Трофей мажора (СИ) - Ирис Лана

– Не смей приближаться к моему сыну! – с высокомерием выкрикивает злодейка сломленной героине, роняющей слезы наземь. – Если Фернандо свяжет свою жизнь с такой замухрышкой, как ты, нашу семью ждет великий позор! – она судорожно заламывает свои руки, ее лицо полностью краснеет. – Отец лишит его наследства, титула, лишит права появляться в нашем доме! Вся жизнь Фернандо будет загублена!

– Но я люблю его! – выкрикивает героиня дрожащим голосом. Ее волосы развиваются на ветру, она падает на колени перед злодейкой, гордо стоящей на крыльце особняка. – Я не смогу без него жить!

– Если любишь – отпусти! – звучит банальная фраза, из-за которой зрители обязаны схватить носовой платок и протереть свои зареванные лица.

После непродолжительной драматичной паузы, в момент, когда зрители готовы лить слезы дальше, злодейка продолжает сыпать соль на раны:

– Исчезни… Исчезни Барбора из жизни Фернандо. Бросай университет, уезжай из города, а лучше – из страны. Если ты не сделаешь этого, я за твою жизнь и жизнь твоей семьи не ручаюсь…

И снова немая пауза, где героиня медленно приоткрывает губы, ее глаза расширяются, она картонно хватается за сердце и громко выдыхает:

– Вы угрожаете мне… – надломлено.

– Ты умная девочка… прислушайся к моему великодушному совету…

Затем, звучит напряженная музыка и идут титры. Продолжение мы конечно-же узнаем в следующей серии.

Мы с Мигелем отрываем свои ошалевшие взгляды от экрана телевизора.

Мигель тоже ошарашенно плюхается на соседний от меня стул, и переводит испуганный взор ко мне.

– Ужас какой! – произносит он. – Ох, дЬетка, но не накручивай себя! Его родители примут тебя в семью!

– Но его сестра меня ненавидит!

– Это было давно… целый год прошел. Сьечас все может измениться. Вы же договорились с Антоном довьерять друг другу впредь. Выполни свое обещание, данное ему – не накручивай себя, дЬетка. У вас такое счастье! Любовь!

– Ты прав, ты прав, – со вздохом говорю я, радостно улыбаясь. – Все будет хорошо!

Однако, волнительный мандраж не отпускает.

Закончив смену пораньше, бегу домой на всех порах. Нельзя идти на ужин с родителями с пустыми руками! Но и купить что-то дорогое я не смогу, а с мелочью – стыдно. Что бы им могло пригодиться? У них все есть, они же богачи. Поэтому я решаю обратиться к любимой кулинарной книге своей матери.

Подарок своими руками должен растопить их каменные сердца.

Но что же приготовить? Листая хрупкие ароматные страницы, я все же возвращаюсь к фирменному кексу мамы. Но на этот раз решаю очень постараться, чтобы не слепить кирпичек. Уж когда-то он должен получиться мягким…

Вечером, без пятнадцати семь, в дверь звонят.

– Пап, открой! – в моем голосе звучат панические атаки. – Па-аап!

– Не могу! У меня бабочка криво повязана! – кричит отец со второго этажа своей комнаты. Он тоже приглашен на ужин и подошел к своему внешнему виду с огромной ответственностью. Надел черный галантный костюм, сходил в парикмахерскую, закупился цветами. Антона он принял с огромной радостью.

После наших признаний тем вечером, бесконечный поцелуев и объятий, мы с Антоном еще долго откровенно разговаривали. Мы решили, что больше никогда не расстанемся, будем доверять друг другу, решать проблемы, не бояться двигаться дальше. Вместе.

Мы – это навсегда. И мы берем друг за друга ответственность.

Заговорившись, мы так и задремали в обнимку, укрывшись пледом. А утром, спустившись на кухню, где я обнаружила необыкновенную картину: Антон и папа пили кофе, смеялись, и что-то бурно обсуждали, сидя за обеденным столом. Антон просто покорил его, и я даже не получила нагоняй за поздние посиделки с парнем наедине. Конечно, я уже взрослая девочка, но для папы – еще ребенок, с его слов.

Я тогда тоже сделала себе кофе и подсела к ним, папа заметил меня, лишь, когда я пожелала всем доброго утра. Он перевел взгляд на меня и по его сияющим глазам я поняла, что лучшего парня для своей дочери он и представить не мог.

