Фиона Уокер - Правила счастья
Когда они отошли в сторону, Алисия сказала ей, протягивая новую кружку пива:
– Я слышала о твоем номере в среду. Мы с Бобом вчера встречались, он сказал, что ты, похоже, в тот вечер наглоталась галлюциногенов.
– Нет, я просто хотела произвести впечатление на одного парня, в которого влюблена, он тоже был в зале, – грустно вздохнула Джуно, внезапно осознав, что это и есть трагическая, никем не понятая правда того вечера.
– И тебе это удалось?
– Смотря с какой стороны посмотреть.
– Все ясно, – Алисия кивнула головой и горько рассмеялась. – Опомнись, Джуно, черт возьми, и посмотри правде в глаза. Ты слишком необычна, чтоб быть сексуально привлекательной для обычных мужчин. Женщины вроде нас, даже занимаясь сексом, не отключаются и продолжают сочинять реплики для будущих скетчей. Ирония в тебе съела самку. У нас другое предназначение в жизни, мы – как повивальные бабки, которые облегчают страдания тем, кто рожает, а сами при этом остаются старыми девами.
Началось второе отделение. Джуно заметила, что практически ничего не воспринимает. Она снова думает о Джее. Это просто наваждение. Она попыталась сосредоточиться на выступлении, убеждала себя, что ушла из дома с целью отвлечься, развеяться, но она ничего не видела перед собой, кроме его холодных золотых глаз, когда он велел ей отправляться к вымышленному «любовнику). Любовнику, которого, она, оказывается, в принципе не может привлечь: слишком необычна. Точнее сказать, «слишком смешна».
Не дожидаясь конца программы и пообещав Алисии позвонить на днях, Джуно зашла в туалет, переоделась в помявшееся платье и отправилась на вечеринку, которую устраивал приятель с факультета журналистики, учившийся курсом младше.
Мероприятие проходило в безукоризненно сияющей квартире, в особняке, расположенном в Эрлз-Корте, при большом стечении влиятельнейших, остроумнейших, одетых с иголочки корреспондентов национальных изданий, рассуждавших о политике. Почти все они были холосты, не старше тридцати, беспрерывно курили и много пили, но Джуно и здесь чувствовала себя неуютно. Ей осточертело, что ее представляют как ходячий анекдот:
– Познакомься, Джуно, это Холл, он политический обозреватель «Таймс». Холл, это Джуно – с ней не соскучишься. Предоставляю тебе самому в этом убедиться.
Не в силах удержать в голове состав теневого кабинета министров, стесняясь своего статуса тетушки-советчицы из бесплатного журнальчика, она и пила больше, и тосковала о Джее больше, чем на пикнике, и в конце концов, поправив в туалете макияж, помчалась в Вест-Энд, на встречу с одноклассницами, которые собирались «клубиться» всю ночь напролет.
На этот раз она опоздала почти на час и в наличии имела пятьдесят пенсов на все про все.
– Да брось ты, оставайся, что, мы не купим тебе выпить, – настаивали девчонки в ответ на ее запыхавшиеся объяснения, что она только взглянет на них и побежит, чтобы успеть на последний поезд в метро. – Будем шататься вместе, ей-богу, Джуно, мы слишком редко тебя видим, чтобы так легко отпустить.
Слезы благодарности навернулись ей на глаза, успевшие уже слегка покраснеть от выпитого за день, хотя в глубине души, истерзанной любовью, ей больше всего хотелось сейчас поехать домой и посмотреть, обнаружил ли Джей ее извинения. Слишком много она уже выпила, слишком много людей сегодня встретила. Четыре школьные подружки, с которыми она виделась все реже и реже, были симпатичными и энергичными одинокими женщинами (две разведены, две не выходили замуж), которые всю неделю жили в предвкушении такого субботнего вечера, как этот: готовясь к предстоящей ночи, они посетили косметолога и массажиста, прошли курс обертываний и сеанс ароматерапии. Рядом с ними Джуно чувствовала себя нечесаной дворняжкой, уставшей как собака и плохо одетой.
В три часа утра она обнаружила, что сидит на банкетке, обитой искусственным мехом, в темном душном клубе и из горлышка пластиковой бутылочки пьет воду, которую набрала из-под крана в туалете, потому что у нее не было трех фунтов купить холодной минералки в баре.
Джуно ненавидела ночные клубы – настоящий ад для женщин с избыточным весом, рай для зеленых девчонок. Люди здесь превращались в стадо причудливых существ, глотали маленькую таблетку и начинали дергаться под музыку, каждый сам по себе, усиленно потея всю ночь напролет.
Три из четырех ее одноклассниц вскоре растворились в темных углах с подозрительно молодыми на вид людьми, а четвертая так надралась, что Джуно пришлось держать ее над унитазом, пока та пыталась избавиться от всех выпитых коктейлей, включая четыре «Маргариты» и три «Морских Бриза».
– Ты… настояшшая пподруга, Джуно, – доносился слабый голос из недр фаянсовой посудины. – Бедненькая, тебе, тоже, наверное, хошется немношко поблевать…
– Не волнуйся, я в порядке, – Джуно отвела в сторону прядь каштановых волос, прилипших к щеке одноклассницы.
Когда рвота закончилась, она оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы, распрямилась и посмотрела на Джуно туманным взором:
– Мне кажется, Тина шмылась ш каким-то типом. Я не уверена, что шмогу добраться до дома одна. Ноги немного дрожат. Поехали шо мной? Оштанешься у меня. Я плачу за такси.
Джуно подумала о Джее, о своих бумажках с извинениями. В голове у нее промелькнуло, что на завтра у нее назначен завтрак с Одеттой и чай с Лулу, что надо во что бы то ни стало добраться до дома сегодня, что хотела утром подкрасить корпи волос, что нужно покормить Пуаро и Убо и что она хочет лечь в свою собственную постель.
– Боже, как мне плохо. Это все Тина, с-сучка. Закадрила моего мужика и потом шмылась ш ним. Как всегда. С-сучка.
– Пойдем, я провожу тебя, – Джуно спустила воду в унитазе. – Пойдем, возьмем твое пальто, сядем в такси.
Квартира в Баттерси представляла собой типичное жилье, снимаемое девушками в складчину: трусики на радиаторах, репродукции Климта на стенах, кассета «Четыре свадьбы и одни похороны» в видеомагнитофоне. По сравнению со стерильными апартаментами в особняке на Эрлз-Корт, с их отполированными полами и белоснежными диванами, эта квартирка показалась до дрожи родной и знакомой. Джуно словно перенеслась в студенческое прошлое. Тина с подружкой жили здесь много лет: Джуно помнит, как приходила сюда на вечеринки еще до появления Джона, разряженная в пух и прах в надежде подцепить кого-нибудь, и обнаруживала в наличии штук двадцать девиц, одетых куда лучше, чем она, и человек пять мужчин: четверо с подружками и один гей.
Попав на собственную территорию, одноклассница перешла на автопилот, взяла прямой курс на койку и вырубилась.
Джуно сидела за столом, пила чай и размышляла о Джее. Она представляла себе, как он раздевается, ложится в постель – в постель, которую она так недолго, всего несколько часов, делила с ним, но этого было достаточно, чтобы узнать, как он засыпает, как дышит, как ворочается и бормочет во сне, одержимый своими демонами. Она хотела оказаться рядом с ним, лежать – если не под одним одеялом, то хотя бы под одной крышей. Ведь следующую ночь она проведет уже в своей маленькой детской кровати в Оксфордшире, далеко от Джея с его секретами.
