Савански Анна - Английский сад. 2. Тернистая дорога
- Мириам ждет ребенка, - это был, как гром среди ясного неба, - ждем его к лету. Что ты хотела от меня? – в его голосе она услышала раздражение и неприязнь.
- Уже ничего, - прошипела она, собираясь уйти.
- И все же? – Том схватил ее за запястье.
- Не имеет значения, Том. Я дура, - она была готова расплакаться, но сдержала себя, - я решу все сама.
- Что решишь? – он держал ее за руку, - что ты хотела?
- Я беременна, Том, от тебя. Если я сделаю аборт, то у меня никогда не будет детей, кому я буду нужна такая, - она вырвала руку, закрывая глаза.
- Ты шутишь?! – она развернулась к нему, готовая залепить ему пощечину.
- Не только твоя жена может беременеть от тебя! – ответила она, - я вчера была у Энди, все сходиться! Ты что думал, что после того, как ты сказал мне той ночью, что любишь меня, я побегу искать себе любовника?!
- Мириам тебя видела с другим, почему я должен верить тебе?! – Елена не хотела оправдываться, вместо этого она бросилась на утек, подальше от него. Почему он стал таким черствым, что произошло с ним на самом деле?
Через три дня Елена завтракала вместе с Верой, мать еще не знала о ее предстоящем материнстве, да и она не знала, как ей сказать об этом, какие слова подобрать, чтобы она все поняла. Они давно жили вдвоем в старом доме, у них не было ни прислуги, ни временной домработницу, все приходилось делать самим. Вера давно не искала дочери женихов, давно поняв, что за отношения связывают ее с Саттоном, и что ей нужно время, пережить предательство. Кто-то позвонил, Вера открыла дверь, на пороге стоял высокий светловолосый мужчина с блестевшей сединой. Он был дорого одет, что бросалось в глаза.
- Мне надо поговорить с Еленой Сван, - Вера впустила его в дом, - Эрнст Саттон, - Елена замерла с ложкой в руках на полпути к рту, - это важно.
- Выгони его, мам, - процедив сквозь зубы, сказала Елена.
- Возьмите хоть деньги на аборт, - он положил конверт на стол.
- Не все можно купить, убирайтесь вон. Слышите! – Эрнст ушел так же быстро, как и пришел.
Разговор с матерью был не из легких. Вера умоляла ее не делать поспешных выводов и действий, постоянно повторяя, что все у них получиться и без Саттонов, что все будет хорошо, и Елена верила ей. Пускай, она не нужна Тому, зато у нее осталась мать, единственный близкий ей человек. Ночью Елене стало плохо, а утром Грейс принесла плохие новости. Елена потеряла ребенка. Вера винила только себя в этом, что не уберегла дочь от разочарований в любви, что передала ей такие гены, ведь у нее у самой случалось два выкидыша. Ничего уже было не исправить, но больнее было всего увидеть Мириам с огромным пузом, светившуюся от счастья. Почему одним достается все, а другим только боль и пустота? Почему все так не справедливо? Ответов у Елены не было, да и не могло быть. Только в боли рождаемся мы, она нас превращает в людей, спуская с небес на эту грешную землю.
₪
За окном шумела майская ночь. Такая теплая, такая не обыкновенная. Небо чудилось бесконечным, неизведанным и чарующим. По чернильному небосклону проплывали, словно стайки лебедей, перистые почти не заметные облака. На ветру колыхались ромашки, лилии и пионы, волнуясь, это цветное море, мерцая в лунном свете, повторяло дуновенья весеннего ветерка. Невидимые соловьи пели посреди неба, благословляя ночь, и казалось только благодаря им так тонко пахли цветы, и так остро ощущалась страсть. Ночь, как всегда была полна своими сюрпризами. Где-то далеко ворковали голубки, создавая вместе с соловьиной трелью милую мелодию. А запах майских цветов сливался с ароматом лондонских улиц, наполняя трепетом и нежностью. Город погрузился в легкий сон, позволяя ночным маленьким радостям торжествовать в нем, разносить свой дурман по проспектам и площадям, распыляя порошок Морфея. Лондон находился в мягких объятьях сна, отдыхая от шума и суеты, готовясь у новому утру.
Джордж сжал Джулию в своих объятьях, прижимая ее к увитой клематисами стенки деревянной беседки. В сад они вышли после того как убедились, что Дженнифер уснула, и наконец-то смогут насладится обществом друг друга. На скамейке стояли бокалы с недопитым вином, лампочка слабо мерцала, бросая тени на лицо Джулии. Джордж поцеловал ее в губы, ощущая на них вкус вина. Она засмеялась, сильнее приникая к нему, склонив голову к нему на плечо, прикасаясь носом к изгибу шеи. Она стояла на низенькой скамеечке, чтобы Джорджу было легче ее целовать и ласкать. Он спустил вниз платье, хорошо-то Джулия не всегда носит это дурацкое белье. От названий у него шла голова, да и любого мужчины – комбинации, лифчики, корсеты, что только женщины не придумывали, вернее мужчины, чтобы еще больше их хотели. Иногда хотелось разорвать эту броню, и пить, пить это нектар страсти. Джулия вздохнула, снова заливисто засмеявшись. Что же он творит с ней? Рядом с ним у нее постоянно бежали мурашки по коже, бил ток по телу, а внутри, что-то было готово разорваться от ожидания.
- Джордж, не мучай меня, - простонала она, запуская пальцы в ее волосы, еле стоя на ногах от его столь интимной ласки, - прошу тебя, я больше не могу.
- Джули, ах, Джули, - она растворилась в нем, как песчинка море, легко качаясь у кромки берега, приносящаяся к нему и уносящаяся в глубину неизведанного моря. Ее колотила дрожь, а Джордж все сильнее вжимал ее в стену, становясь еще требовательное, доводя ее до настоящего исступления, приводя в замешательство. Джулия содрогнулась, устало опуская голову к нему на грудь.
Еще долго не могли затухнуть искры страсти, еще долго они стояли прижавшись друг к другу. Нога Джулии обхватила ноги Джорджа, одной рукой она прижимала его к себе, а другой сжимала плеть клематиса. Джордж часто дышал, небрежно, лениво, гладя по ее стану, придерживая ее.
- Так дело не пойдет, - прошептала Джулия, - так скоро у нас появиться еще один ребенок, а нам и так тесно всем, ведь Роберт вырос, и Элеонора подрастает.
- Нам не будет тесно, - ответил Джордж, Джулия непонимающе захлопала ресницами, - мы скоро переедем.
- Куда? Ведь у нас нет денег купить что-нибудь! – возразила Джулия, выскальзывая из объятий мужа.
- Почему? У нас есть квартира! – возразил он, - у нас есть большая квартира на Бонд-стрит, мы сделаем ремонт.
- Это квартира твоего отца! - от былой идиллии не осталось и следа, в принципе с Джулией было всегда так. Ее испанский темперамент давал о себе знать, она легко воспламенялась, и они быстро переходили от страсти к спору.
- Это моя квартира, она стала моей, как мне исполнилось восемнадцать! Почему тебе так сложно это принять, это чудное жилище, - спокойно проговорил Джордж.
- Джордж, мы…
