Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Успокойся, прошу тебя, — попробовал остановить ее Отавинью.
— Скажешь тоже, успокойся! — вознегодовала Рафаэла. — А если она пролезет в завещание?
— Ну и что страшного? — устало повторил Отавинью. — Если дядя будет переделывать завещание, то вычеркнет меня, потому что я ему уж никак не родственник, и он оставит вас двоих! Вот и все!
— Да, но неизвестно, как он поделит все, если нас будет двое, — не унималась Рафаэла. — Нет, я ни за что не хочу, чтобы старик переписывал завещание. Не хочу — и все тут! Лучше уж дядюшке умереть, чем переписывать завещание!
Отавинью сердито посмотрел на нее — эти разговоры выводили его из себя.
Нет, он решительно хотел быть подальше от всех этих страстей вокруг завещания!
И будто кто-то подслушал его желания. Буквально на следующий день Жеремиас сообщил, что уезжает осматривать свою новую фазенду.
— Я беру с собой Отавинью, — прибавил он.
— А мне с вами можно? — спросила Рафаэла.
— Нет, — сухо ответил дядюшка, чем опять рассердил ее.
А Отавинью вздохнул с облегчением. На фазенде го ожидало дело, а работать он любил.
— Трудолюбием он пошел в отца, — любила повторять Жудити.
«А честностью? А достоинством? — задал себе вопрос Жеремиас, слыша ее слова. — Это мы еще должны проверить».
В имении их ожидали немалые трудности — там все работники вдруг объявили, что просят расчет. Собирался уйти и управляющий. Разумеется, дело тут не обошлось без Бруну. Он распустил слух, что с Бердинацци не ужиться, что он прижимист, капризен и требует от работников неведомо чего.
— Пусть, пусть попляшет, — мстительно говорил Бруну, — пусть попробует управиться с двадцатью пятью тысячами голов скота!
Он не знал, что Жеремиас рассчитывал на Отавинью, который достаточно хорошо смыслит в этом деле.
Когда Отавинью осмотрел ферму, то пришел в восторг. Дело здесь велось по высшему классу.
— Да-а, сеньору Медзенге трудно было расстаться с таким хозяйством, — признал он сочувственно.
Услышав его слова, Жеремиас самодовольно покрутил головой.
— То ли еще будет тут! — посулил он.
А Отавинью подумал про себя: «Если бы я получил в свое ведение такую фазенду, ничего в жизни больше не желал бы!»
Бруну отвез Уере обратно в Арагвайю. Оттуда он собирался лететь в Минас-Жерайс. «Я должен сам посмотреть, как там живет Луана. И если этот мерзавец хоть что-то предпримет против моего ребенка — убью!» — пообещал себе Бруну.
А в это время Рафаэла крадучись выходила из комнаты старого Жеремиаса. Она что-то выносила оттуда и явно очень не хотела, чтобы ее застали с добычей…
Глава 40
У Бруну слово не расходились с делом, и, оставив Уере в Арагвайе, он полетел в Минас-Жерайс. Жеремиас как раз отсутствовал — осматривал свою новую фазенду.
«Ну и отлично, — решил Бруну, — ему ферма, мне — жена».
Жудити страшно испугалась, увидев на пороге Бруну, который спросил, где ему найти Луану.
Но Луану не надо было искать. Услышав голос Бруну, она сама вышла в холл.
— Здравствуй! — поздоровался Бруну. — Ну что, поедем домой?
У Жудити замерло сердце: что она скажет хозяину, если он приедет и не найдет здесь Луаны? Он же весь дом разнесет!
— Не поговорив с сеньором Жеремиасом, по-моему, уезжать не следует, — осторожно проговорила она.
Луана тоже так думала и попросила Бруну не торопиться.
— А я бы не стала ждать! — заявила подошедшая на голоса Рафаэла. Она мгновенно поняла, что происходит и о чем идет речь, и всячески стал советовать Луане ехать немедленно.
Но толку от ее советов было немного, Луана привыкла все решать сама, и раз она сказала, что сейчас она не поедет, то ничто не могло ее заставить переменить решение.
Так встреча и кончилась, к великой радости Жудити и немалому огорчению Рафаэлы.
Но не таков был Медзенга, чтобы, получив отказ, удовлетвориться им.
Жудити стала хвалить Луану за то, что та не уехала без ведома дядюшки.
— Ты же сама понимаешь, увези тебя Бруну, старый Жеремиас начал бы против него настоящую войну, — сказала она.
А Луана про себя подумал: «Нет, я все хочу решить миром! Мой ребенок не должен расти и постоянно слышать «проклятый Медзенга!» или «проклятый Бердинацци!» и чувствовать себя проклятым. Он должен расти в атмосфере любви и доверия».
— Да, я все понимаю, — сказала она вслух, но сидеть и болтать с Жудити ей не хотелось, она тосковала по Бруну и жалела, что Медзенга с Бердинацци никак не могут сговориться.
— Я что-то устала, — сказала она вскоре, — пойду-ка лягу пораньше спать.
А когда пришла к себе в комнату, то нашла там Бруну, и сама не знала, радоваться ей или горевать.
Но горевать оказалось некогда: они так стосковались друг без друга, что даже не говорили, а обменивались жадными, отчаянными поцелуями.
Глубокой ночью, когда Жудити, по своему обыкновению, обходила дом, она услышала из комнаты Луаны голос Бруну и опять похолодела от ужаса.
— А на рассвете полетим домой, так, моя голубка? — слышался голос Бруну.
Что отвечала Луана, Жудити не расслышала, но поняла, что ей теперь не спать до рассвета. Она лежа и думала, пытаясь найти слова, какими можно было бы помягче рассказать хозяину о бегстве Луаны.
С утра пораньше Жудити заглянула к Луане в комнату и застыла на пороге со счастливой улыбкой: Луана мирно спала на своей кровати. Она была одна.
— Бруну только утречком улетел, — ехидно заявила за завтраком Рафаэла.
— А когда ты скажешь хозяину, что и твой ребенок Медзенга? — так же ехидно ответила ей Жудити.
— Никогда! — сердито бросила Рафаэла. — В этом доме стало что-то уж слишком много Медзенга. Мой ребенок будет Бердинацци. Я нисколько не сомневаюсь, что он от Отавинью.
— Зато я сомневаюсь, — сказала Жудити, поджимая губы.
«Вот еще одна змея на мою голову! — подумала про себя Рафаэла. — Того и гляди наговорит дядюшке с три короба. А он возьмет и переделает завещание! Но не так-то я проста, как вам кажется. Меня голыми руками не возьмешь. И раз я сказала, что никогда не буду больше голодать, так оно и будет!»
Видел поднимающийся самолет и старый Бердинацци, когда подъезжал к имению, и тут же учинил допрос.
Но Луана и не думала прятаться и что-то утаивать.
— Это самолет Бруну, — сказала она.
— Он хотел с вами поговорить, — тут же вступила в разговор Жудити, пытаясь избежать и опасной темы и скандала.
— А со мной переспать, — так же спокойно добавила Луана. — И он спал со мной.
