Дебора Шонеман - Почти знаменита, или Через сплетни к звездам!
Она вернулась к компьютеру и начала выискивать на «Гугле» всевозможную информацию о Кристине Манчини, но напоролась на абсолютную пустоту. Хорошо бы знать ее девичью фамилию. Пора остановиться. Отступить. Лечь в постель. Выбрать на кабельном канале фильм по вкусу. Заказать ужин в номер, пусть она и не голодна.
И все же любопытство мучило ее, словно пытка. Может, Тиму звонила Кристина? Если нет, то что за дама с иностранным акцентом попыталась выгрести все скелеты из шкафа Марко? И зачем, собственно, она, Кейт, взялась прятать их? В строке поиска она набрала «Италия + Марко Манчини 4- семья». Нашла старый школьный снимок Марко и девочки с косами по имени Мария Манчини, и Кейт сразу вспомнила о разговоре несколько месяцев назад.
«Мы с сестрой сильно поссорились из-за одного принятого мною решения, которое она не одобрила. Это долгая история, и я не хотел бы вдаваться в нее сейчас».
В «Колонку А» звонила его сестра. Теперь Кейт была в этом уверена.
Она начала искать информацию о новом для нее персонаже — Марии Манчини, но не нашла ничего. Наверное, сестра Марко замужем. Смена девичьей фамилии стирает огромную часть жизни — к лучшему это или к худшему, неизвестно. Если бы Кейт удалось ее разыскать, она задала бы ей кучу вопросов. Главным стал бы — сожалел ли Марко о том, что бросил Кристину? Признал он хотя бы раз в жизни, что поступил неправильно? Всегда ли он оправдывался своими амбициями? Поможет ли он, если, не дай бог, когда-либо помощь потребуется ей?
Она улеглась в прохладную белую постель и словно утонула. Решила полежать и успокоиться. Через несколько часов откроется нью-йоркская библиотека. Может, там, а может, в посольстве ей кто-нибудь поможет.
3:39 ночи. Прошло уже два часа, как Марко прислал ей смс-сообщение о том, что закончил работать и выехал на ежегодную вечеринку некоего агента, куда журналистов никогда не пускали. Тим рассказывал, что на этой вечеринке полно полуголых подстилок, купающихся в открытом бассейне, и гиперзвезд, нанюхавшихся кокаину.
Ей надо позвонить кому-нибудь, кому-нибудь, кроме Марко. Ей необходимо услышать голос, который подтвердит ей все уже услышанное.
— Алло? — спросил хриплый голос Ника, и она сразу представила, как в его окно пробивается первый утренний свет. — Ты в порядке?
— Нет, — проглотила она рыдание. — Меня занесло.
Он прокашлялся.
— Я знаю, — медленно произнес он. — Но это не только твоя вина.
Теперь она плакала не таясь. И что хорошего будет, если она отыщет Марию? Никакая информация не облегчит ее страданий.
— Я должна была это предвидеть. Я должна была знать наперед, что он так меня кинет.
— Кейт, хочешь, скажу нечто, что действительно тяжело переварить?
— Тяжелее, чем Марко и Холли Мэй на красной ковровой дорожке?
Ник вздохнул — печать с его уст пала, наконец.
— Ты вообще думала о том, что в данном случае жертва не ты? Может, если все хорошенько обдумаешь, то поймешь, что это была просто твоя ошибка. Что однажды тебе не захочется, чтобы кто-либо из твоих знакомых помнил, что ты встречалась с этим человеком, а он будет продолжать просить тебя о помощи всякий раз, когда ему нужно будет уничтожить кого-либо в печати.
Кейт кивнула, хотя Ник ее видеть и не мог.
— Я чувствую себя такой глупой.
— Так и должно быть, — рассмеялся он, а Кейт улыбнулась в ответ. — Ты совершила крайне глупые поступки. Спутала карьеру и любовные шашни.
Она опустила голову на мягкую прохладную подушку. Истина слов Ника проникала сквозь поры ее кожи, жгла, словно йод на ранке. Она-то все время думала, что это она делает Марко одолжение тем, что выполняет за него всю грязную работу — прячет его тайны, укрывает от неприятностей. Все это время она думала, что он будет благодарен за все то, что она для него делает, что это поможет им обоим. Но попытка скрыть правду не заживила старые раны, наоборот — воспалила их. Правда ушла из отношений, усложнила их. Кейт совершила большую ошибку, и винить в этом могла только себя.
— Я просто хочу вернуться домой.
— Скажи мне, когда, и я буду ждать тебя в готовности перечислить тебе все глупости, которые ты совершила.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Когда на рассвете вернулся Марко — размытый силуэт в слабом свете, пахнущий шампанским, хлором воды из бассейна и душком вины, Кейт проснулась. Ее макияж размазался по всей подушке. Вот и все — не удалось показаться Марко во всем блеске вечеринки в честь «Оскара».
— Я знаю, что ты был с Холли Мэй, — тихо произнесла она, когда он, оставшись только в синих семейных трусах, вешал в шкаф свой смокинг.
— Красавица, это моя работа, — ответил он, сев на постель и убрав волосы с ее лица. На нем все еще были надеты черные носки. — Странно, что это надо тебе объяснять.
— Блейк видел тебя с Холли Мэй на вечеринке после полуночи, когда ты был уверен, что меня там уже не будет.
Чем признаться в своей ошибке, ей было легче и спокойнее обсудить все происходящее.
— Я все еще работал, — сказал он, прикусив губу.
— Ты шеф-повар. Твоя работа — готовить ужины.
Он встал с постели, и Кейт с радостью заметила, что в трусах и черных носках он выглядит глупо. Если бы он был неотразим, она не смогла бы говорить.
— Если мы хотим продолжать встречаться, нам надо научиться доверять друг другу. Ты лучше других должна понимать, как важно освещение в прессе, что нужно нарабатывать связи.
Кейт мутило — это было, похоже, на то, как она чувствовала себя после первого шикарного обеда в «Побережье». Она подошла к раковине в ванной, небрежно смыла косметику, вытершись, превратила белое махровое полотенце в бежевое с черным и бросила его на пол. Платье она решила не снимать. Уж коли взяла напрокат, то надо доносить его до конца. Она не сказала Марко, что Ник организовал ей номер в отеле Пьера, расположенном всего в нескольких кварталах отсюда.
— Мне нужно больше, чем простое понимание, — сказала она, потому что поняла, что не может больше конкурировать с Холли Мэй — или волноваться оттого, что надо прятать историю о Кристине. Поняла, что так будет лучше ей же самой и, может, в какой-то степени и Марко. Кейт научится запирать свое сердце на замок, но забыть все, что произошло, ей не хотелось бы.
Она чуть было не закончила разговор на этой ноте. Чуть не оставила его в мыслях о Холли Мэй и стремлениях к чему-то большему. В уверенности, что ради собственных амбиций и стремлений можно предавать любимых. Но она увидела в зеркале свое отражение. Оно больше не затуманено, прятаться больше незачем.
— Мне не нравится тот, в кого ты превратился, — произнесла она.
