Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес

Сейчас, сняв черный шнурок с замшевой упаковки, Сэнди провозгласил:

– Сейчас вы увидите нечто редкостное. Этому позавидовал бы любой музей. – Не выпуская крест из рук, он позволил Крейгу и Полу им любоваться.

– Откуда у вас это? – воскликнул удивленный Крейг Акио.

– Такое не всякому удается, – ответил Сэнди Брюэр, убирая крест в сейф. Попыхтев сигарой, он продолжил: – Такие вещи сами находят себе владельцев. Подобно ей, и вы, Крейг, сами нас нашли. – Сэнди повернулся к Полу и выдохнул в его сторону дым. – Я жду, чтобы ты, Пол, научил Крейга всему, что знаешь сам. Вы будете работать в тесном контакте. Во всяком случае, сначала.

Последние слова – «во всяком случае, сначала» – насторожили Пола. А что потом? До него вдруг дошло, что подразумевает Сэнди, говоря об обучении Крейга: когда Пол обучит новичка, его уволят. Работу Пола может и должен выполнять один человек: работа эта тайная, в ней важна интуиция, главное в ней – импровизация. Полу показалось, что он весь горит. Он вскочил и попросил воды.

– Воды? – пренебрежительно отозвался Сэнди. – Надеюсь, ты не превращаешься в хлюпика?

– Я еду домой, – сказал Пол.

Он ушел от Сэнди разъяренный. Сколько пройдет времени, прежде чем Брюэр укажет ему на дверь? Он перешел тротуар, залез в «бентли», в сердцах хлопнул дверцей. Водитель запустил мотор. Может, он и машины лишится? Вместе со всем остальным? В сложившейся ситуации потеря этой работы означала конец всему, к чему он уже привык. Придется сменить образ жизни, переехать в более скромную квартиру. Пока денег у него было полно, но их количество изменялось день ото дня, завладеть ими было так же проблематично, как горшочком с золотом на краю радуги. Правильнее было бы поймать самый выгодный момент – вот тогда ему обломился бы целый миллиард!

Из головы у Пола не выходил Сэнди с его намерением нанести подлый удар. Следующие тридцать шесть часов Пол провел дома, в полной панике. К утру воскресенья его уже не могли успокоить даже рыбки, поэтому он решил совершить пешую прогулку. На пути к двери увидел на столике номер The New York Times. Расстелив газету на ковре в гостиной, он стал бездумно листать страницы.

Решение проблемы с Сэнди пришло само собой, оно скрывалось в разделе «Искусство». Там красовалась статья с портретами королевы Марии, посвященная загадке креста Марии Кровавой. Дэвид Порши, познакомившись с Брюэрами и заподозрив, что Сэнди скупает краденые исторические ценности, позаботился о появлении в прессе этой статьи.

Прочитав ее, сидя корточках, Пол Райс прозрел. Все просто! Он опрокинулся на ковер, обдумывая, как распорядиться полученной информацией. Варианты плодились в его мозгу с необыкновенной скоростью. Пока Сэнди, обвиненный в приобретении краденой драгоценности, будет выпутываться из этой непростой ситуации, ему будет не до увольнения Пола. А Пол пойдет дальше: свалив Сэнди, усядется на его место. Фонд окажется в его распоряжении, Сэнди же, заработавшему судимость, будет запрещено заниматься биржевой торговлей. Он, Пол, все приберет к рукам! Только так можно обеспечить себе полную безопасность.

Он захватил с собой газету и отправился в интернет-кафе на Астор-Плейс. Порывшись в Сети, он нашел все, что хотел, и зарегистрировал электронный адрес на имя Крейга Акио. Потом сочинил письмо о том, что он, Крейг Акио, видел крест в доме Сэнди Брюэра. Это письмо Пол отправил тому журналисту, который написал материал в The New York Times. По привычке он перечитал свой текст, остался доволен и нажал кнопку «Отправить».

Шагая по суетному даже в выходной день Бродвею, Пол впервые за несколько дней чувствовал себя спокойно. Входя в дом номер один, он с ухмылкой подумал, что в век информационных технологий никто ни от чего не застрахован. Никто, кроме него, – по крайней мере пока.

