Француаза Бурден - Хрустальное счастье
Когда стемнело, Беатрис поднялась в будуар Клары. Она не знала старую даму, о которой все время говорили, эта комната не вызывала в ней никаких эмоций, она находила ее такой же мрачной, как и другие помещения, но, по крайней мере, там можно было удобно расположиться, чтобы позвонить.
Беатрис на момент засомневалась, подержав руку на аппарате, потом решила, что ей нечего терять. В Валлонге трубку взял Ален, и его она должна была попросить позвать Винсена. В ожидании она попробовала представить его. Конечно же, он был загоревшим, с бездонными серыми глазами, как обычно элегантным, даже если на нем были простые джинсы и рубашка с расстегнутым воротничком, хорошо себя ощущающим в роли вождя племени. Прежде всего, была его семья, особенно после того, как он стал дедушкой, и места для нее не было. Счастливый спать один на большой кровати, не находя ее рядом при пробуждении, торопящийся работать в кабинете на первом этаже или шагать по холмам позади своего невыносимого кузена.
Вцепившись руками в провод, уже почти в ярости, что он так далеко от нее, она, наконец, услышала его серьезный голос.
– Беатрис? Как дела? Есть какая-то проблема, которая…
Он не закончил фразу, вежливый, но держащийся на расстоянии, и она откашлялась.
– Никакой, нет, все хорошо, я почти закончила укладывать вещи, вернувшись, ты не найдешь и моего следа! Ты же этого хотел?
Несмотря ни на что, она дала ему последний шанс, случай спасти их обоих.
– Я считаю, что так будет лучше, да, – ответил он легко. – Ты уже нашла квартиру? В Париже кажется дождь?
Светский, приветливый, без единой нотки сожаления в голосе, он говорил с ней безразлично, желая знать, что она хочет. Она вдруг вспомнила тот день, когда ждала его около кабинета во Дворце правосудия, и как за ней следил охранник в униформе. То, как он сказал: «Я прекрасно знаю, что вы мадемуазель Одье». И странный обед, который последовал в закусочной на улице Дофин, недоразумение по поводу Виржиля – уже! Потом изменение во взгляде, когда выяснилось, что она здесь не для этого. Она поняла, что отдала бы десять лет своей жизни, чтобы быть в его объятиях, это вывело ее из себя, одним махом откинув все сомнения.
– Я обедала с Виржилем сегодня, – обронила она. С ощутимым надрывом, он, в конце концов, ответил:
– Да? Он вернулся из Греции?
– Да. Он проведет здесь несколько дней.
– На авеню Малахов?
– Ну… я надеюсь, это тебя не расстраивает? Он, и, правда, мил. Мне показалось, что он сильно изменился…. Кроме того, он по-прежнему очаровывает!
Молчание Винсена дало ей маленькую надежду. Она посчитала, что он думает о начале их истории, когда Виржиль был так влюблен в нее. Она не могла знать, что на самом деле он размышлял об удивительном разговоре, произошедшем накануне свадьбы. Цинизм, который она показала, презрение Виржиля по отношению к нему: он не забыл ни единого слова.
– Очаровывает? – повторил он. – Конечно…
– В том положении, в котором мы пребываем, я полагаю, это неважно для тебя, но я хотела сказать тебе это из честности. Это он явился приставать ко мне, он, должно быть, знал, что ты оставил меня одну… И потом его компания, скорее, приятна, помимо всего он любит кино, есть куча старых штучек, которые он хотел бы посмотреть… Мы, может, пойдем посмотрим балет в Лувр… Чтобы насладиться августом! Если быть честной, это меня немного отвлекает, выходить с кем-то смешным, молодым, короче он мне приятен.
Через некоторое время Винсен ответил голосом, который постарался сохранить спокойным, почти смирившимся:
– Да, он определенно ближе тебе, чем я мог бы быть.
– Значит, ты даешь свое согласие?
– Ты в нем не нуждаешься, и он тоже. Есть еще что-то, о чем ты хотела бы договорить со мной?
Он услышал гудки на линии, когда она повесила трубку, безусловно, в бешенстве. Положив, в свою очередь, трубку, он оставался какое-то время неподвижным. Неужели его сын был настолько аморальным, чтобы нанести такой удар? Да, он был соблазнителен и мог очаровывать, он мог иметь всех девушек, которых хотел, и не гнушался этим, если верить Алену. Тогда почему он нуждался в Беатрис, которая еще не развелась, которая все еще носила имя Морван-Мейер? Испытывал ли он настоящую страсть к ней, которую никогда не смог преодолеть, или речь шла о мести ему? Но мстить за что? Винсен сделал все, что было в его силах, включая то, что забыл о гордости и опустошил свои счета в банке, чтобы вытащить Виржиля из когтей Мари. Защитить будущее сына было его единственной целью, и даже если он не ждал благодарности, он также не ожидал подобных сюрпризов.
В отчаянии он пересек холл и вышел на крыльцо. У него не было желания идти ко всем во внутренний дворик, он предпочитал остаться один. Он сделал несколько шагов по темной аллее, оперся спиной о платан, прикурил сигарету. Через десять дней отпуск кончится. Он снова окажется в Кассационном суде, работа, которая была его вершиной, ответственность, которая вдохновляла. Он был, скорее, счастлив с тех пор, как Магали согласилась с ним увидеться, он сможет найти время, чтобы снова завоевать ее шаг за шагом так же, как продолжит следить за Тифани и Лукасом. Но Виржиль станет его провалом, бедствием, если подумать, что его старший сын стал его злейшим врагом.
То, что Беатрис над ним насмехалась, мало что значило для него, он не ревновал ее. Конечно, неприятно слышать, что Виржиль был забавным и молодым, каким не был он, но это не вызывало у него ни злости, ни боли обманутого мужа. Лишь мелкий, ничего не значащий укол его гордости. Зато он не хотел провести остаток дней в войне со своим сыном. Надо было его увидеть, поговорить с ним. Устранять разрушения, подписывая чеки, – этого недостаточно, он показал себя слабым: Виржиль заставил его по-своему заплатить.
Фонари на фасаде загорелись, и Ален появился на крыльце.
– Что ты делаешь один в темноте? – он спустился по ступенькам, подошел, остановился в шаге от него и спросил: – У тебя плохие новости?
– Не совсем. Только…
– Магали только что звонила, – прервал Ален, – она забрала Виржиля из аэропорта, он сократил свой отпуск. Успокойся, он не явится сюда, думаю, он останется у матери или пойдет к кому-нибудь из друзей, пока не уедет Сирил, но может ты…
– Он у нее? В Сен-Реми?
Сначала не веря, Винсен испытал такое облегчение, что рассмеялся.
– Стерва! – воскликнул он. – А я последний из придурков. Еще немного, и это превратилось бы в фокус, неловкость, злопамятство, можно продолжать до бесконечности…
– Что ты говоришь?
– Ничего. Я расскажу тебе позже. Знаешь что? Я тебя обожаю!
Спонтанно он притянул Алена за шею и обнял его.
– Если бы тебя здесь не было, я не знаю, что бы со мной стало… Я помирюсь с сыном, согласен он или нет. Который час? Ты думаешь, я могу туда поехать сейчас?
