Сьюзен Кэрролл - Ночной скиталец
— Ты не должен убеждать меня в этом. Портреты говорят сами за себя, — пробормотала Розалин. — А где же твой?
— Моего нет. Боюсь, я всегда был слишком беспокойным, чтобы стоять неподвижно, даже для того, чтобы отец успел сделать предварительный набросок.
— Но… но разве это не ты?
Ланс начал отходить, но вернулся, чтобы посмотреть, о чем говорит Розалин. Она указала на одинокую картину, помещенную в прямоугольную позолоченную раму, дополнение на стене, которое Ланс не заметил, когда вернулся домой.
Он шагнул ближе, его глаза сузились при виде изображения молодого мужчины в пурпурной форме, гордо стоящего во всей своей красе. Свое собственное изображение.
У Ланса перехватило дыхание. Он как будто смотрел в зеркало и видел, как прожитые годы исчезают. Было и болезненно, и трогательно разглядывать свое молодое самонадеянное лицо, дерзкое во всей безрассудной уверенности восемнадцатилетнего юнца, который думал, что может покорить мир, победить всю армию Наполеона и вернуться домой к чаю, лишь немного запачкав свою форму.
Ошеломленный находкой портрета, Ланс мог лишь смотреть и потрясенно молчать.
— Так ты никогда не позировал для него? — спросила Розалин.
— Нет.
— Кто-то нарисовал его по памяти?
— Да.
И не было сомнений в том, кто сделал это, какой бы невероятной и неправдоподобной ни казалась эта возможность.
— Мой отец, должно быть, нарисовал его, — сказал Ланс, нахмурившись в замешательстве. — Хотя не могу представить, почему. Скорее всего, чтобы доставить удовольствие моей матери.
Он продолжал удивленно разглядывать портрет, пока их не прервали. Тяжелая дверь, ведущая в залу, отворилась, и один из лакеев появился на пороге, разыскивая Ланса. Сент-Леджер извинился перед Розалин и направился к молодому человеку, чтобы узнать, чего тот хотел.
Розалин осталась на месте, изучая портрет мужа, размышляя и о Лансе, и о мужчине, который нарисовал его. Она обдумывала все, что Ланс сказал о своих отношениях с отцом, и ей было нетрудно поверить в то, что эти двое часто были не согласны друг с другом. Оба настолько решительные и упрямые, что стычки были неизбежны.
Но не важно, что говорил Ланс, кое-чему Розалин не могла поверить. Такой портрет никогда не смог бы нарисовать мужчина, разочаровавшийся в своем сыне. Лишь отец, дороживший своим ребенком, смог бы добиться такого потрясающего сходства, опираясь только на свою память.
Анатоль Сент-Леджер показал всю силу, жизнестойкость и безрассудное мужество Ланса. И что-то еще… На лице темноволосого солдата была запечатлена невинность, которая почти разбивала сердце. Вся серьезность и благородство молодого рыцаря, собравшегося уничтожить дракона и заслужить благосклонность леди. Его глаза сияли надеждой на любовь, успех и славу, уверенностью, что каждая его мечта обязательно исполнится.
«Что же случилось, почему это все исчезло?» — удивилась Розалин. Что превратило Ланса из молодого солдата-идеалиста в уставшего от жизни мужчину с циничным взглядом и насмешливой улыбкой? Из беззаботного мальчика, который когда-то играл в этой зале, изображая рыцарей вместе с братом и сестрами, в измученного распутника, который, казалось, специально разрушает любую связь со своей семьей.
— Розалин? — голос Ланса прорвался сквозь ее тревожные мысли. Она отвела взгляд от портрета и обнаружила, что муж, с извиняющейся улыбкой, вернулся к ней.
— Боюсь, я должен идти. Мистер Трокмортон, наш управляющий, ждет меня в библиотеке. Надо обсудить несколько деловых вопросов по поводу поместья.
Розалин с пониманием кивнула, но была удивлена глубиной своего разочарования. Она чувствовала бтльшую легкость в общение с Лансом в эти несколько минут, чем когда-либо прежде.
Никаких поддразниваний, никаких насмешек, никакой игры в безнравственного соблазнительного негодяя. Он был более открытым и честным, предоставляя ей редкую возможность узнать настоящего Ланса Сент-Леджера.
Но… деловые вопросы. Розалин вздохнула, слишком хорошо зная по опыту супружеской жизни с первым мужем, что это значило. Похлопыванье по плечу, поцелуй в щеку и «иди и развлекайся без меня, моя дорогая».
Присев в реверансе перед Лансом, она развернулась, чтобы идти, когда услышала, как тот позвал ее.
— Розалин?
Она повернулась к нему лицом. Ее обычно дерзкий муж казался почти робким, когда спросил:
— Мм… если только… я не думаю, что ты бы хотела пойти со мной?
— Обсудить деловые вопросы?
— Ничего слишком утомительного. Просто разговор о нескольких коттеджах в поместье, которые перестраиваются для наших арендаторов. Возможно, ты бы желала оказать любезность мне и Трокмортону и рассказать о своих взглядах на этот вопрос.
— Моих взглядах? — спросила Розалин, уверенная, что он шутит.
Но Ланс казался совершенно серьезным, несмотря на то, что поддразнил ее:
— Да, твоих. У тебя ведь они есть, не так ли?
— Я… я не уверена, — немного ошеломленно прошептала она. — Никто никогда не спрашивал меня прежде.
— Ну так вот, сейчас я спрашиваю.
Он определенно спрашивал и с таким теплом в глазах, что ее сердце пропустило удар. Розалин была польщена его предложением, но действительно должна была вернуться в свою комнату и отдохнуть: иначе будет слишком усталой, чтобы встретиться с сэром Ланселотом ночью в саду.
— Я… я благодарю тебя, но… — она запнулась.
— Но у тебя есть более важные дела, чем проводить остаток дня с твоим ничего не стоящим мужем-негодяем, — закончил Ланс с кривой улыбкой, но выглядел при этом таким разочарованным, что Розалин поторопилась заверить его:
— О, нет. Нет ничего, что я хотела бы сделать больше.
И она потрясенно осознала, что говорит правду.
Было уже далеко за полночь, когда призрак сэра Ланселота дю Лака покинул свой пост в саду. Пренебрегая угрызениями совести своей леди, он нетерпеливо двигался по направлению к спальне Розалин, чтобы узнать, что так задержало ее.
И обнаружил, что его леди заснула. Губы Ланса изогнулись в нежной улыбке при виде ее головы, прильнувшей к подушке. Милое лицо выглядело усталым, но довольным. Казалось, она потерялась в стране нежных сновидений.
Розалин, очевидно, намеревалась пойти на их встречу. Лунный свет, струящийся в окна, освещал аккуратно приготовленные платье, туфли и плащ. Но после того, как горничная ушла, Розалин, должно быть, оказалась слишком усталой, чтобы бодрствовать. Неудивительно, после того насыщенного дня, который они провели.
Ланс на секунду завис в воздухе около спящей жены, раздумывая, стоит ли будить ее. Она, без сомнения, будет огорчена утром, обнаружив, что проспала возможность побыть со своим благородным героем. Он ощутил укол совести при мысли об ее разочаровании.
