Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна

— Ты что — работаешь? — громко спросил Герцог, мило ей улыбаясь.

— Да, — ответила она, неловко потирая ладони друг о друга. Ей так хотелось немного прилечь, спина за целый день устала, а подобного, похоже, не предвиделось в ближайшие несколько часов.

— И где?

— Воспитателем в детском саду.

— Где? Ого!

Этот разговор напомнил ей один вечер 17 июля, когда они сидели с ребятами из Казани, а потом поднялись со Славой к нему в комнату. Ей говорили точно такие же фразы и так же удивлялись профессии. Возникло ощущение дежа-вю.

— Герцог, когда ты едешь за новым байком, и поменяешь свою кастрюлю [58]? — спросил развязно Чёрный, будто ему было невероятно скучно говорить о работе Зои, и он хотел поскорее сменить тему.

— Да уже заказал, должны привезти к февралю. Меня эти дилеры в Америке достали, перепроверяли все документы по пять раз! Тянули столько времени!

— Ты сам виноват — пуляльщик [59] хренов, — выругался Чёрный, — когда-нибудь попадёшь так же, как я.

— Тебе повезло, Чёрный, — уважительно отозвался Герцог, — вы с Мистиком оба везунчики. Кстати, а я его тут что-то не вижу?

— Да! — воскликнул Чёрный, и Зоя вздрогнула. Он круто развернулся к ней и угрожающе спросил:

— А почему здесь нет Мистика, не знаешь?

Зло блеснув на неё взглядом, он усмехнулся.

— Мой друг предпочёл мне мою бабу, — проговорил он вполголоса.

Герцог смотрел на Чёрного, выпучив глаза. Он слышал сплетни, но не верил им, считая, что мужская дружба — это навечно.

— Да ладно, — бросил он. — Кому твоя баба нужна, тем более с твоим подарочком.

Многие засмеялись, только Чёрный оскалился, резко повернувшись и вступив в круг пляшущих. Его тут же окружили молодые девушки, некоторые повесились на шею, приветствуя веселого мужчину, и они стали вместе танцевать, двигаясь вызывающе и откровенно.

Зоя окончательно приуныла. Незаметно отойдя, она вышла в прихожую и взглянула на себя в зеркало. В глазах была тоска, ей всё-таки нелегко было смотреть на такое, как бы много она себя ни настраивала.

Ни одного свободного места в квартире не было. Кто курил и разговаривал по телефону, кто хохотал и опрокидывал в себя водку или что-то из заграничного, кто решал свои личные проблемы, ссорясь в дверях кухни, повышая голос до крика.

Зоя медленно расплела растрёпанную косу и встряхнула очень длинными волосами. Стало легче. Шум будто отодвинулся назад, но перед глазами потемнело от усталости. Она тяжело села на банкетку у зеркала и задумалась.

Сегодня утром в церкви она разговаривала с батюшкой, рассказав свою историю; он посоветовал слушать своё сердце, ведь раз в нём живёт любовь, значит, так угодно Господу, и ребёнок — это тоже плод любви. А значит, надо идти до конца. Верить. Главное — это вера, если её потеряешь, разрушающая сила разлучит их со Славой.

Сколько раз он прогонял её, то в отчаянии, то холодно-спокойно, но она не слушала это, а только свою душу. И его душу. Она будто говорила с жаром, с болью: «Не надо, не уходи, прошу тебя, уйдёшь, и ничто больше не поможет мне».

Всю свою жизнь он жил, разрушая себя одиночеством и поверхностными связями, ничего у него не было личного, любимого и нерушимого. И теперь, она чувствовала, это появилось вместе с ней, а потом привычка и жажда свободы стали намеренно рушить робкое, только что родившееся чувство в душе Славы. Он то поддавался чувствам, и был нежен и ласков, то вновь отдалялся, будто вспомнив, что обещал себе не подпускать её ближе, чем остальных женщин.

Просидев в прихожей достаточно долго, размышления Зои были прерваны девушкой, с визгом выскочившей из кухни. Её парень, весь закованный в кожу, сорвал с неё блузку, и теперь размахивал ею над головой, как трофеем. Она была совсем без белья, осталась только в короткой юбке и тонких чулках. Хохоча и взвизгивая, девушка исчезла в тёмной комнате, где была встречена улюлюканьем и одобрительными вскриками. Веселье входило в ту самую стадию, когда спиртное уже стирало грани приличия и морали. Музыка подстёгивала и разжигала и без того развязную толпу.

