Забирая Еву (СИ) - Роман Виолетта

— Вы не похожи на вора? — прищуривается он, улыбаясь.

— Я ж не в квартиру лезу… — замечаю раздраженно. — Просто очень нужно внутрь попасть, — пожимаю плечами и, не давая шанса передумать, быстренько рассказываю, что от него требуется.

Мужчина приседает, а я, встав на его плечи, подтягиваюсь. И зацепившись пальцами за выступающий подоконник, забираюсь в открытое окно.

Буквально вваливаюсь внутрь. Оказываюсь в длинном, ярко освещенном коридоре. Я тут как на ладони, увидят — позору не оберешься. Но мне все равно. Проскальзываю в первую попавшуюся дверь с надписью «Смотровая». К счастью, здесь никого. Перевожу дыхание, жду, когда сердце чуть замедлит свой бешеный ритм, глубоко дышу. Успокаиваюсь, набрасываю увиденный на вешалке белый халат — с ним на плечах я чувствую себя немного увереннее — и снова выскальзываю неслышной поступью в коридор. Быстрой походкой преодолеваю коридор, вижу лестницу, поднимаюсь по ней на второй этаж, ищу дверь с цифрой «205». И наконец, в конце коридора нахожу ее. Снова сердце колотится, как сумасшедшее, голова кружится, от эмоций я на грани обморока. Залетаю в палату, и, понимая, что ноги не держат меня, резко приседаю на корточки. Несколько минут сижу так, глубоко и прерывисто дыша. Нет, я точно двинулась умом. Психушка не прошла бесследно, веду себя, как сумасшедшая. Но мне все равно. Лишь бы он был жив… лишь бы был рядом.

Выпрямляюсь в полный рост и, убрав выпавшие из прически пряди волос, поднимаю глаза. Вижу его — и дыхание перехватывает. Живой. Вот он. Сидит, опираясь о спинку кровати. В районе живота — подставка для еды. Только на ней — папка с документами, которые он сосредоточенно изучает. По всей видимости, бумаги на подпись.

Смотрю на него словно завороженная. Буквально пожираю голодным взглядом. И кричать от счастья хочется. И плакать. И броситься к нему в объятия. А тело словно окаменело, и внутри все трясет от подступающей истерики. Стою, топчусь на месте в нерешительности. Чертова трусиха!

Он поднимает на меня глаза. Смотрит так удивленно. Я замечаю про себя, что выглядит Кай намного лучше. Невероятно, словно и не было тех жутких событий. Словно не умирал у меня на руках несколько часов назад. У него сейчас даже прическа идеальная. Только синяки под глазами и больничное одеяние говорят о том, что произошедшее не было плодом моего воображения.

Мы смотрим друг другу в глаза. Столько всего мне нужно ему сказать! Но я даже не знаю, с чего начать.

— Тебе что, даже больничный не могут дать? — прерываю молчание, указывая взглядом на документы. Понимаю, что это самые дурацкие слова, которые я могла придумать. Но ни на что путное мой мозг сейчас просто не способен.

— А для тебя прокрадываться вечером в палату к больному — норма? — хмыкает он, смотря на меня истосковавшимся взглядом. Будто хочется ему верить и все же не верится, что перед ним стою я. – Я же просил Леху устроить тебя в гостинице. Тебе нужен отдых…

Незадачливо пожимаю плечами, отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

— Ты должна сейчас спать в огромной кровати люксового номера, — поворачиваюсь на звук его хриплого голоса. — Почему ты здесь? — уголки его губ приподымаются в моей любимой ухмылке. В той самой, которая в первое время нашего знакомства вызывала во мне дикое желание врезать ему промеж глаз.

— Алексей все сделал, как было приказано. Вот только сердцу моему приказать нельзя. Я должна была увидеть тебя… — отчего—то мои губы дрожат, но я старательно растягиваю их в улыбке. Чувствую, как по щекам бегут две мокрых дорожки.

— Иди сюда, — шепчет Кай, а я, пряча взгляд в пол, срываюсь с места и запрыгиваю на кровать. Обнимаю его за шею, утыкаясь носом в ее основание. И вдыхаю, вдыхаю, вдыхаю. Родной запах. Самый лучший, самый желанный.

Документы с его колен летят вниз, рассыпаясь по полу, словно осенние листья. Вслед за ними летит подставка, в то время как он притягивает меня к себе и обнимает так крепко, что начинают трещать мои ребра.

