Екатерина Юрьева - Все свободны
Каталанский покой принес очередное беспокойство. Позвонил Максим и поведал о Васиных приключениях. Ругаться было бессмысленно — раз пошел такой разбор, ему и только ему завершать как-то эту бодягу. Он расстроился, но понимал, что до его приезда ничего круче уже не случится. Юра позвонил Васе, не показывая, что он в курсе событий, призвал ее к осторожности и порядку, а Максиму приказал держать ухо востро, пригрозив в случае чего это ухо отрезать, и несколько дней провел в семье. Находясь в тревожных размышлениях, он из последних сил изображал веселого и прилежного отца, проверял уроки у Лизы, даже прогулялся в школу, где ему понравилось, потому что дочку очень хвалили.
На родину он полетел в ночь, чтобы уже ранним утром начать ворочать проблемами. Самолет приземлился на рассвете, и Юрий Николаевич решил по пути заехать к Васе — бросить сумку. И потом, вот странно — он даже соскучился. Как-то получилось так (Скворцов и сам этого не заметил), что он вдруг обнаружил всю свою жизнь в ее доме. Он сделался персонажем, не просто заезжающим провести вечерок, а спокойно и постоянно лежащим на ее диване с газетами или сидящим у компьютера. Ему нравилось, что ее не было рядом, когда ему не хотелось, но она тут же появлялась, как только мысль о ней начинала пульсировать в его воспаленном мозгу. Он стал все реже бывать в собственном доме, потому что не было необходимости стряхивать с мебели пыль, зато там его сразу же напрягало Васино отсутствие, набрасывались дискомфорт и одиночество. Отдельно уже как-то не лежалось и не сиделось. Хотя раньше именно в своем одиночестве он и находил особый кайф. Уходил далеко к себе в кабинет и не ждал, не хотел никого и ничьего участия. Словом, он как-то так быстро привык ко всей этой истории с Васей и даже забыл (что странно для компьютерной программы, что была вделана в его мозг) размышлять, что это и откуда. И уже его мама Светлана Петровна звонила ему к Васе домой, заодно мило щебеча с ней о своем богатырском здоровье.
Он не задумывался о том, как Вася переживает его падение в ее постель и присутствие, постоянное его присутствие на своей голове. Все это волновало очень мало, потому что ему было хорошо, и этого вполне достаточно, чтобы всем тоже было классно.
Уже совсем рассвело, когда Скворцов подъехал к Васиному дому. Открыл дверь. Было тихо, Вася, естественно, еще спала. Юра прокрался в комнату, подошел к кровати и нагнулся над ней, прижавшись прохладной щекой к теплой. Она потянулась, чуть приоткрыла глаз и быстро-быстро обхватила его шею:
— Как хорошо, что ты приехал. — Она мягко о него потерлась. — Я так скучала без тебя, что мне сегодня ночью даже президент приснился. Представляешь? Что это значит? Не знаешь?
— Какой еще президент?
— Ну наш, российский, естественно. Какой же еще? Снимай пальто скорее.
— Наш президент — всегда хорошая примета. Когда во сне. Ну, Васечка, отпусти, я на секундочку, только тебя поцеловать и ехать…
— А я буду приставать. — Она взялась за ремень брюк и принялась его дергать.
— Ты что делаешь? Всему свое время. Отпусти сейчас же. Меня Максим внизу ждет. Мне надо… — Он резко встал, но Вася, уцепившись за его шею, поднялась над кроватью вместе с ним. Она ничего не слушала, а ухватилась покрепче одной рукой за шею, другой же принялась спускать бретельку со своего плеча…
— Я лучше знаю, что тебе надо. — Бретелька уже упала, освободив плечо и грудь. Майка, будто сговорившись с хозяйкой, смело ползла вниз. — Ты просил соблазнов — вот и получи. Быстро соблазняйся. Быстро. Мало времени. — Юра замешкался то ли с бретелькой, то ли с открытой грудью, к которой уже прижимался губами…
— Вот так совсем другое дело. — Вася, по-прежнему висевшая на его шее, уже лихо расстегивала ремень и брюки.
— Это ужас какой-то… — только и успел простонать он.
— Слушай, — Вася хохотала, болтая ногами, когда он поднялся с кровати, — ну у тебя и видок…
Видок у Скворцова был действительно тот еще. Он стоял в пальто. Рубашка расстегнута и растерзана. На шее болтается спущенный галстук. Штанов на нем нет. Вася вытаскивала их откуда-то из-под своей попы — абсолютно мятые и жеваные.
— Хватит ржать. — Сам он тоже смеялся. — Я же специально костюм рабочий надел, чтобы сразу руководить ехать. Вечно ты устроишь какую-то фигню. Честное слово. — Он сбросил пальто, потом и пиджак. — Пойду посмотрю, во что переодеться.
— А я чайник пока поставлю. — Даже ничего не накинув, Вася вышла в кухню и зажгла газ, а потом отправилась в комнату, где Юрий Николаевич выбирал себе свежий костюмчик.
— Что ты там делаешь? — Скворцов копошился в шкафу. — Ты уже разделся? Вот и славненько. Так даже удобнее. Знаешь, мне все больше нравится к тебе приставать.
— Ты с ума сошла… Ва-а-ся-я-я… — Он даже не заметил, как вся она снова оказалась в его руках. На кухне заверещал чайник. Затем он надрывно свистел, раздраженно и неровно визжал. Но никто этого не слышал. Потом, утомившись призывать хозяев к порядку, чайник с грохотом выплюнул свой свисток на плиту, пустив столб пара, и затих.
— Слушай, Юр, а если б мне сегодня ночью не наш президент приснился, а американский? Что бы было? А?
— Дурак бы родился…
— Пожалуй. Слушай, а как же ты такой потерзанный трудиться поедешь? После тяжелого перелета, я имею в виду.
— Вот именно.
— Ну ничего. Ну опоздаешь немножко. Сейчас я кофейку тебе сварю, станешь снова огурцом в пупырышках. — Вася с трудом из-под него выползла. — И потом — можешь и задержаться немного. В конце концов, ты начальник или кто?
— По-моему, уже — или кто… Никаких сдерживающих центров… Это я вслух сказал?
— Это не я сказала. — Смеясь, она вышла.
— Кто я? Как меня зовут? Где я? Как я сюда попал? — Он уткнулся лицом в пол и кричал уже на всю квартиру: — Как я влип в эту историю? Кто мне скажет? И что это вообще за история? Что это такое? Что?
Вася снова вошла, будто ничего не слышала.
— Смотри, вот я тебе приготовила костюмчик, вчера специально погладила. Помнила, что приедешь. И хватит орать, ты не на острове! — строго прикрикнула она. — Сойдет, по-моему. Вставай давай быстро. Завтракать — и в контору. В приемной уже очередь. Все заждались. Ну поднимайся, Юрочка. — Она гладила его по голове, целуя в макушку. — Ну что ты на самом деле? Все будет хорошо. Мы будем жить долго и счастливо.
Скворцов поднялся.
— Пойдем и правда съедим что-нибудь. Тоска в желудке.
Вася налила кофе и поставила на столик тарелку с бутербродами. Это был тот момент, когда надо было признаваться в содеянном. И она призналась, и раскаялась, и просила не обижать Максима, потому что он не виноват.