Зою вовсе не удивляло то, что творилось вокруг, всё это она видела множество раз за почти полтора года с тех пор, как ушла к Славе из общины. Но никогда такие шутки и развлечения не нравились ей. А Слава как-то сказал, что никогда в жизни не разрешит ей так запросто оголяться перед его друзьями. То, что принадлежит ему, принадлежит до конца.

Женщина неловко поднялась с тумбочки, и пошла на кухню — голод требовал кардинальных действий. Вежливо, но настойчиво, она освободила себе пространство за кухонным столом, и стала с аппетитом есть мясо в горшочках, запивая большой порцией молока. Кухня почти опустела, и Зоя встала, чтобы закрыть окно, как вдруг появилась Ира.

Она усмехнулась, насмешливо оглядев Зою, и с размаху села на кухонный диванчик.

— А ты тут неплохо устроилась, основательно, и не собираешься сваливать, да? — спросила девушка.

Зоя аккуратно поправила шторы на окне, и вернулась на своё место, не отвечая. Всегда появлялась девушка, которая когда-то имела виды на Славу, пытавшаяся вылись свою злобу из-за неудач на Зою, поэтому она воспринимала их уже, как привычный атрибут. Стараясь не нервничать, Зоя сосредоточилась на кружке горячего молока и маленьком солоноватом печенье.

— Интересно, что бы ты сказала, если бы узнала, что это я подстроила вашу аварию, чтобы задержать Чёрного? — тихо, с особой злобой произнесла Ира. Лицо её в этот момент было перекошено оскалом.

От услышанного Зоя остолбенела, чувствуя, как вся кровь вдруг стала циркулировать в другом направлении. Мир сузился до крохотного пространства — кружке наполовину пустой и её худой руке, сжимающей печенье.

Вскинув лицо на говорившую, и увидев её недобрую улыбку, Зоя не смогла ничего произнести.

— Что — нечего сказать? — ещё больше усмехнулась Ира. — Но он у тебя придурок, и не будет он с тобой. Он ни с кем не будет, он больной. Мне Герцог про него многое рассказывал. Ни одна баба у него не задерживается, а тебя он уже и не знает, куда деть. Дождёшься, когда он просто выкинет тебя из квартиры, как собачку или кота твоего, — Ира кивнула на Красавчика, который как раз вздумал устроиться рядом с Зоей на диване. Он обожал лежать у её живота, часто тёрся об него мордой и головой, показывая, что ему нравится этот объёмный предмет.

Зоя продолжала молчать, пугаясь эмоций, бурливших внутри. Она сейчас могла бы сделать всё, что угодно, но держала себя в руках.

— Лучше обрати внимание на его друга — Мистика, ты же с ним уже крутила роман, а? Вот он — клёвый. Это я тебе как женщина говорю. Такой не кинет никогда, если влюбится.

— Спасибо за… совет, — дрожащим голосом произнесла Зоя.

— А та авария сделала твоего Чёрного вообще психом — он спился, что ли? Пьяный сейчас, — она хмыкнула, — в хлам, предлагал мне с другой девушкой остаться сегодня здесь, развлечься. Так и сказал, — девушка наглым взглядом смотрела прямо в душу, и Зоя видела, что она не лжёт. — Хочу вас всех!

Зоя с отвращением на лице отвернулась, сдерживая прерывистое дыхание. Что-то вдруг сломалось в её душе, и острая боль засела в груди. Вдруг все мысли о его любви показались такими жалкими и надуманными, что захотелось закричать или отчаянно перевернуть стол.

Думая о том, что сейчас происходит в соседней комнате, она резко встала из-за стола. Голова наполнилась горячим паром решительности, взгляд женщины превратился в синие сапфиры невиданной чистоты. Она стала карающим ангелом, и как будто даже выше ростом. Лёгкой, резкой походкой она двинулась вон из кухни, ничего не видя перед собой. Ира открыла рот от удивления, не в силах пошевелиться, слишком быстро и смело Зоя ушла.

Полумрак комнаты разрезал яркий свет двух десятков маленьких лампочек в люстре в форме большого шара, которую Чёрный купил не так давно. Вся компания в недоумении остановилась, оглядываясь, пытаясь сфокусировать взгляд пьяных глаз на виновнике остановки веселья.