А у меня внутри словно плотину прорывает. Слезы льются из глаз безостановочно, меня буквально сотрясает от рыданий. Со слезами мою душу покидает вся боль. Боль от его ухода, от его ядовитых слов, сказанных мне в тот день у подъезда под проливным дождем. Боль от его бегства в Москву, от моих несбывшихся надежд. Боль от пережитого страха, унижений. Вместе со слезами меня наконец—то покидают все обиды на него, исчезает дикий животный страх, испытанный мною сегодня. Мои слезы — радость и счастье от того, что он жив. Мои слезы — это прощение.

Я абсолютно опустошена. Все плохое ушло. А самое дорогое для меня — рядом. Держит в своих руках крепко—крепко.

— Прости меня, — шепчу ему сквозь слезы.

— Ты меня прости, девочка моя, — не переставая, гладит мою голову. Зацеловывает место под ушком.

— Нет, это из-за меня все. Ты ведь не отпускал меня. Предупреждал, что опасно. А я не послушалась, — бурчу куда—то в область его груди. Немного отстраняюсь и вижу, что его больничная сорочка насквозь промокла от моих слез.

— Вот именно, я не отпускал тебя. Ты ведь со мной была. И оставлять тебя у мамы твоей я не собирался. Ехал знакомиться, — шепчет, а я буквально чувствую наглую улыбку на его губах.

— Да ладно, ты едва не плакал, когда я сказала, что уезжаю к маме, — отрываюсь от него, заглядываю в глаза, смеюсь сквозь слезы. Удивляюсь в который раз, насколько тонко мы чувствуем друг друга. Насколько у нас все получается на одной волне. Он так же, как и я, вместо серьезного разговора, пробует отшучиваться. И так же с треском проваливается.

— А ты вела себя как чокнутая, — хохочет он, убирая за ухо выбившуюся прядь волос. Смотрит мне в глаза так пронзительно нежно, так открыто…

— Мы — та еще парочка, — хмыкаю я, хитро прищурившись. Удивительно, но всего за пару минут этот мужчина вернул меня к жизни. От истерики и следа ни осталось. Мне снова хочется жить, моя душа снова полна надежд на светлое будущее. Он обхватывает мое лицо руками, смотрит мне в глаза. И в карих омутах нет и следа прежнего зверя. В них тихая, спокойная гладь моря. В них так уютно. Сердце щемит от понимания того, что в это море я зайду без страха… и буду тонуть в нем с улыбкой на лице.

— Я люблю тебя, — слетает с его губ невероятно тихо и оглушающе громко одновременно. Сердцебиение вмиг переносится куда—то в область горла, а по коже мурашки бегут. Не дожидаясь ответа, Кай притягивает меня и накрывает мои губы поцелуем. Голова кружится от ощущения его губ, а внутри все словно с наступлением весны расцветает. Господи, как же я скучала по нему.

— Ты ведь понимаешь, что твое бегство с треском провалилось? Я беру свои слова обратно? — спрашивает он, разрывая наш поцелуй. А мне так уютно здесь, в его руках, под прицелом любимых глаз.

— О том, что любишь? — спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, что он имел в виду под этой фразой. Мое позорное бегство от него.

— Нет, глупая, о том, что отпускаю тебя и даю право выбора, — он нежно касается моих волос, а я едва ли не мурлычу как кошка.

— И не надо мне, глупой, давать право выбора, — прижимаюсь к нему, снова утыкаюсь носом в основание шеи. Снова вдыхаю родной запах. Смесь сигарет и дорогого мужского парфюма.

— Как ты? — спрашиваю, опустив взгляд на его ноги, накрытые простыней. Чувствую себя сволочью. У него ведь ранение серьезное, а я тут запрыгнула на него, о своем только талдычу.

— Все хорошо. Завтра домой поедем, — улыбается он, а когда я пытаюсь отстраниться, еще крепче прижимает к себе.

— Как завтра? У тебя ведь серьезное ранение, — хмурюсь, понимая, что он снова никого не слушает.

— Ерунда, царапина, — отмахивается Кай и, слегка повернувшись, тянется куда—то в сторону. Через пару мгновений в его руках оказывается телефон. Он находит чей—то номер в справочнике и набирает.

— Артем, зайди, — бросает в трубку и сбрасывает вызов.

— Ты голодна? – спрашивает, повернувшись ко мне. Я пребываю в небольшом удивлении, но не успеваю ничего ответить, так как дверь палаты открывается, и в помещение входит мужчина лет тридцати на вид.