Лорен Маккроссан - Ангел в эфире
Незаметно отвожу руки за спину, пряча их в карманах джинсов.
– Ну что ж, mon ami, в путь?
– В путь? – не понял он.
– Поехали, allons-y,[104] пришло время твоего первого интервью на нашем звучном языке.
– Отлично. Только, если у меня возникнут затруднения, помоги мне, пожалуйста. По-французски, договорились?
– Даже не сомневайся. Хотя, по-моему, зря ты волнуешься, все пройдет на ура. И не вздумай строить из себя англичанина: у тебя сногсшибательный акцент – все и так упадут.
Распахнув дверь, мягко подталкиваю Дидье в студию. Будто в подтверждение моих слов Мег, Кери, Дэн и Тирон стоят как громом пораженные, не в силах отвести глаз от вышедшего вместе со мной восхитительного мужчины.
Вдруг в наступившей тишине Мег падает на колени и, сцепив руки в страстном пожатии, выдыхает:
– Гос-с-поди! Спасибо, Боже. Наконец-то я поняла, зачем ты сотворил Адама.
К моему немалому удивлению, внешне хладнокровный и высокомерный Дидье Лафит, заняв место перед большим грушевидным микрофоном по левую руку от меня и надев наушники, нервничал даже больше, чем я. Гости всем скопом удалились в комнатушку Дэна, а мы с Дидье остались один на один в тесной студии. Впрочем, нас здорово отвлекали прижатые к стеклянной перемычке лица гостей и груди Кери. Ставлю первую песню, ободряюще пожимаю руку нашей звезде и на миг отрешаюсь от происходящего. В мыслях проносится, что следующие три часа очень круто изменят мою судьбу, а «Энерджи-FM» благодаря нам с Дэном и Дидье пометят большим жирным крестом на мировой карте, – но пока об этом никому ни слова. Остается лишь надеяться, что крест этот будет обозначать место, где зарыты сокровища. И наши награды.
– Десять секунд, – раздается в наушниках голос Дэна.
Звукорежиссер разворачивает кверху два больших пальца. Медленно закрываю и открываю глаза, делаю глубокий вдох и жду, когда загорится красная лампочка: мы в эфире.
– Сегодня пятница, двенадцать часов пополудни, вы слушаете «Энерджи-FM». Настало время передачи «Ангел в эфире» с нашей единственной и неповторимой ведущей, мисс Энджел Найтс.
Черт побери, неужели нельзя заказать приличную заставку?
– Все, поехали, – радостно напутствую Дидье, когда звучат последние такты джингла.
– Fantastique,[105] Энджел, – улыбается он в ответ. – Я весь в твоем распоряжении.
Глава 22
ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА И УДИВИТЕЛЬНА[106]
Отлично, превосходно, восхитительно и бесподобно! Еще один комплимент – моя голова взорвется, как заминированный арбуз. Впрочем, должна признать, шоу прошло отлично, превосходно и прочее. Слушатели обрывали телефоны – многие так и не смогли дозвониться; я наслаждалась каждым мгновением. Все прошло гладко, без проколов, если не считать выходку Малкольма из Гамильтона – тот усомнился в сексуальной ориентации нашего гостя: мол, в своем последнем видеоклипе Дидье щеголял в кожаных брючках. Впрочем, наш герой вышел из затруднительного положения, как подобает настоящему профессионалу, приняв вопрос слушателя за комплимент и не ответив, по какую сторону баррикады расположены его позиции.
– Что, Малкольм, – парировал он, лукаво подмигивая мне, – приглянулся тебе?
Тот моментально дал отбой – что делать с этими гомофобами?
В целом же получилось не интервью, а мечта. Разговор плавно перетекал с одного предмета на другой, и мы прекрасно друг друга понимали; по-английски Дидье говорил уверенно, пересыпая фразы французскими словечками, и от этой сахарной пороши его голос казался еще слаще. Порой он все-таки допускал какую-нибудь ошибку, и тогда я ободряюще ему улыбалась, а сама представляла, как половина аудитории, затаив дыхание, млеет: «Ах, как ловко у него получается».
Поговорили о жизненном пути нашего гостя и его стремительном восхождении по ступенькам музыкальной славы, о взлетах и падениях; обсудили то, что он любит и чего в людях не приемлет. Зашел разговор о любви, и Дидье замолвил словцо и за наших соотечественниц: «Мне очень нравится, как их рыжие волосы пылают на солнце, а веснушки так и пересчитал бы поцелуями. В Шотландии живут красивейшие женщины мира».
Да, если после этого он не побьет все рекорды кассовых сборов, тогда не знаю, что способно пронять слушателей. Поговорили о детстве нашего гостя, которое он провел в Бордо: рос без отца. Тир навострил ушки, заслышав, что его кумир тоже воспитывался в неполноценной семье, когда же Дидье припомнил и школьные годы, у паренька челюсть отвисла, как у мультипликационного Дональда – будто на резинке.
– По мне сейчас и не подумаешь, – начал Дидье. – Вам трудно будет поверить, однако в школе я слыл замухрышкой и меня все обижали. – Он пожал плечами; в бездонных глазах отразилась печаль воспоминаний.
– Может, мы с мамой жили небогато по общим меркам, отличались от остальных – я ведь даже не знал своего отца. Как бы я ни старался, меня все равно не принимали в компанию. И еще, видите ли, в детстве я был не слишком хорош собой.
У меня лицо просто неприлично вытянулось от удивления.
– Я был долговязым мальчишкой с непропорциональными чертами лица. Ах да, а одна учительница говорила, что у меня глаза бесцветные. Просто черные. Черноглазый паренек.
Я молча смотрела в глаза, в черные глаза, по которым сходит с ума столько поклонников.
– Меня дразнили, прятали мои вещи и, как бы сказать, обзывались. С ужасом вспоминаю те годы. Vraiment[107] ужасно. Но зато, – его плотно сжатые губы смягчились в улыбке, – мне кажется, я им всем показал. Я стал искать спасения от одиночества в музыке, весь ушел в нее, с головой. Занимался как одержимый, постепенно привык радоваться самому себе et voila[108] – добился кое-чего. Посмотрю на тех бывших красавчиков: куда-то вся их красота делась? Да и похвастаться им особенно-то не чем. Каждый сам хозяин своей жизни. Не опускай рук, не позволяй себя переломить и сам будь добр к людям, потому что неизвестно, кем еще они станут.
Закончив, Дидье глубоко вздохнул и улыбнулся. А потом – посмотрел на Тирона, сидевшего в другом конце студии. И пока звучала песня «Доверие» с альбома Дидье, эти двое понимающе улыбались друг другу. Пусть они и знакомы всего ничего, но француз каким-то образом все понял. И всем присутствующим в студии тоже почему-то стало казаться, что этот день для Тирона будет началом новой жизни. Красавец Дидье Лафит, богатый, знаменитый, такой простой и уверенный в себе, был затравленным гадким утенком. Здорово мы утерли нос школьным задирам, пусть поучатся уму-разуму.
Несмотря на этот достойный отдельного заголовка момент, общий настрой передачи был далек от мрака и уныния: Дидье шутил и смеялся, давал советы и выслушивал пожелания – так, например, Шанис из Рутерглена посоветовала ему обязательно подравнивать волосы как минимум раз в полтора месяца, чтобы кончики не секлись, и подобрать хороший кондиционер без ополаскивателя.
