Дэвид Николс - Один день
— Звучит ужасно. — Эмма покачала головой. — Облик целого поколения определяет сигаретный бренд. Я надеялась на большее. — Она улыбнулась и повернулась к Декстеру: — Ну и как у тебя дела?
— Нормально. Повзрослел немного.
— Секс в туалете ночного клуба вдруг утратил свою привлекательность?
Он рассмеялся и посмотрел на кончик сигареты:
— Мне надо было кое-что в себе поменять.
— И как, удалось?
— Думаю, да, по большей части.
— И все благодаря настоящей любви.
— Частично да. А еще мне уже тридцать четыре. В тридцать четыре прежние отговорки уже не годятся.
— Что за отговорки?
— Ну, когда тебе двадцать четыре и ты ведешь себя как идиот, можно сказать: подумаешь, мне еще только двадцать четыре. Еще только двадцать пять, еще только двадцать шесть. Но сказать еще только тридцать четыре… — Он сделал глоток из бокала, оперся спиной на изгородь. — У всех в жизни есть главный вопрос, и моим был такой: можно ли одновременно быть зрелым, преданным, любящим взрослым человеком и по-прежнему участвовать в оргиях?
— И какой ответ, Декс? — торжественно спросила Эмма.
— Ответ «нет, нельзя». Как только это понимаешь, жить становится намного легче.
— Это точно. Другие участники оргии не будут греть твою постель по ночам.
— Другие участники оргии не будут заботиться о тебе в старости. — Декстер сделал еще один глоток. — А главное, меня ведь даже не приглашали ни на какие оргии — я просто вел себя как идиот, портил сам себе жизнь. Я сам загубил себе карьеру, с матерью все испортил…
— Неправда.
— Всех своих друзей растерял. — В подтверждение своих слов Декстер толкнул ее плечом, а она толкнула его. — И тогда я просто подумал: надо хоть раз в жизни поступить как все нормальные люди. И вот, встретил Сильви. Она потрясающая, правда, и не дает мне свернуть с пути.
— Да, она милая девушка.
— Это да. Милая.
— Очень красивая. И спокойная.
— Правда, иногда она меня пугает.
— Ну, в ней есть что-то от Лени Рифеншталь, только Сильви мягче и симпатичнее.
— Лени Рифен… кто?
— Неважно.
— Правда, у нее совершенно отсутствует чувство юмора.
— И слава богу. По-моему, ценность чувства юмора сильно преувеличена, — заметила Эмма. — Когда люди все время хохмят, это так утомительно. Ну, вроде Иэна. Правда, Иэн был совсем несмешной. Нет, лучше пусть будет кто-то, кто тебе действительно нравится, кто-то, кто делает массаж ног по вечерам.
Декстер тщетно попытался представить, как Сильви делает ему массаж ног.
— Она мне однажды сказала, что никогда не смеется, потому что от смеха появляются морщины.
Эмма прыснула.
— Сильно, — сказала она. — Это очень сильно. Но ты же ее любишь, верно?
— Обожаю.
— Обожаю. Что ж, обожать даже лучше.
— Она потрясающая.
— Да.
— И благодаря ней в моей жизни все так изменилось. Я больше не пью, бросил наркоту, не курю… — Он взглянул на бутылку в одной руке и сигарету в другой. Улыбнулся. — Сегодня особый случай.
— Значит, ты наконец-то нашел настоящую любовь.
— Что-то типа того. — Он подлил ей шампанского. — А у тебя как на этом фронте?
— О, у меня все в порядке. В полном. — Чтобы отвлечь его от расспросов, она встала. — Пойдем, что ли, дальше? Налево или направо?
— Направо. — Декстер со вздохом поднялся на ноги. — Ты и Иэн до сих пор вместе?
— Нет, расстались много лет назад.
— И есть кто-нибудь на примете?
— Не начинай, Декстер.
— Что не начинай?
— Жалеть старую деву. Я довольна своей жизнью, спасибо. И не хочу, чтобы меня воспринимали всего лишь как дополнение к моему бойфренду. Или как неудачницу — из-за того, что у меня его нет. — Эмма говорила с настоящей страстью. — Как только перестаешь забивать себе голову этой ерундой — свиданиями, отношениями, поисками любви и тому подобным, — чувствуешь полную свободу, наконец начинаешь жить по-настоящему. У меня есть моя работа, и мне это нравится. Думаю, через год или около того я добьюсь успеха. Денег немного, но зато я свободна! Хожу в кино после обеда. — Она умолкла. А через минуту прибавила: — А еще я плаваю! Много плаваю. Я плыву и плыву, проплываю милю за милей. Черт, как же я ненавижу плавать! Кажется, тут нам налево.
— Знаешь, а я чувствую то же самое. Не насчет плавания. А насчет того, что не надо больше ходить на свидания. С тех пор, как я с Сильви, у меня точно освободился огромный запас времени, энергии, умственного пространства.
— И что ты делаешь со всем этим умственным пространством?
— Играю в «Лару Крофт» почти целыми днями.
Эмма рассмеялась и сделала несколько шагов в тишине, боясь, что предстала перед Декстером вовсе не такой самодостаточной хозяйкой собственной судьбы, как ей хотелось казаться.
— К тому же, знаешь, — помолчав, сказала она, — моя жизнь не была совсем унылой, совсем без любви. Иногда бывает. Вот, например, у меня недавно был роман с одним парнем по имени Крис. Он называл себя стоматологом, но на самом деле оказался всего лишь специалистом по зубной гигиене.
— И что с ним случилось?
— Да так, любовь прошла. Но мне кажется, это к лучшему. Я была уверена, что он все время пялится на мои зубы. Он достал меня тем, что постоянно повторял: «Пользуйся зубной нитью, Эмма, пользуйся зубной нитью». Слишком давил на меня. А до него был мистер Годалминг. — Она передернула плечами. — Мистер Годалминг. Кошмар.
— Что за мистер Годалминг?
— Расскажу в другой раз. Здесь налево?
— Налево.
— К тому же если я совсем дойду до ручки, всегда остается твое предложение.
Декстер остановился, глядя на нее растерянно:
— Какое предложение?
— Ты разве не помнишь, — тоже остановившись, сказала Эмма, — что пообещал жениться на мне, если к сорока годам я так и не выйду замуж?
— Это я так сказал? — Он поморщился. — Несколько самонадеянно с моей стороны.
— Мне тогда тоже так казалось. Но ты не волнуйся, твое обещание вряд ли имеет законную силу, да и я не стану тебя принуждать. К тому же до срока еще шесть лет. Что угодно может произойти за это время…
Она пошла дальше, но Декстер остался стоять на месте, потирая затылок, как мальчик, который собирается признаться, что разбил дорогую вазу.
— Боюсь, мне придется взять свои слова обратно.
Эмма остановилась и обернулась.
— Правда? Но почему? — спросила она, в глубине души зная ответ.
— Я уже занят, — ответил он, приблизившись.
Эмма моргнула, точнее, очень медленно открыла и закрыла глаза.
