Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна
«Боишься? Не бойся, я же с тобой»
«Мне не нужен ещё один приступ, ясно?»
«То есть теперь ты прикрываешься своей болезнью?»
«Я не прикрываюсь. Ночь вообще-то»
«И чё?»
«Там в море неизвестно что плавает»
«Как это неизвестно? Известно. Рыбы, медузы, ракообразные, морской ёрш»
«Ерша мне только не хватало!»
— Ершу, Джугели, на нас фиолетово. У него свои дела, у нас свои. Пошли».
Плачу, детально воскрешая в памяти тот вечер.
По пути к дому бабушкиной подруги, на эмоциях вспоминаю все те моменты, что с Марселем накрепко связаны.
Как дружили.
Болтали часами напролёт. Гуляли по городу. Ходили в кино и катались на его мотоцикле.
Как настойчиво и красиво он пытался за мной ухаживать.
Как стойко принимал все последующие отказы.
Как искренне признавался в своих чувствах и как по-мужски повёл себя в свете последних событий.
— Где же ты была, девочка? — Тамара Константиновна, бабушкина подруга, приютившая нас в своём доме, завидев меня, тут же подскакивает со скамейки.
— Я к морю ходила. Вас не дождалась. Записку оставила.
— Записку… Разве можно так? — прихрамывая, идёт навстречу. — Андревна велела никуда тебя не отпускать, а ты вон сбежала.
— Извините меня, пожалуйста, — становится неудобно перед разнервничавшейся женщиной. — Просто очень-очень нужно было там оказаться.
Понимаю ведь и нутром чувствую, что совсем недолго мне осталось находиться в Красоморске.
— Твои уж приехали из аэропорта, — она открывает калитку и кивает, чтобы проходила первая.
— Давно?
— Полчаса назад как.
Спешно иду в дом.
Застаю бабушку и маму в зале. Они беседуют между собой, сидя за столом.
— Внучка…
— Всё в порядке, ба, — заранее успокаиваю.
— К морю, оказывается, ходила, — поясняет вместо меня Тамара Константиновна. — Ну, раз все теперь в сборе, пойду греть обед.
— Перестань, не нужно, Тома.
— Вот ещё! Поуказывай мне тут, Зарецкая! Ты не в этой своей резиденции, — беззлобно ворчит хозяйка дома, направляясь в сторону кухни.
— Суетолог. В молодости была такая же, — усмехается бабушка.
Прохожу немного вперёд.
Всегда перед встречей с матерью ощущаю какое-то странное, необъяснимое волнение, но сегодня, пожалуй, оно шкалит особенно сильно.
— Здравствуй, Тата, — прима Мариинского, утончённая, идеальная, невозможно красивая, поднимается со стула, и когда мы встречаемся с ней глазами, я вижу, что в её — горит такое же по масштабу бедствие.
— Привет…
Какое-то время она медлит в нерешительности, но потом всё же подходит и порывисто заключает в свои в объятия.
— Как ты? — спрашивает тихо.
— Нормально.
В ответ не обнимаю, но впервые за последние годы у меня не возникает острого желания её оттолкнуть.
— Держишься? — отступив назад, с беспокойством рассматривает моё осунувшееся лицо.
— Да.
— Мне очень жаль…
— Марсель пострадал из-за меня, — проклятые слёзы вновь застилают глаза.
Никогда в своей жизни я так много не плакала.
— Ты не виновата в случившемся, Тата.
— Виновата! Он ведь ехал за мной!
Закусываю губу, чтобы не разреветься.
— Не надо корить себя, — подключается бабушка. — С кого не стоит снимать ответственности, так это с Левана, намеренно создавшего вынужденную аварийную ситуацию.
— Ты… Рассказала ей? — опускаюсь на стул.
— Рассказала.
— Что именно? — уточняю недовольно.
— Всё, что знаю, милая. Нам ведь нужно придумать, что делать дальше.
— Тате нельзя здесь оставаться, — мать занимает место напротив. — Во-первых, мы не можем быть уверены в том, что эти люди уехали из Красоморска. Во-вторых, здесь её дед, который не союзник вам ни разу.
— Ещё ведь и полиция интерес проявляет.
— Это из-за того, что Горозия-младший покинул место аварии?
— Да. Есть свидетели, которые видели, что его машина вынудила мотоциклиста в последний момент свернуть на встречную полосу.
