Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая
Наклонившись, Инга обняла Сенду за плечи.
– С тобой все в порядке? – озабоченно спросила она. – Может, принести что-нибудь? Ты выглядишь совсем больной.
Сенда медленно покачала головой.
– Со мной… со мной все в порядке. Правда. – Она замолчала.
Прошла почти минута, прежде чем она поняла, что смотрит на газету. Сенда с яростью перевернула ее фотографией вниз. Она сыта по горло этим графом Коковцовым. Видеть, как он смотрит на нее с фотоснимка, было выше ее сил.
– Давно пора покончить с этим злодеем! – мрачно произнесла Инга, показывая на газету. – Я видела его лишь несколько раз, и каждый раз меня бросало в дрожь. От одного вида его фотографии мне начинает казаться, что в нашем доме – сатана.
Сенда кивнула.
– По крайней мере, мы теперь знаем, что, когда Вацлав поправится, мне не составит никакого труда увидеться с ним. Конечно, потребуется какое-то время, если врачи не ошибаются.
– Мы так долго ждали, – пожала плечами Инга. – Какое значение могут иметь несколько дней или даже недель? Главное, чтобы он снова был здоров.
Восемь дней спустя надежда, которую испытывала Сенда, разбилась раз и навсегда. Заголовки газет вновь запестрели именами Даниловых: сообщалось, что князь и княгиня убиты.
– В газетах говорится, что с ними расправились, – хриплым голосом прошептала Инга, не отрывая глаз от заметки, которую Сенда не могла заставить себя прочитать.
– Расправились?! – воскликнула Сенда. – Ты хочешь сказать, что это было хладнокровное убийство, да?
– Я только говорю тебе, что здесь написано, – ответила Инга. – А написано здесь, что они были убиты выстрелами в затылок. Смерть, по всей видимости, наступила мгновенно.
– О Господи! – тихо проговорила Сенда, вздрогнув как от прикосновения чего-то холодного и мокрого.
Выстрелами в затылок….
– Говорили, что при царе так расправлялись с большевиками в Охранном отделении. Но сейчас… – Еле слышно прошептала Инга, пробегая глазами следующий абзац. – Теперь большевистская ЧК преследует уехавших за границу русских белоэмигрантов и убивает их тем же способом! Боже Всемогущий, здесь говорится, что подобные случаи имели место в Берлине и Париже!
– А теперь тут. – Волна ледяного холода вновь окатила Сенду. Она закрыла руками лицо. В какую бы сторону она ни шла, повсюду ее подстерегала неудача.
Инга покачала головой и отодвинула в сторону газету.
– Какая ирония судьбы, правда? – тихо сказала она. – Такой мошенник, как Коковцов, живой и невредимый и в полной безопасности сидит в тюрьме, а люди, которых он намеревался убить, мертвы. Убиты кем-то другим.
Сенда вдруг почувствовала страшную слабость: она не могла даже пошевелиться.
Смерть. Смерть и насилие. Слишком долго они были неотъемлемой частью ее жизни. Неужели им не будет конца?
Здоровье Сенды резко ухудшилось. Она возлагала столько надежд на то, что Вацлав поможет ей обеспечить будущее Тамары, но известие о том, что он убит, оказалось последней каплей. Приступы сотрясающего ее кашля усилились. Горящий в легких огонь становился все яростнее и невыносимее. Кровавые пятна на ее носовых платках с каждым днем становились все больше.
Инга как могла ухаживала за ней, приглашая дорогих докторов, которые мало чем могли помочь, если не считать рекомендаций отправиться лечиться на дорогостоящие минеральные источники. Сенда ехать отказывалась. Деньги, вырученные от продажи броши, кончились, и Инге пришлось продать и кольцо.
Сенда не позволяла тратить драгоценные, тающие на глазах средства на свое ухудшающееся здоровье.
Лишь одна, последняя, мечта поддерживала силы Сенды. Слишком долго она, Инга и Тамара скитались, не имея родины, не имея права назвать себя гражданами какой-либо страны. Даже если она сама не сможет прожить достаточно долго, чтобы насладиться обеспеченным будущим, такая возможность будет у Тамары – с помощью Инги.
– Мы уезжаем, Ища, – однажды вечером объявила Сенда. – Мы едем в Гамбург. Если повезет, нам хватит денег, чтобы добраться до Америки.
Инга пристально посмотрела на нее, спрашивая себя, в своем ли она уме.
– Америка! – воскликнула она. – Но это невозможно! Ты не в состоянии ехать…
– Америка. – Несмотря на то, что голос Сенды звучал слабо и хрипло, в нем слышалась решимость. Неожиданно она согнулась пополам и закашлялась, прижав к животу руки. Сплюнув в платок, она быстро скомкала его, боясь взглянуть на еще одно появившееся на нем красное пятно. – Америка, – вновь повторила она в перерыве между сотрясавшими ее приступами кашля.
Инга покачала головой.
– Мы ведь даже ни слова не знаем по-английски! Нам может не хватить денег! Может быть, в России скоро все изменится и мы сможем вернуться в Санкт-Петербург?..
– Завтра мы отправляемся в Гамбург, – прервала ее Сенда. Я приняла решение. Там мы попробуем сесть на пароход.
Сенда отказывалась слушать возражения Инги. Даже если это будет последним, что она сможет сделать, она проследит, чтобы они втроем – а если это невозможно, то хотя бы Инга с Тамарой – сели на пароход, отправляющийся в Нью-Йорк.
Разве не в Америке перед каждым открывались блестящие возможности?
А если это так, они должны открыться перед Тамарой.
Почти всю утомительную дорогу на поезде из Женевы до Гамбурга Сенда проспала спокойным сном, и Инга не будила ее. Она знала, как сильно нуждается Сенда в отдыхе. И лишь когда они прибыли в пункт назначения, она подошла к ней.
– Сенда, мы приехали, – тихо проговорила Инга, тряся ее за плечо. И застыла как вкопанная.
Сенда была мертва. Она умерла во сне. Напоследок судьба припасла для нее свою самую жестокую шутку.
Лайнер «Любек», дрожа и скрипя, тяжело переваливался через волны Северной Атлантики. В тесной и темной кабине трюма на нижней скамье молча сидела Тамара, крепко сжав губы. Она не сводила глаз с фотографии матери.
– Я любила маму, – прошептала она. По щекам девочки катились слезы. – Я по-прежнему люблю ее. Я хочу, чтобы она мной гордилась.
– Так и будет, детка, – уверила ее Инга. – Так и будет.
– Она так любила играть. – Тамара облизала соленые от слез губы. – Так любила… Я тоже полюблю. – Она обернулась к Инге. – Я тоже хочу стать актрисой.
– Там посмотрим, дорогая, – нежно улыбнулась Инга. – У тебя впереди столько времени, ты успеешь все решить.
– Я уже решила. – Сдвинув брови, Тамара рассматривала лежащую на коленях фотографию. – Я говорю серьезно, тетя Инга. Я хочу стать величайшей актрисой мира. И я ей стану. – Она запнулась и, сжав свои маленькие кулачки, задрожала. Затем подняла к Инге заплаканное лицо – в ее сверкающих изумрудных глазах в эту минуту отражалась вся сила рода Боралеви. – Я сделаю это ради мамы, – твердо произнесла Тамара. На ее лице была написана недетская решимость. – И ради себя.
