Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна
Вой сирены не дал Родиону ответить. С грохотом захлопнулись ворота, активизировались дроны и система безопасности тюрьмы. Марк бросился к зданию вместе с выбежавшими охранниками, и Рамолов поспешил за ним.
Сонная атмосфера комнаты для свиданий изредка прерывалась писком системы климат-контроля и тихим жужжанием камер. Антон несильно ударил ложкой по краю чашки, отчего звон разлетелся в тишине помещения и закружился в танце с кофейным паром.
— Сложный был тогда год, — Ярослав почесал подбородок, затем потер светлую щетину. — Страна несколько лет переживала кризис после пандемии, цены взлетели, рубль упал. Вся мировая экономика переживала не лучшие времена. Диванные оппозиционеры нагнетали обстановку, устраивали массовый плач в интернете с кучей дезинформирующих статей. Дошло до того, что в каком-то селе чуть не поубивали рабочих за попытку поставить вышку для 5G интернета!
— Дураки не переводятся, — вздохнул Антон. — Двадцать первый век, а люди все гоняются за ведьмами.
— Ну только воду от экранов смартфонов не заряжали, да, — хмыкнул Ярослав. Он развернулся и отошел от окна, чтобы сесть за стол напротив Канарейкина. — Хотя, может, и такие умники находились. Сложный период. Вы с Елисеем едва пошли в школу, Насте едва исполнилось четыре года. На Пашке по-прежнему висел ипотечный кредит, остатки долга Сергею за выкупленную долю в ресторане. Твой отец решил расширить сферу влияния, взял новое помещение в аренду под кафе. А там сам знаешь: ремонт, сроки горят, опять бюрократия…
— И тут кризис?
— Именно! Кризис — жадный до денег, пожирающий мелкий бизнес, грызущий задницы среднему и крупному. В сфере общепита полно акул. От больших бюрократических до маленьких предпринимателей. И всем надо рыбки, а популяция сократилась вдвое. Пашка со своим характером и принципами многим не нравился: его же еще не заткнешь ни деньгами, ни угрозами. Любителям брать на руку он стал костью в горле, которую не проглотить. Прокуратура ликовала: взяточников в тюрьму, честному гражданину — слава и почет!
Антон задумчиво поскреб ногтем по гладкой поверхности стола. Воспоминания смутным облаком всплыли и сразу осели где-то в туманной степи сознания. Что-то такое школьники изучали на уроках истории, потом — на факультативах по экономике. Канарейкин никогда особо не вникал: все эти «застои», «инфляции», «холодные войны» были так же интересны, как его девушкам основы программирования. Последствия каждой из вышеперечисленных причин он знал прекрасно, потому и словам Ярослава нисколько не удивился.
Но самое важное, кто конкретно выигрывал от всего этого.
— Дядя Стас скакнул по карьерной лестнице?
Тасманов помедлил и кивнул.
— Да, очень. Полетели головы, главный прокурор оказался под следствием. Ты пойми, брали-то взятки не все. Часть работала по другую сторону закону, которая хотела покоя и процветания для граждан. Люди разные. Чем больше власти, тем выше ответственность.
Нахмурившись, Антон подпер ладонью подбородок и отодвинул от себя чашку, пока Ярослав неспешными глотками пил свой жасминовый чай. Аромат все еще витал повсюду, дразнил рецепторы, отчего постоянно тянуло чихнуть.
— Кому отец перешел дорогу?
Ярослав замер с чашкой у рта, затем опустил руку и ответил лаконично:
— Всем сразу. От чиновников до бизнесменов. Да и не только он, Сергей влез в чужую нору, отобрал жирный кусок. Против него искали компромат, начались долгие разбирательства, нервотрепка. Кристина искала помощи у коллег. А Паша… Мелкий, но крикливый. Таких бьют в самое сердце — в семью, Тони. Чтобы неповадно было прыгать выше головы. Враги вашей семьи рассчитывали, что за собой Кенар утянет и Радова, и Морозова, и всех возмущенных. Потому Руслан стал отличным оружием.
Смарт-часы на запястье ожили, кто-то настойчиво звонил Антону. Отключив звук, он даже не взглянул на высветившийся экран, прочел лишь имя. Одного прикосновения хватило, чтобы перевести вызов в режим ожидания, и через несколько секунд Базик проскандировал:
— Звонок абонента Вадима Красовского отклонен. Для того, чтобы прослушать сообщение, нажмите…
Антон накрыл ладонью запястье с часами, будто это могло утихомирить настойчивый искусственный интеллект.
