Юлия Снегова - Услышь мой голос
Миша и Аня звонили друг другу каждый день, вернее, каждый вечер. Они говорили обо всем. Аня не переставала удивлять юношу. Он и не подозревал, что эта маленькая, странная и довольно необщительная в школе девочка знает так много интересного. Она действительно все свое свободное время проводила за книгами. Ее лохматая детская головка была буквально переполнена различными сведениями из жизни художников, артистов и музыкантов. Она так и сыпала именами живописцев, о существовании которых Михаил и не подозревал. Она умудрялась пересказывать ему концерты классической музыки таким образом, что Миша начинал слышать пение скрипок и мощные звуки органных труб. Она даже в физике разбиралась лучше, чем он.
А училась Аня при всех своих знаниях почему-то довольно плохо. Ей просто неинтересно было сидеть на уроках. Она читала под партой книгу и следила по своим большим наручным часам, которые подарил ей отец, за круговыми движениями секундной стрелки. Аня ждала, когда наступит перемена, чтобы в школьном коридоре мельком увидеться с Мишей, может быть, кивнуть ему или, если они вдруг останутся наедине, обменяться парой-тройкой незначительных фраз.
Большего они себе никогда не позволяли. Аня сама сказала ему по телефону в самом начале их общения:
— Не волнуйся, в школе мы не будем общаться. Я не хочу, чтобы ты из-за меня попадал в неловкое положение.
Миша с радостью согласился, но пришло время, когда он очень пожалел об этом.
5
Каждый день Миша украдкой наблюдал за Аней и очень скоро полностью переменил свое мнение об этой девочке. Сперва она показалась ему нервной дурнушкой. Потом он понял, что просто на фоне своих вымахавших, полногрудых одноклассниц она выглядит особенно маленькой и беззащитной. Аня обладала своеобразными грацией и изяществом, в ней чувствовалась порода, вот только некому было это оценить. Мальчишки из школы предпочитали накрашенных и бойких девчонок, которые бегали с ними на задний двор школы покурить, лихо ругались и с готовностью подставляли для поцелуя пухлые детские губы.
Аня была не такая, как все. Это был настоящий гадкий утенок. Уже став взрослым, Миша понял, что именно из таких странных и угловатых девочек получаются настоящие красавицы, из-за которых мужчины готовы пуститься на самые нелепые безумства.
Неудивительно, что через месяц их ежедневных разговоров Миша почувствовал, что влюбился. Уже потом, вспоминая всю эту историю, Михаил понял, что иначе и быть не могло. Ведь они кинулись в телефонное общение со всем нерастраченным пылом романтических и никем не понятых подростков.
Очень скоро Мишина мама и Анины родители поняли, что их дети довольно странно проводят время, и попытались воспрепятствовать многочасовым ежедневным разговорам. Собственно, их можно было понять. Вечерами дозвониться в обе эти квартиры стало просто невозможно. Детям запретили разговаривать по телефону больше получаса на протяжении вечера. Аня переживала это как личную катастрофу. Миша горько жалел, что не проявил тогда инициативу и не назначил девочке свидание, как сделал бы на его месте любой нормальный парень.
Но Аня почему-то настаивала именно на телефонном общении. Может быть, она чего-то боялась, чувствовала себя неуверенно, но все продолжалось в том же духе, только говорить они стали по ночам.
Когда домашние подростков засыпали, мальчик и девочка покидали свои постели и крадучись, босиком, подбирались к телефонным аппаратам. Аня, чтобы ее никто не услышал, говорила из ванной, а Миша прятался в стенном шкафу. Он сидел в его темной, пропахшей нафталином тесноте, что-то шептал в трубку и в ответ слышал точно такой же взволнованный девичий шепот.
Ане было тогда четырнадцать лет, а ему — семнадцать. Неудивительно, что, когда Миша слышал в темноте ее трепетный голос, его кровь просто вскипала, а в висках стучало так, что он с трудом понимал, о чем они разговаривают.
Началось лето. Кое-как оба сдали свои экзамены, кстати, не так уж плохо, если учесть, что головы их были заняты совсем другим. Мише предстояло поступать в институт, он выбрал Бауманский, куда был маленький конкурс. Аня с родителями собиралась на юг.
— Когда я вернусь, ты уже будешь студентом, — грустно сказала она. — У тебя появятся новые друзья, новые интересы, тебе уже будет не до меня.
Тут Миша понял, что пора действовать. Или сейчас, или никогда.
— Да не будет у меня никаких новых друзей, мне никто, кроме тебя, не нужен! — рискуя разбудить маму, закричал он. А потом, словно бросившись в омут, тихо произнес: — Давай наконец встретимся. Моя мама завтра уезжает на три дня в командировку, а соседи по квартире — на даче. Приходи, никто нам не будет мешать. Сможем нормально поговорить.
Аня сразу же согласилась. Мише показалось, что она даже обрадовалась, и он горько пожалел, что так долго медлил и собирался с духом.
День и особенно последние часы перед приходом девочки Миша провел словно в лихорадке. Он плохо представлял себе, как пройдет их встреча. Конечно, ему хотелось всего того, о чем мальчишки с хохотом рассказывали на переменах и о чем так лихо было написано в иностранных журналах, которые изредка попадали к нему в руки.
Но, с другой стороны, Аня такая маленькая и хрупкая, на вид совсем ребенок. А вдруг она не захочет или он что-то сделает не так! Говорят, что лучше всего начинать со взрослой, опытной женщиной. Но где же ее взять, опытную и взрослую? Разве она захочет пойти с ним, а за деньги ему и самому противно. На всякий случай Миша принял душ, тщательно почистил зубы и надел новую рубашку.
Аня пришла, как и обещала, ровно в шесть часов вечера. Пустая квартира встретила их гулкой тишиной. Аня робко прошла в его комнату — там Миша тоже навел чистоту.
— Ну как дела? — неуверенно спросил Миша.
— Ничего, — еще неувереннее ответила девочка.
— Может быть, включить музыку?
— Давай.
Миша включил магнитофон. Зазвучали голоса модной в то время группы «АББА». Аня стояла, робко прислонясь к подоконнику. Она упорно смотрела вниз, словно пыталась разглядеть какие-то тайные знаки в трещинах старого паркета.
— Давай потанцуем, — предложил Миша и, не дожидаясь ответа, потянул девочку на середину комнаты.
Танцем их движения можно было назвать лишь с большой натяжкой. Хрупкая и подвижная Аня казалась Мише сейчас какой-то окаменевшей статуей. Она еле переставляла ноги, а руки у нее были просто ледяные. А еще Мише показалось, что у нее стучат зубы, а может быть, это трясло его самого.
Если бы они были постарше, алкоголь помог бы им расслабиться. Или один из них, имея хоть какой-то опыт, взял бы на себя инициативу. Повел бы себя разумно… А так… Миша просто не знал, что с ней делать. Но ведь что-то он должен был предпринять, не топтаться же вот так весь вечер посреди комнаты. Может быть, надо было просто поговорить с ней, так же, как они беседовали по телефону. Но Миша чувствовал, что язык его присох к небу, а слова комом застревают в горле.