— Нужно уезжать отсюда. И срочно.
— Куда? — Алиса Андреевна растерянно смотрит на дочь.
— Например, ко мне в Питер.
— Я к тебе не поеду, — наотрез отказываюсь.
— Хорошо. Куда угодно. Но точно не к отцу в Москву, — глядя на меня, отрицательно качает головой.
— Мне надо предупредить его насчёт Анзора!
— Это можно сделать по телефону, если считаешь нужным.
— Мне важно увидеть его! Поговорить с ним лицом к лицу.
— Думаешь, отец станет тебя слушать? — грустная улыбка трогает её губы.
— Я… Должна хотя бы попробовать.
— Нет, Тата. Сейчас в первую очередь ты должна думать о себе, — в её голосе звучит сталь, которой прежде я не слышала.
— Как ты не понимаешь? Он же доверяет этой семье безоговорочно!
— Да. Им доверяет, а тебе уже нет.
Её слова очень точно передают нынешнее положение вещей. Однако, в то же самое время они — будто хлёсткая пощёчина.
— Ты для него предатель и враг. Именно поэтому тебе стоит держаться на расстоянии.
— Я не враг! Мы ведь… самые близкие люди! — отчаянно защищаю то, что так берегла всю свою жизнь.
— Тата… — она вздыхает и кладёт свою ладонь поверх моей. — Поедешь в Москву — повторишь мою судьбу.
— Мы поговорим и он всё поймёт, — невзирая ни на что, упрямо надеюсь на лучший исход.
— Да не поймёт он! — произносит с непоколебимой уверенностью. — Ты ослушалась и, согласно мнению Амирана, совершила преступление, оправдание за которое в его мире не предусмотрено.
— Не делай из него чудовище! — выдёргиваю руку.
— Порой, чудовище и есть, — высекает жёстко.
— Нет. Со мной отец — другой человек. Он зол сейчас. Но он меня любит!
— Не сомневаюсь. Однако эта любовь точно не помешает ему сломать тебя, если того потребуют обстоятельства.
— Что ты имеешь ввиду?
— Всё. На кону твоя собственная жизнь. Ты взрослая. Решай сама. Пример у тебя перед глазами…
Решать приходится быстро, ведь бабушке в тот же вечер сообщают о том, что дед активизировался. Оказывается, он ищет нас по городу. Да не один, а с «какими-то людьми».
— Из вещей у вас только это? — хмурится мама утром, глядя на чехол с ракетками и спортивную сумку, которую я несу.
— Да. Мои чемоданы остались в машине у Левана. Здесь то, что наспех успела взять из дома бабушка.
— Понятно. Не переживай, решим.
— Сейчас это последнее, что меня интересует, — отзываюсь равнодушно.
Вот уж не думала, что когда-нибудь такое скажу.
— Девчонки, там ещё можно сдать? Посмотрите, — Алиса Андреевна выглядывает из окна автомобиля.
— Не надо, мам. Так оставь.
Бабушка, кивнув, глушит мотор.
— Как хорошо она под виноградом спряталась… Но ты, Андреевна, как не умела парковаться со времён экзамена, так и не умеешь. Гляди, как криво поставила.
— Не придирайся. Я сколько лет за рулём не ездила? Мне простительно.
— Нам пора. Такси ждёт, — аккуратно вклинивается в их диалог мама.
— Вы хоть позвоните мне, как доберётесь.
— Позвоним обязательно.
— Буду ждать.
Обнимает нас всех по очереди.
— Спасибо за гостеприимство, Тома. Зарецкий, если до тебя доберётся…
— Пошлю на три весёлые буквы. Не сомневайся.
— Всё никак простить мне его не можешь?
— Отведи и помилуй, — фыркает Константиновна.
Бабушка смеётся и целует подругу в щёку.
— Поезжайте с Богом.
— До свиданья!
— Доброго пути, девоньки… — крестит в дорогу, провожая нас за калитку.
— О чём ты говорила? Про прощение, — спрашиваю у бабушки уже в машине, не совладав со своим любопытством.
— Тамарка встречалась с нашим дедом в юности.
Удивлённо выгибаю бровь.
— Так получилось, что из-за меня он её бросил.
— Ого…
— Вот уж точно Господь отвёл, — подаёт голос мать с переднего сиденья.
— Первая городская? — уточняет водитель, с интересом её разглядывая.
