Наталия Миронина - Третий брак бедной Лизы
Теперь, когда прошло время, ей было почему-то стыдно перед дочерью за свое малодушие. Ей было стыдно, что она не решилась поступить по-своему, не настояла или, в конце концов, не полетела вдвоем с Ксенией, оставив вечно надутого Тихона в одиночестве. Ей было стыдно, но она отлично знала, почему боялась так поступить, – в случае конфликта ей было бы некуда уходить. Она это всегда чувствовала. Сейчас она совсем редко вспоминала о тех временах – она встала на ноги, была главой семьи и могла показать Ксении удивительную Шотландию.
– Мам, конечно, хорошо бы попутешествовать по замкам, – мечтательно зажмурилась дочь. – Но тебе лучше сейчас не увлекаться такими вещами, – Ксения в четырнадцать лет была разумна и строга, – а потому давай выберем самый лучший замок и поселимся прямо около него. Я буду учить язык, рисовать, ты будешь гулять…
Они так и поступили.
Эпилог
Рабочий день оказался коротким – все дела сделать не удалось. Денис еле-еле дождался, когда уйдет последний посетитель, когда появится возможность спокойно заняться договорами. Стопка бумаг, заботливо приготовленная секретарем, дожидалась его на рабочем столе. И вот стало тихо. Денис опустил жалюзи, отгораживая себя от соблазнов вечерней улицы, снял пиджак, бросил его на кресло, сел за стол… но не прочитал ни единой строчки.
Так бывает – ты полон энергии, готов свернуть горы, располагаешь подробным планом действий, твое время расписано по минутам. Но любой, кто тебя застигнет врасплох, обнаружит человека, бесцельно слоняющегося из угла в угол, бросающего рассеянные взгляды по сторонам и не умеющего сосредоточиться ни на одной мысли. Ленивое беспокойство, которое владеет тобой в эти минуты, не поддается укрощению – с ним надо смириться, и тогда, быть может, наступит момент, который обнажит истинную причину твоего состояния.
Денис посмотрел на бумаги, потом перевел взгляд на эстамп, висевший на стене напротив. Вид старой гавани не принес облегчения – душа была беспокойна, тело лениво. Тогда его рука потянулась к пульту, и вот уже кабинет наполнился голосами, музыкой, разноцветьем телевизионных картинок. Денис щелкал кнопкой – ни одно изображение не увлекало, скорее раздражало, поскольку требовало внимания, на которое сейчас он не был способен. Наконец перед глазами возникли безмятежные зеленые луга, кто-то за кадром бубнил английский текст, а мелодичный женский голос вкрадчиво давал пояснения на русском. Чужая биография, далекая страна, проблемы монархии-долгожителя – Денис бросил мучить пульт. Неагрессивность повествования его вполне устроила. Сначала он рассеянно смотрел и почти не слушал, но постепенно история завладела его вниманием. «Король, королева, сапожник, портной… Из этой считалочки, безусловно, притягательны образы первых двух. Сказка – всегда заманчива. А уж если сказку помножить на будни – эффект сильнее», – думал Денис, наблюдая, как на экране английский принц скармливает экологически чистую ботву экологически чистым кроликам. Потом тот же наследник престола рисует акварели и бродит по болотам, и вот он уже в мантии и с жезлом. Высокородность появляется и исчезает вместе с этой мантией. Он – наследник, и этот его титул в сочетании с седой плешивостью производит немного нелепое впечатление. И вот принц, мужчина пятидесяти семи лет, знаменитый и влиятельный, ведет под венец женщину – свою ровесницу, которую любил всю жизнь, которой остался верен, несмотря ни на какие условности своего и ее положения. Денис вдруг подобрался в кресле – кадр, где эта пара выходит из мэрии, был сильнее, чем всё, что показывали до этого. Трогательное счастье двух зрелых людей, одержавших победу над временем, законами, молвой, родней и собственным тщеславием… «Он ведь мог жениться на любой! Красивой, молодой, успешной! Он мог повести под венец такую, что все вокруг бы только завидовали. Он мог вообще не жениться – а быть беспечным холостяком, без обязательств! А он женился на ней… Он выбрал ее!» Денис выключил телевизор.
«Слава богу, я – не принц. И мне не пятьдесят семь лет. Я существенно моложе, богат, почти свободен – хватит себя обманывать, наш брак распался, и я вроде нравлюсь женщинам. Следует ли из этого, что я могу бездумно и по-барски воспользоваться преимуществами положения?! Или я имею право на то, что не дает мне покоя все это время? А что мне не дает покоя? – Денис встал и походил по кабинету. – А мне не дают покоя те самые мохнатые носки».
Он понимал, почему она запретила звонить и не хотела встречаться, он понимал ее опасения – перед его глазами было множество примеров «неравных» браков, мезальянсов, просто мимолетных связей. Общество скабрезно подмигивает, жаждет сплетен и диктует моду на юных жен.
– Я уважаю «антиквариат», но предпочитаю им не пользоваться, – цинично и глумливо говорил один его знакомый о своей сорокалетней жене, которую бросал ради молодой и красивой подруги.
Впрочем, ту самую глумливую улыбочку стерли с его уст очень быстро. Жизнь оказалась нервной, с постоянной оглядкой – то ли изменит, то ли миллион украдет, то ли бросит в болезни.
Опыт, удачи, победы делают человека требовательным. На вершине успеха ты пытаешься отшлифовать свою жизнь со всех сторон, не подозревая, что делаешь таким образом ее хрупкой и недолговечной. На вершине успеха ты порой пренебрегаешь памятью и теряешь мужество заглянуть в будущее. На вершине успеха ты обкрадываешь себя, пытаясь уложиться в предлагаемую, освоенную другими схему. И только очень немногие уважают связь времен и не отделяют себя прежнего от себя настоящего. Это «не потеря себя» помогает правильно оценить то, что они встречают на своем пути.
Тридцативосьмилетняя женщина с идеальным овалом лица, алебастровой кожей и серыми глазами – это настоящее сокровище, которое Денис разглядел и… влюбился. Количество взлетов и падений, поражений и побед было у них примерно одинаковое. Это обстоятельство делало их равноправными партнерами, а душевный опыт обоих рождал союз людей, сплоченных в радости и горе. У этих двоих была масса преимуществ. Любовь – как сознательный выбор. Зрелость – как привилегия и достоинство. Равенство лет – как залог душевного покоя и комфорта… Все это у них было, и они не имели право быть несчастливыми. Оставалось только каждому осознать право на счастье!
Денис секунду помедлил, а потом набрал телефон своего секретаря:
– У меня личная просьба – помогите найти Чердынцеву! Она не отвечает на мои звонки!
…За неделю до их возвращения в Москву на зеленые холмы упал дождь. Казалось, вся местность погрузилась в огромный аквариум – вода была везде. Ксения по-прежнему убегала на свои занятия – курсы, на которые она ходила, включали не только английский, но и литературу, историю. После обеда дочь рисовала – это новое увлечение поглотило ее, и Лиза уже стала опасаться, что музыка с живописью конкурировать не сможет. Натягивая ярко-желтые резиновые сапоги и такой же канареечный дождевик, дочь назидательно произносила:
