже закружилась голова… Словно дела и заботы, к которым она привыкла, с которыми уже почти сроднилась, — весь обычный ее мир вдруг покачнулся и уплыл куда-то в сторону или просто решил повернуться к ней совершенно чужой, незнакомой своей стороной…
Как это говорил Кейн? «Чужой в чужом краю…» Отполированная деревянная скульптура все еще звала, манила ее, и Шелли сейчас с трудом находила в себе силы, чтобы устоять перед этим немым зовом, не накинуться на нее, не сжать крепко в ладонях. Нет, все, больше она не может. И пальцы ее вновь потянулись к блестящей поверхности скульптуры, которой с такой нежностью касались когда-то руки Кейна. Прохладные и спокойные, эти отполированные изгибы сейчас удивительно успокаивали ее.
И уже через несколько минут Шелли твердо решила, что будет делать.
— Эй, если мне позвонит Билли, — крикнула она Брайану, — пожалуйста, скажи ему, что его дядя задерживается из-за шторма. Скорее всего он прилетит только завтра. И тогда мы вдвоем заедем за ним после школы…
Брайан быстро высунул голову из своей комнаты-офиса:
— Спасибо, что напомнила, а то я совершенно забыл. Он ведь только что звонил тебе, поэтому я тебя и звал…
— Билли? Звонил?
— Да. Минут пятнадцать назад. Сказал, что сегодня прилетает его отец. Что-то вроде того, что он собирается жениться где-то во Франции и Билли нужно забрать у тебя Сквиззи как можно скорее. Ты чего-нибудь понимаешь во всей этой чепухе?
Шелли улыбнулась, вполне представляя себе радостное, счастливое возбуждение Билли.
— Конечно, понимаю. Только никакая это не чепуха. У Билли теперь будет своя семья. Настоящая семья.
С этими словами Шелли снова оглядела офис, чувствуя себя в нем совершенно чужим, посторонним человеком.
— Скажи, тебе сегодня будет нужен наш фургончик для перевозок? — обратилась она к Брайану.
— Нет. — Он встревоженно посмотрел на нее и сделал несколько шагов навстречу. — Ладно, кроме шуток, Шелли, с тобой действительно все в порядке? У тебя, знаешь ли, такой вид…
— Нет-нет, все в порядке, — поспешно заверила она и добавила: — Тогда я возьму его до завтра, ладно?
— От меня какая-то помощь нужна? — спросил он. Шелли подумала и кивнула:
— Да. Если тебе не трудно, будь добр, отнеси, пожалуйста, эту скульптуру к фургончику, ладно? Я сейчас выйду.
— А куда ты, собственно, собралась?
— Настал час «позолотить лилию» одного обольстительного отступника-ренегата, — вздохнула Шелли.
— Ты имеешь в виду дом этого Ремингтона? — усмехнулся Брайан. — Что ж, и вправду самое время…
И, не говоря больше ни слова, он взял гладкую скульптуру «Я тоже люблю тебя» и понес ее к машине.
Шелли поместила скульптуру в одно из многочисленных отделений фургончика, обитых мягким войлоком, чтобы, не дай Бог, не повредить при перевозке. Потом, сев за руль, она направилась к себе домой, стараясь вовсе не думать, что будет после того, как она окончит работу над домом Кейна.
«Господи, ну что же, что мне делать? — спрашивала саму себя Шелли. — Я ведь не могу жить с путешественником, со скитальцем. Это ведь в принципе невозможно. Но с другой стороны, без него я, кажется, теперь тоже жить не могу. В чем и весь ужас…»
