Хоуп Макинтайр - Как соблазнить призрака
Я не ответила. В его устах это звучало очень просто, но что, если отпечатки действительно принадлежат Сельме? Это будет означать, что я прячу убийцу. И что мне тогда делать?
– Значит, кроме ребенка…
– Который может оказаться вовсе не ребенком, – напомнил Макс. – Не забывайте, у меня есть еще один свидетель, и он говорит, что человек в куртке с поднятым капюшоном был крупнее ребенка. Скорее, маленький взрослый. Вот почему мы думаем о Сельме…
– А как же свидетель, который говорит, что видел женщину? Не Фелисити, а ту, другую. Может, это была Сельма? Он не говорил, что это была маленькая женщина?
– Ах да, – спохватился Макс. – Забыл сказать, с ней я уже разобрался. Это была ваша соседка, миссис О'Мэлли. Допрашивать ее – сплошное мучение. Забыла сказать нам, что Анжела ушла с Баззом. Не упомянула, что ходила в ваш переулок, позвать Кевина ужинать. Он играл в мяч у вас в саду. Если бы он не сказал нам, что его позвала мама, мы бы никогда этого не узнали.
– Вы говорили, что навещали Ричи, – вдруг вспомнила я. – Он рассказал вам что-нибудь?
– Я как раз еду к женщине, которую он допрашивал в день нападения. Голова у него не совсем ясная, и он не может вспомнить подробности, но сказал, где найти ее имя и адрес. Встреча с нею очень его взволновала, и я хочу знать, почему.
– Это женщина, с которой у Базза был роман до встречи с Седьмой?
Макс кивнул.
– Как вы думаете, может, преступница – одна из его бывших подружек, жаждущих мщения?
– Нет. – Макс бросил на меня такой взгляд, что я почувствовала себя круглой дурой. – Как вам пришел в голову такой мотив? С какой стати его бывшей подружке, которую он избивал, охотиться на новых? Скорее, они захотят предупредить остальных, чтобы держались от него подальше. Это вероятнее. Мы хотим разыскать их и сообщить, что кто-то охотится на людей, с которыми был связан Кемпински.
– Кэт приходила к Ричи? То есть сегодня утром?
– Нет, я ее не видел. Вы, кажется, не знаете, где она. Что случилось?
Я рассказала и спросила, знал ли он о том, что Кэт пьет.
– Вообще-то да. – Он отвел глаза. – Ричи рассказал, когда только с ней познакомился. Спросил меня, считаю ли я, что с этим будет трудно.
– И что вы сказали?
– А что я мог сказать? Разумеется, могло быть трудно. Это всегда трудно, если ничего не делать. Но парень влюбился. Ему не надо было этого слышать. Он уже слишком далеко зашел. А Кэт могла выбрать время и получше, чтобы снова запить.
Я не стала потчевать его подробностями о маме и Сонни Кроссе, хотя очень хотела обсудить это с кем-нибудь, и вместо этого сказала:
– Печально. Норин тяжело больна.
– Кто такая Норин?
– Мать Томми. У нее рак поджелудочной железы. Разве вас не было, когда он вернулся из больницы в тот вечер? Вы не слышали?..
Вы не слышали нашу жаркую ссору? Вы не видели, как я вышвырнула его из дома?
Макс смотрел на меня, и я ждала, когда он спросит, что я имею в виду. И добавит, что ушел, когда пришел Томми. Но он ничего такого не сказал. Просто спросил:
– Так что за дела с Томми?
– То есть?
– У вас с ним?
– А что у нас с ним? – Я ощетинилась.
– Ну, знаете… если вы водили компанию с Баззом Кемпински…
Компанию? Почему он все время возвращается ко мне и Баззу?
– Это не ваше дело, – начала я.
– Нет, мое, – перебил он.
– Как часть вашего расследования пожара?
– Как часть моего расследования вас.
Слова повисли в воздухе. Я могла либо зациклиться на них, либо не обратить внимания.
– И вы туда же, – вздохнула я и тут же пожалела.
– А это еще что значит?
Похоже, он обиделся. Мне надо быть осторожнее. Я рассказала, что произошло с Крисом, как он в гневе ушел, когда явился Томми.
– Да, – сказал Макс. – Мне тоже показалось, что он несколько агрессивен.
– Агрессивен?
– Вечно ищет повод для ссоры. На днях я разговаривал с человеком, очень похожим на Криса. Он вырос в этом районе, видел, как многое изменилось. Это очень богатый район, но здесь полно сброда, и в этом все дело. Крис видит эти модные магазины и фирмы, которые выскакивают, как грибы после дождя, он видит очень богатых людей, которые приезжают сюда и застраивают его старый район домами стоимостью в миллионы фунтов стерлингов. К тому же каждый день он встречается с женщинами другого круга, продает им морковь, а потом возвращается в убогий домишко, где прожил всю жизнь. Со временем он начинает думать, что это несправедливо. Кто станет его винить? И, раз уж мы заговорили о Крисе, – Макс пристально на меня взглянул, – человек, которого я действительно хочу найти, – это мужчина, которого Крис видел в вашем переулке. Он был там последним перед началом пожара.
– Как вы найдете его, если он сам не объявится?
– Мы можем лишь одно – снова и снова просматривать запись с телекамеры. На ней запечатлены все, кто заходил на Бленхейм-кресчент. Камеры установлены и на Лэдброук-гроув, и на Вестбурн-парк-роуд, но можете представить, сколько людей побывало там в канун Нового года.
– Но он вроде прихрамывал, это же должно помочь.
– Что вы имеете в виду?
– Крис сказал, что у мужчины болела нога. Он странно ходил.
– Поразительно! – Макс окончательно разозлился. – Да о чем думают эти люди? Не могут запомнить, что ли, что обязаны говорить мне все? Придется снова с ним побеседовать. Он ничего не говорил о больной ноге. Они с миссис О'Мэлли – два сапога пара. Итак. – Он отхлебнул кофе. – Как насчет моего другого расследования?
Ну вот, опять.
Как бы то ни было, а нынешняя ситуация отличалась от ситуации с Крисом. Признаться, мне нравился Макс Остин, и я с удовольствием с ним общалась. Но я его жалела. Для меня он был печальным кавалером, а не страстным и романтичным любовником. Он казался ранимым, что неудивительно, учитывая, через что ему пришлось пройти после убийства жены. Представляю, каково было бы мне, наберись я храбрости подкатить к кому-то и получив от ворот поворот. Если я хочу отклонить его «расследование меня», самое меньшее, что я могу сделать, – это быть с ним помягче.
Как я поступила? Я послала ему такое путаное сообщение, что он, наверное, не знал, что подумать.
Я перегнулась через стол, нежно поцеловала его у левого уха и прошептала:
– Я очень люблю моего Томми. А потом взяла счет и сказала:
– Плачу я. Проводите меня домой, и я дам вам что-нибудь, к чему прикасалась Сельма.
Возвращение по Бленхейм-кресчент было сплошным мучением. Он не произнес ни слова, всю дорогу показывал угрюмого Макса, а когда я бросилась к себе и, вернувшись, сунула ему в руку кассету Сельмы, взял ее и молча побрел дальше. Я зашла в дом. Лучше бы я поставила его на место, а не целовала. Особенно я об этом пожалела, когда заметила у окна Сельму. Должно быть, она видела, как я отдала ему коробку от кассеты. Она бросила на меня единственный взгляд, и мне стало не по себе.