— Никак не сладишь? — хмыкнул Ярослав.
— Не могу привыкнуть к его самостоятельности, — раздраженно цыкнул Канарейкин, досадливо покосившись на источник шума, и напомнил:
— Ты говорил о Руслане Тамилове. Как он связан со взяточниками?
— Самым прямым образом, — Тасманов откинулся на спинку стула. Послышался писк где-то за дверью комнаты, но никто не придал ему значения. — Руслан — бывший охранник твоей матери, Тони. Сначала работал с Пашей, потом перевели. У него было все: пароли, ваш график, записи ближайших школьных мероприятий, полный доступ к информации вплоть до режима питания. Тамилов знал, куда и когда вы уезжаете. Кенар доверял ему, он всегда тщательно подбирал людей. Не учел лишь того, что минута нужды способна толкнуть человека на предательство.
Кислород в помещении словно испарился, Антон ощутил удушье. Он судорожно сжал пальцами ворот, оттягивал его все сильнее, слышал треск ниток. Звук одновременно бил по перепонкам, а в голове кто-то будто провел пенопластом по стеклу. Мерзкий писк прошелся по оголенным нервам до рези в глазах и боли в ушах.
— Из-за кризиса Паша перевел многих работников на две третьих ставки. С большинством удалось договориться, другие или уходили, или шли жаловаться. Однако никаких нарушений трудовая инспекция не нашла. Уведомления пришли вовремя, организация прошла согласно букве закона. Руслан оказался в числе тех, кому не повезло. И вроде бы парня все устраивало, оставалось дождаться, когда ситуация выровняется…
— Не выровнялась? — тихо спросил Канарейкин, и Ярослав, почесав подбородок, кивнул.
— Естественно, нет. У Тамилова была семья, ребенок — школьник, жена заболела и работу потеряла. Ипотечная квартира, все дела.
— Почему он не взял дополнительные смены? Или не подыскал что-то другое?
— Взял, — вяло отозвался Тасманов. — Но не рассчитал силы. Из-за подработок в каком-то ночном клубе Руслан уснул за рулем автомобиля и врезался в дерево, когда в салоне сидела Кира. Паша его сразу же уволил. Скандал случился страшный, я думал, Кенар парня прямо там прибьет, в больничке. Хотя стоило бы.
Дальше картинка складывала, как паззлы в мозаике — деталь за деталькой. Уволенный Руслан Тамилов позора не простил бывшему работодателю, ведь у него тоже семья, которую надо кормить. Из-за статьи в электронной трудовой книжке жизнь сделала виток, буквально вляпалась в черную полосу невезения: из клуба выгнали почти сразу, другой работы не нашлось или не подходила зарплата.
— Тамилова уволили, но с коллегами он общался хорошо, — вздохнул Ярослав и потер переносицу. — И помнил, что раз в месяц вы всегда выбираетесь в детский парк. Традиция.
Антон шумно вдохнул, перед глазами поплыли яркие пятна. Подсознательный страх, прячущийся в темной глубине, вновь поднял уродливую голову и кровожадно улыбнулся. Тот день Канарейкин запомнил слишком ярко, слишком точно. До мельчайших деталей, которые целых два года он повторял на сеансах психотерапии.
Сладко пахло сахарной ватой, вокруг кричали дети и весело смеялись взрослые. От одного вида американских горок у Антона замирало дыхание, а сердце дикой птицей билось в груди, точно в клетке. Мир казался невероятно красочным: мандариновые, неоново-желтые, канареечные, серебристые, фиолетовые, красные — тысячи оттенков цветовой гаммы окутывали бесконечные строения.
Полдня Елисей недовольно цедил, что слишком мал для горок. Брата не вдохновляли ни ракушки, ни лебеди, ни машинки. Ему хотелось адреналиновой волны до громких воплей, когда вагончик поднимается к самому небу, затем резко отталкивается и по рельсам несется вниз.
Сам Антон опасного аттракциона боялся до дрожащих коленок. Издалека горки казались ему огромным извивающимся змеем с распахнутой пастью, из которого постоянно выскакивали металлические машинки с визжащими от восторга парочками. Правда, ужас свой Антон тщательно прятал за напускной бравадой о скуке, рассуждениями о бесполезной трате времени и постоянном ворчании, что вата слишком приторная, мол, губы слипаются. Кире пришлось уговаривать младшего сына, чтобы он хотя бы на батут залез — но и туда Антону не хотелось. Раздражали хрюканья и хохот «глупых малолеток», ведь на их фоне они с Елисеем чувствовали себя слишком взрослыми.