Глава 17

Билли Личфилду апрель принес не только весенние ливни, но и изнуряющую зубную боль. Отвратительная по года усугублялась хождениями к зубному врачу, и этому не было видно конца. К стоматологу его погнало превращение тупой боли в боль совершенно невыносимую. Рентген показал, что у него не в порядке сразу два корня. Требовалась немедленная операция. Он замучился ходить к врачу, устал от новокаина, антибиотиков, кашеобразной пищи. Для облегчения боли он глотал викодин.

– Не понимаю! – ныл Билли в кресле дантиста. – У меня за всю жизнь не было кариеса!

Конечно, Билли немного преувеличивал, однако он действительно привык гордиться своими белыми, ровными зубами, а все стоматологические проблемы сводились только к скобам, которые он носил в детстве два года.

Дантист пожал плечами:

– Привыкайте, с возрастом от этого никуда не денешься. Ухудшается обмен веществ, и первыми реагируют зубы.

Это привело Билли в еще более угнетенное состояние – он налег на прозак. Личфилд никогда не был рабом своего организма, и этот новый опыт он находил не только унизительным, но и способным перечеркнуть все его жизненные достижения. Правы философы: все рано или поздно кончается разложением и смертью, которая уравнивает всех.

Однажды, приходя в себя после очередного несправедливого обращения с его челюстью (ему удалили зуб и вкрутили на его место стальной винт, и теперь следовало дожидаться, пока в лаборатории изготовят искусственный зуб), он вздрогнул, услышав стук в дверь.

В коридоре стоял незнакомец в синем костюме от Ralph Lauren. Не дав Билли опомниться, он показал ему свой жетон.

– Инспектор Фрэнк Сабатини, – представился он. – Можно войти?

– Конечно... – Билли был так потрясен, что не мог возражать. Ведя детектива в гостиную, он вдруг спохватился, что принимает его в халате, и представил, как в наручниках бредет в камеру в этом же шелковом клетчатом облачении...

Инспектор открыл ноутбук.

– Вы Билли Личфилд? – спросил он.

Билли думал соврать, но решил, что так будет лишь хуже.

– Да, это я. В чем дело, офицер? Кто-то умер?

– Детектив, а не офицер, – поправил его Фрэнк Сабатини. – Я очень стремился к этому чину, и мне нравится, как он звучит.

– Понимаю вас, – сказал Билли и, желая оправдаться за халат, добавил: – Я, видите ли, отлеживаюсь после визита к стоматологу.

– Сочувствую! Я сам терпеть не могу лечить зубы. – Детектив Сабатини был само радушие. Билли решил, что арестом, пожалуй, пока что не пахнет.

– Не возражаете, если я переоденусь? – спросил он.

– Пожалуйста, я подожду.

Билли ушел в спальню и прикрыл дверь. У него сильно дрожали руки, и потребовалось некоторое время, чтобы сменить халат на вельветовые брюки и шерстяной джемпер. Потом он принял в ванной таблетку викодина и две таблетки ксанакса. Если его ждала тюрьма, он хотел туда отправиться как можно более спокойным.

Вернувшись в гостиную, Личфилд застал детектива за разглядыванием его фотографий.

– Вы знакомы со многими важными людьми, – сказал Сабатини уважительно.

– Да, – кивнул Билли, – я живу в Нью-Йорке давно, уже сорок лет. Успел приобрести друзей.

Детектив кивнул и перешел к делу:

– Вы продаете предметы искусства?

– Это не совсем так. Иногда свожу людей с продавцами, но сам не торгую.

– Вы знаете Сэнди и Конни Брюэр?

– Да, – тихо сознался Билли.

– Кажется, это вы помогали им составлять коллекцию?

– Было дело, – согласился Билли. – Но коллекция уже тогда была почти полной.

– Вам известно о каких-нибудь их недавних приобретениях? Может быть, без участия посредников?

– М-м... – замялся Билли. – Что значит «недавних»?

– Скажем, за последний год.

– Они ездили на ярмарку искусств в Майами. Могли купить там картину. Я же говорю, они уже почти составили свою коллекцию. Я сейчас работаю, причем напряженно, с другой клиенткой.

– С кем, позвольте спросить?

Билли проглотил слюну.

– С Аннализой Райс.

Детектив записал имя и подчеркнул его.

– Спасибо, мистер Личфилд, – сказал он, протягивая Билли визитную карточку. – Если узнаете еще что-нибудь про коллекцию Брюэров, прошу вас со мной связаться.