Но я ошиблась. Не парня.

Мужа.

Потому что в то утро я получила, как выразился Антон «долгожданный бриллиант».

Сверкающий в маленькой коробочке, он заставил меня восхищенно заверещать.

– Что это? Ты что… когда успел? Мы же… Ты вчера в кофейне уже знал?!

– Знал, – просто ответил Антон.

– Но почему же был так груб?

– Боялся снова быть отвергнутым.

– И ты что же, носил кольцо с собой? Купил его вчера и держал весь вечер?

– Я купил его еще год назад. А отдать должен был в тот день, когда состоялась финальная гонка сезона.

Эта информация повергла меня в шок. Я испытала калейдоскоп эмоций: от злости на себя и горечи, что так много времени упустили, до счастья и восторга от того, что теперь у нас все впереди.

Что касается папы – от предложения Антона он был на седьмом небе от счастья. И даже разрешил приходить ко мне в комнату, но уходить не позже девяти вечера! Потому что он человек старой закалки – до свадьбы - ни-ни! А вечерком – соблазнов слишком много. И даже фильмы после девяти - наедине – запрещены.

Я от этого неловкого разговора отца и жениха дочери, несмотря на всю свою «взрослость» очень смутилась и покраснела.

– Никаких киношных марафонов! Знаем таких ушлых!

Ушлых он может быть и знает, а вот про наш мост в виде яблони – нет. Но об этом тссс…

– Ну ничего, свадьба то уже скоро, зятек! – сказал он, потирая руки и по-отцовски похлопывая Антона по плечу, не зная, что свадьбу мы решили сыграть не раньше, чем через год. Пока что обойтись лишь помолвкой.

В планах Антона – мое поступление и преодоление первого курса обучения, потом уже все остальное. Только с папой я еще об этом не беседовала… сложно это. Но я обещала доверять Антону. У него все под контролем, теперь я в этом уверена.

Звучит еще одна трель звонка, и я схлопнув муку с ладошек бегу открывать.

Антон, улыбаясь, оглядывает меня с ног до головы.

– Не готова еще? – он удивленно изгибает вычерченную бровь, оглядывая фартук, осыпанный мукой. – Так пойдешь?

– Надену платье с выпускного, – со счастливой улыбкой сообщаю ему, все еще оттирая ладошки. – Мои кексики уже готовы, проходи.

Антон перешагивает порог дома и нежно стирает муку с моих щек и носа, а затем чмокает в макушку.

– Кексики? Во множественном чис… ле…. – он ошарашенно проводит взглядом по стенам, столу и полу, усыпанным мукой. – Тут явно потребуется ремонт, – деловито сообщает он.

– Уберу после ужина, – отмахиваюсь я, и взяв прихватки, достаю форму с кексиками из духовки.

– У нас еще Макс будет, – говорит Антон.

– Что? Но я сделала по одному для каждого на десерт, и один себе на пробу.

– Тогда не пробуй, – Антон подходит к столу и приобнимет меня со спины. – Выглядят божественно.

– Ты не понимаешь… они могут быть несъедобными, – ворчу, украшая каждый кексик посыпкой и ягодами.

– Ты столько времени потратила, родителям очень понравится, – отзывается Антон.

А я переживательно ежусь и закусываю губу, раскладывая кексики по тарелке.

Буду молиться всем Богам, чтобы тесто получились на это раз.

На кухню спускается папа, они с Антоном пожимают друг другу руки и отправляют меня переодеваться.

Надеваю черное платье, которое купил мне когда-то Антон, потому что я без ума от него. Когда мерила его в раздевалке торгового центра, реакция Антона была такой волнительной, что я надела его и на выпускной. Тогда мне хотелось сгладить острые углы наших недопониманий, и показать Антону, что его подарки мне очень дороги.

Его неотрывный бесконечный взгляд на меня говорил обо всем красноречиво. Ах, как он на меня смотрел, как гипнотизировал своими серыми манящими глазами. Тогда я согласилась станцевать с ним.

Вообще-то у него был гипс и проблемы со спиной и плечом, но его избрали Королем на том баллу (уж кто бы сомневался), а Королева на праздник не явилась, да после случившегося никто не хотел ее видеть. Слухи о произошедшем со мной в нашей школе быстро распространились.