Сара Мэйсон - Обман, или Охота на мачо
— Я звонил и несколько раз заходил к тебе.
— Ты следил за мной?
Он резко мотает головой:
— Я хотел выяснить, где ты.
— Ну что ж, я удивлена, что ты можешь заниматься чем-то, кроме работы.
— Я хочу добиться повышения! Почему ты об этом не догадывалась? — Алистер уже практически кричит.
Находясь на безопасном расстоянии от него, Джеймс устало спрашивает:
— Наше с Холли присутствие еще необходимо здесь?
Лиззи смотрит в пол:
— Нет, я думаю, мы сами разберемся. Прости за разбитый нос.
— Э… И меня тоже простите. Мне жаль, что так вышло, — добавляет Алистер.
Махнув рукой, Джеймс говорит:
— Все в порядке.
Но по его голосу понятно, что это не так.
Мы с Джеймсом встаем с диванов и проходим в холл.
— Может быть, стоит приложить к носу лед? — спрашиваю я, видя, что кровь все еще течет тонкой струйкой. — Думаю, что лед остановит кровотечение.
Джеймс кивает, и мы, пройдя через холл, спускаемся по ступенькам и попадаем в большую просторную кухню. Здесь работают пятеро человек. Перед ними, как по волшебству, появляется блюдо с копченым лососем. Мебель на кухне старомодная. Вообще, здесь уместилась бы вся моя квартира.
Джеймс садится за огромный дубовый стол, стоящий посередине кухни и окруженный стульями. Я подбегаю к одному из поваров и спрашиваю, не найдется ли у них немного льда. Думайте, что хотите, но мне доставляет огромное удовольствие возможность сделать для Джеймса что-нибудь подобное. Что иногда творится с нами, женщинами? Наверное, в нас от рождения заложен инстинкт, заставляющий искать того, о ком можно заботиться. Я беру полотенце, заворачиваю в него лед и прикладываю к носу Джеймса.
— Спасибо, — глухо говорит он.
Несколько секунд мы сидим молча, затем он спрашивает:
— Она крутит роман с кем-то на стороне?
— Нет! — решительно отвечаю я.
— Тогда кто ей звонил и присылал цветы?
Да, мне стоило предвидеть, что острый ум детектива заметит неладное.
— Кто-то ей звонил и присылал цветы? — невинно спрашиваю я.
— Он так сказал. Это ведь не связано с тобой, Холли?
— Не совсем.
— Я так и знал, — вздыхает он. — И почему неприятности так и следуют за тобой по пятам?
— Не знаю… — слабым голосом отвечаю я.
Пауза.
— Тебе нужно еще раз получить по лицу, и мы будем квиты! — саркастически замечаю я, желая отойти от темы взаимоотношений Лиззи с Алистером и своей роли в них.
— Все, что с тобой случается, обычно оборачивается катастрофой, так что я не удивлен, что ты имеешь отношение к этому инциденту.
— Как ты думаешь, синяк будет?
— У нас с тобой похожие раны.
— Твоя вряд ли пройдет к следующему уикэнду. Синяк будет не очень-то хорошо смотреться рядом со свадебным платьем Флер.
— Не беспокойся. Синяка не будет.
Все это даже забавно в некоторой степени.
В кухню входит Флер:
— Дорогой, я везде тебя ищу! Как ты?
Кажется, ее немного раздражает то, что мы с Джеймсом сидим вместе, так что я извиняюсь и ухожу с кухни.
* * *Мы с родителями прощаемся с хозяевами, подобно трем мушкетерам («И вот втроем, уже у нас потери…»), садимся в машину и едем домой. Лиззи и Алистер остаются — им нужно поговорить, и я полагаю, что он отвезет ее. Мама со всей беспощадностью пытается выжать из меня информацию о событиях этого вечера, и я с удовольствием рассказываю ей обо всем, радуясь возможности отвлечься.
