Кристен Каллихен - На крючке (ЛП)
Шэннон переминается с ноги на ногу. Ее неожиданная скромность заставляет меня надавить на нее сильнее.
- Предполагаю, это потому что она пыталась заманить тебя в отношения. Ну, знаешь, забеременев.
Земля, кажется, качается подо мной, а холодный пот выступает на коже. Святое дерьмо. Анна беременна? Она не выглядела... Черт, как вообще выглядит ранняя беременность? Но она бы сказала мне об этом сегодня вечером, верно? И опять же, я довольно упорно напирал на Анну, чтобы ей было так уж просто открыться в данном вопросе. Святое чертово дерьмо, но если она...
Меня сейчас стошнит. Прямо здесь, на тротуаре Шэннон. Тем не менее, мгновенный ужас сопровождается странным видом ликования. Если Анна беременна, я пойду к ней и уже не отстану. Чертова гордость.
Почему-то я не могу сказать и слова. Чудо, что мне удается выдавить из себя следующее:
- Почему люди думают, что она беременна?
Возможно, Шэннон наконец замечает, что я почти сошел с ума, потому что она съеживается.
- Почему! - ору я в ночной тиши.
Шэннон глубоко сглатывает, ее глаза становятся круглыми.
- Ну, ты, ах... вероятно кричал на нее за то, что ваши отношения были всего лишь интрижкой и ну, ушел совсем расстроенный, а она стояла, обхватив себя за живот, так что...
Итак, нет никаких доказательств беременности Анны. Просто дураки пришли к неправильному выводу и сунули свои носы, куда их не просили, в чужое дело. Даже несмотря на то, что облегчение накатывает на меня, звон в ушах не прекращает становиться все громче.
- Итак, вы все думаете, что я бы обрюхатил девушку, а затем публично бросил ее, когда она сообщила мне об этом?
В относительной темноте я могу видеть, как румянец заливает ее щеки.
- О... ну...
Мурашки бегут у меня по коже.
- И притом что ты веришь в это, ты все равно хотела пойти со мной на свидание? - ладно, сейчас я, наверное, ору. Черт, это чудо, что в этот раз я не кричу, обращаясь к небу. Вот, что люди думают обо мне?
Шэннон делает шаг назад.
- Я не винила тебя в этом, - словно беременность - это всецело вина Анны.
- Ну, тебе следовало бы, - восклицаю я. - Если бы это была правда. Тебе следовало бы держаться подальше от такого мудака, который ведет себя подобным образом.
Она тупо смотрит на меня, словно я сошел с ума, а тем временем меня захлестывает ярость. Что, вашу мать, не так с это девушкой?
Я делаю вдох, не желая пугать ее еще больше. Я намного крупнее ее и даже притом, что мне не терпеться уехать, не круто вызывать у девушки страх.
- Послушай, - говорю я, притворяясь спокойным, - что бы ты там не услышала, это неправда. Да, это была та самая девушка и да, мы порвали. Но это было взаимное решение, - я слегка морщусь от собственных слов, но на деле это правда. Анна не хотела отношений, и я не мог притворяться, что тоже не хочу этого. - Она милая девушка. И меня тошнит от того, что люди думают по-другому.
Широко открыв глаза, Шэннон кивает, словно от этого зависит ее жизнь. Она прижимает руки к своей груди. Я вижу в ее глазах страх, и вина сжимает мой живот.
- Мне нужно идти. Прости, - не уверен, что еще могу сказать. Мне просто нужно убраться отсюда.
В тот момент, когда возвращаюсь домой и открываю свой ноутбук, мои руки дрожат. Тошнота скручивает мой желудок, пока забиваю в поисковике Твиттера свое имя и читаю кучу тэгов. Результат более чем 140 твиттов чистейшего зла. Предположения на тему, почему я спорил с фигуристой рыжей. Полные ненависти комментарии об Анне, которая разбила мое сердце и высосала мою кровь, а затем я нахожу фото.
Мои зубы сжаты. Вот я нависаю над Анной, которая рядом со мной выглядит крошечной. Я монстр с мускулами и вздутыми венами на моем виске. Я никогда не ощущал такого стыда. Анна бледная, ее подбородок приподнят в знак неповиновения. Это я помню. Но я никогда не видел последствия. А вот фото меня, идущего прочь, униженного и поглощенного своей собственной болью. Мое лицо искажено. И еще одно фото Анны.
Она прислонилась к дереву, прижимая руки к своей талии, ее прекрасные глаза смотрят в небо, словно у него есть какие-то ответы. Боль пронизывает черты ее лица. Дрожащими пальцами, я почти касаюсь экрана. Ее боль отражает мою собственную.
Совершил ли я ошибку, порвав с Анной? Имеет ли это еще значение? Сейчас она встречается с мистером Гадость. Но я не могу упустить из виду тот факт, что один публичный спор свалил на ее голову столько грязи со стороны общественности. Я никогда не хотел для нее этого. После прочтения ненавистных твиттов, как я могу обвинять ее в нежелании видеть меня?
Впервые в своей жизни я боюсь выходить на поле и снова играть. Потому что все они наблюдают за мной по ошибочным причинам.
Глава 28
Я ТАК БЛАГОДАРНА за осенние каникулы, что могу расплакаться. Мне не только не придется сталкиваться с Дрю во время занятий, но еще и нужно уехать. Впервые за несколько лет, моя мама - это гавань, в которую я хочу убежать как можно быстрее.
Еще лучше то, что во время этого визита мне не придется видеться с Терренсом. В прошлом месяце, когда мама озвучила свои мысли против продажи дома ее детства, Терренс взбесился, сказав ей, что она не имеет никакого права убивать их мечтания из-за своей трусости. Мама осознала, что это не было ее мечтой, а скорее его. Через две недели старина Терренс уехал на Багамские острова с грумером (занимается стрижкой и гигиеной домашних животных – прим.пер.) своего чау-чау.
Обед на День Благодарения проходит в унылом настроении. Мама часто приглашает людей провести с нами этот праздник, просто друзей-одиночек, которые не могут отпраздновать его дома со своими собственными семьями. Когда я была младше, то была против этого, потому что не хотела делиться ею с другими людьми. Не из-за того, что видела свою работающую маму лишь во время ужина.
Когда я стала старше, я постепенно начала ценить звук смеха и интересных бесед во время тех праздников. К сожалению, в этом году моя мама не пригласила никого. Я знаю, что это из-за того, что они начали бы спрашивать о Терренсе, а разрыв еще слишком свеж для нее. Я сочувствую ей. Очень. Вот только предпочитаю чем-то отвлечься. Сейчас здесь только я и мама. И пустой тихий дом.
Мы вместе готовим, и я пытаюсь найти какую-то отвлеченную тему для беседы. Обычно это не является проблемой, но с тех пор, как все, что я хочу делать, это свернуться в кровати и плакать, мне сложно свободно общаться с людьми.
Моя мама заполняет пустоту, разговаривая на разнообразные темы. Говорит о своей практике. О ее подруге Сильвии, которая думает, что у нее может быть булимия. О новом увлажняющем креме, который мама купила и влюбилась по уши. И все хорошо. Вот еще бы эта болезненная, огромная дыра во мне заполнялась по мере того, как я откусываю еду, а не наоборот увеличивалась еще сильнее. Если бы только я могла ощутить тепло вместо холода. Мои стены больше не могут выдержать натиска. Я могу взорваться в любой момент. Прямо на шикарный турецкий ковер моей мамы.
