Ирина Комарова - Скрипач не нужен?
– Все сидят? Это хорошо. Итак, излагаю новость дня: сегодня, а точнее, – она быстро взглянула на часы, – точнее, полтора часа назад, мы с Денисом подали документы на развод.
Это было бомба. То, что они сидели, не спасло Леонида Анатольевича от некоторого ущерба. Он как раз собирался сделать глоток кофе, а услышав Светланино сообщение, дернулся. В результате значительная доля горячего напитка выплеснулась ему на брюки. Мало того, забыв, что держит тарелочку с куском торта, Нина всплеснула руками. Торт сорвался, взлетел в воздух по пологой дуге и со смачным хлюпаньем ляпнулся на колени начальника, прямо на кофейное пятно.
На некоторое время о Светлане забыли – все бросились отчищать шефа. Результат работы нескольких пар рук и дюжины салфеток оказался не слишком впечатляющим – торт Светлана купила хороший: «Трюфельный» с масляным кремом и шоколадной крошкой. Тем не менее, когда крем и куски бисквита были частично собраны с брюк, а частично размазаны по ним, Леонид Анатольевич первым вспомнил о причине катаклизма.
– Ну-ка повтори, что ты сказала, – попросил он Светлану. – А то мне послышалось что-то вовсе несуразное, вроде ты с мужем разводишься.
– Так и есть, – кивнула она. – Только что в ЗАГСе были, подписали там все, что нужно.
– Та-а-к, – Леонид Анатольевич нахмурился, – та-а-к…
И началось. Светлана в общем представляла, что сотрудники не останутся равнодушными, но такого шквала участия к себе, не ожидала. А поскольку объяснения более толкового, чем «жили-жили, а потом поняли, что незачем вместе жить», дать она не могла, родной коллектив довольно быстро пришел к выводу, что Денис, на самом деле, был замаскированным садистом и все семь лет над Светланой издевался. Ее попытки убедить их, что ничего подобного не было, разбивались о несокрушимую уверенность Александры Борисовны:
– И даже не защищай его, милочка. Здесь не дети собрались, все понимают, что просто так люди не разводятся.
Кончилось тем, что Горелов велел Светлане уходить домой и отдыхать, поскольку она сегодня все равно не работник. О том, что заодно она вывела из рабочего состояния всех остальных сотрудников, он деликатно умолчал.
«Олег! Мне до сих пор неловко, что из-за меня ты оказался втянут в такую неприятную историю. И еще больше я виновата, что забыла забрать у тебя фотографии. Но теперь все, можно считать, заканчивается – Павел Александрович, тот самый Старик, о котором писал Витька. Пожалуйста, отдай ему конверт. Спасибо тебе за все. И прости. Светлана.»
Пальцы Олега слегка дрожали, но он не замечал этого. Положил листок на стол, посмотрел на него сверху. Строчки неровные, буквы разной величины… у Светланы такой почерк или она волновалась когда писала? Олег кашлянул неуверенно и указал на групповой снимок:
– Это я могу оставить себе?
– Если я правильно понял Светлану Дмитриевну, ей это было бы приятно.
Олег попытался сглотнуть горький комок в горле.
– Ну-ну, – можно подумать, понять Светлану Дмитриевну так просто. За что спасибо? За то, что таскал все это время с собой тот дурацкий конверт? Да если честно, он тоже забыл про него. Лежит себе и лежит, есть не просит. Или за то что… тогда за что прости? За то, что отказалась уехать с ним? Да черт их поймет, этих баб!
– Так я могу рассчитывать, что фотографии Акимова целы? И до сих пор у вас? – сидевший напротив пожилой человек смотрел на него с явным сочувствием, но пришел-то он, в конце концов, по делу. И очевидно, по важному для него делу.
– Да, конечно, – Олег встал, подошел к футляру, открыл незаметный кармашек. – Вот они, – протянул конверт из плотной желтой бумаги Керженцеву.
Тот взял бережно, несколько секунд держал на весу, внимательно разглядывая, потом, быстро и не слишком аккуратно, вытряхнул фотографии. Некоторое время Павел Александрович потратил на то, чтобы разложить их на столе в каком-то, только ему понятном, порядке, словно пасьянс. Положил последнюю, подумал, поменял местами снимки с дубовой веткой и мухомором. Улыбнулся так зловеще, что наблюдавший за его действиями Олег вздрогнул. Пасьянс, похоже сошелся.
– Ай да Акимов, – пробормотал Керженцев качая головой, – ай да сукин сын…
– Там еще письмо, – зачем-то напомнил Олег.
– Да что ж, письмо, – Керженцов достал конверт с размашистой надписью «Резниковой Светлане», вытащил из него исписанный листок, быстро пробежал его глазами, вздохнул, – письмо, это не главное.
– А чем они так важны, эти фотографии, вы, конечно, не расскажете?
– Ну-у, во всяком случае, не сейчас. Может потом, как-нибудь… при случае.
– Да я, собственно, не настаиваю, – как можно равнодушнее сказал Олег. – В этих делах, чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь.
– Очень мудрый подход, – одобрил Павел Александрович. – В таком случае, позвольте вас поблагодарить еще раз и откланяться. Мне пора, да и у вас дела, наверное.
Он собрал фотографии со стола, снова спрятал их в конверт, конверт убрал во внутренний карман пиджака и только тогда встал. Олег поднялся следом, проводил гостя в прихожую, подал пальто. Не выдержал, спросил, насколько смог, нейтрально:
– А что, Светлана Дмитриевна… здорова?
– Судя по всему, да. Выглядела она очаровательно, – Керженцев сосредоточенно пропихивал большие черные пуговицы в слишком узкие для их петли, поэтому не видел лица Олега, когда закончил фразу: – И супруг ее, тоже в добром здравии.
На следующий, после телефонного разговора с Кириллом, день, Светлана проснулась не от будильника, а от продолжительного звонка в дверь. Открыла она ни секунды не сомневаясь в том, кого она сейчас увидит.
– Как это вы еще вчера не примчались?
– Могла бы и сделать вид. что рада матери, – Нина Степановна вошла и сунула ей в руки большую сумку. – На. Все в холодильник.
Следом за ней шагнул мрачный Кирилл. С порога он заявил:
– А я предупреждал, что за последствия не отвечаю. И вообще, я лично, приехал по своим делам и разговаривать с тобой вовсе не собираюсь.
– Ты маму привез, – проворчала Светлана.
– Нахалка, – обернулась Нина Степановна. – Я тебя морально поддержать приехала, а ты…
– Подожди, ты что… ты рада моему разводу? – замерла Светлана, прижав сумку к груди.
– Нет, конечно. Чему тут, интересно, можно радоваться? Но ты моя дочь и если тебе нужна моя помощь, любая, ты ее получишь. Можно сказать, что я явилась лично заверить: несмотря на все глупости, которые ты вытворяла, вытворяешь и будешь вытворять, мы с отцом тебя любим.
– А бабушка? – с восторгом спросила Светлана.
– Бабушка присоединяется. Правда с некоторыми оговорками по поводу крапивы, которую выращивает за банькой.