Остаток уикэнда тянется бесконечно — будто время играет со мной злую шутку. Я мучительно страдаю от того, что наступающая неделя закончится и я больше не смогу видеть Джеймса. Моя мама — фантастическая женщина. Она не позволяет мне уныло разгуливать по квартире и настаивает на воскресной поездке к морю, чтобы потом выпить чаю в местном отеле. Но, куда бы я ни посмотрела, я везде вижу его. Все это напоминает заевшую в моей голове пластинку, которую никак не удается выключить, хотя я уже устала слушать одну и ту же мелодию. Когда мы возвращаемся домой, я в сотый раз звоню Лиззи. И в сотый раз к телефону никто не подходит.
Когда я уже начала думать, что этого никогда не случится, понедельник, слава богу, все-таки наступает. Я с энтузиазмом одеваюсь и вместе с Тристаном радостно отправляюсь в полицейский участок. Дорога занимает немного времени, и вскоре я уже взбираюсь по ступенькам.
— Доброе утро, Дэйв! — приветствую я своего нового друга (того, кого раньше называла сварливым и мерзким сержантом).
— Как прошел уикэнд, Холли?
— Прекрасно, — радостно говорю я.
— Это твоя последняя неделя с нами, да?
В ответ я киваю и улыбаюсь.
— Готов поспорить, что ты не знаешь, чем будешь заниматься дальше!
Я снова улыбаюсь, а про себя думаю, что Дэйв даже не подозревает, насколько он прав.
Придя в офис, я вижу, что ночная смена заканчивает свою работу. Под потолком офиса ребята растянули широкую ленту с надписью «Последняя неделя свободы Джеймса Сэбина! Брак — это не просто слово. Это приговор!»
Ребята из ночной смены крепят ленту, стоя на столах, и, увидев это, я смеюсь.
— Здорово! — восклицаю я.
— У нас ушла целая ночь на то, чтобы сделать это! — говорит мне один из них.
— Правда?
— Да.
Я усаживаюсь за свой стол, стараясь не обращать внимания на висящий надо мной кусок материи. Достав ноутбук, я занимаюсь тем, что разбираю электронную почту. Одно из писем — от Джо. Он просит меня прийти сегодня вечером, чтобы обсудить «мое следующее задание». Я вздыхаю. Очевидно, умерла собака мэра, и Джо хочет, чтобы я написала об этом. В офис начинают входить работники дневной смены, и помещение наполняется шумом и запахом кофе. Телефоны начинают звонить, а люди орать. Тут по офису пробегают радостные возгласы, и я поднимаю глаза. Входит Джеймс. Он стоит и рассматривает поздравительную ленту. Когда он проходит мимо меня, я стараюсь сложить губы в улыбку.
— Доброе утро, — говорит он.
— Доброе утро. Как нос?
— Болит. А как твоя голова?
— Хорошо.
— А палец?
— Хорошо.
— Мы все болячки обсудили?
Секунду длится пауза.
— Кажется, да.
Он приносит нам кофе из автомата и обращается к своей почте.
— Что-нибудь произошло?
— К сожалению, да. Изнасилование. Мне нужно сделать пару дел, а затем мы поедем допрашивать потерпевшую.
После нескольких телефонных звонков Джеймс встает:
— Вперед, Колшеннон, надо ехать.
Мы спускаемся в подземный гараж — уже, наверное, раз в пятидесятый за последние пять недель. Сегодня я решаю не просить Винса присоединиться к нам — дело слишком интимное. Самое последнее, в чем сейчас нуждается бедная девушка, — это Винс, беспрестанно фотографирующий со словами: «Вы не могли бы поплакать еще, голубушка?» Мы лучше воспользуемся фотографиями из архива. Сев в знакомый до боли серый автомобиль марки «воксхолл», мы подъезжаем ко входу в участок, где уже ждет женщина-офицер, которая будет сопровождать нас. Во время нашего путешествия я избегаю разговоров с Джеймсом и все двадцать минут, которые занимает поездка, болтаю с нашей спутницей об изнасилованиях и узнаю несколько интереснейших фактов, которые можно будет опубликовать в сегодняшнем выпуске «Дневника». Утро проходит быстро. Сам факт изнасилования вселяет в меня ужас. Джеймс даже несколько раз интересуется, все ли со мной в порядке. Вернувшись в участок, я принимаюсь за работу. Примерно в четыре часа я заканчиваю и, поскольку Джеймс все еще висит на телефоне и разбирает свои бумаги, спускаюсь вниз повидать Робин.
