Мария Ветрова - Криминалистка
На этом месте моих размышлений мне пришлось-таки съехать на обочину, извлечь из багажника специальную, дорогущую жидкость для стекол, рассчитанную на мороз, и вручную протереть лобовое стекло. Зима победила здесь, за городом, окончательно и бесповоротно. Свою любимую скорость мне тоже пришлось временно забыть и ехать не больше восьмидесяти — девяносто, поскольку я дала Катьке страшную клятву добраться до Белозуева живой и здоровенькой…
Поколебавшись, в конце нашего разговора я попросила ее не сообщать Родионову о моем приезде. Катька помолчала, а потом нерешительно вякнула:
— Ладно, если вы так хотите… Я его только что видела, между прочим, он своего сына на электричку провожал…
— Откуда знаешь, что провожал? — как можно равнодушнее поинтересовалась я.
— Сам сказал… Каникулы же у них. А может, сессия, не знаю, теперь все по-другому: и техникум не техникум, а колледж, и каникулы когда попало, и сессии в другие сроки… А что?
— Ладно, Катюш, давай не будем набалтывать лишние деньги, скоро увидимся! Думаю, к вечеру буду, — сказала я и положила трубку, пообещав ехать как можно медленнее.
Я и ехала медленно, поневоле, поскольку на трассе было скользко. А в итоге достигла цели уже в полной темнотище, около десяти вечера. Дверь открыл Володя, и, увидев за его спиной Анну Петровну — улыбающуюся, с палочкой в руках и в точности такую же пряменькую и ладненькую, как до болезни, я пришла в такой неописуемый восторг, что не сразу обнаружила, что моей Катюшки здесь что-то не просматривается.
— А где?.. — Я вопросительно посмотрела на присутствующих и чуть не рассмеялась от того, каким спокойным и торжественным тоном, словно даже гордясь за Катьку, мне ответила за всех тетя Люся.
— На труп выехала! — важно произнесла она. — Вызвали, поскольку она тут — лучшая… Еще попляшут без нее-то! Так и надо, а то все гнобили да гнобили! Почитай, больше года гнобили: то не так, да это не эдак… Совсем загрызли девку!
Я все-таки фыркнула, а потом, подумав, предложила съездить за Катькой, которая, как выяснилось, отсутствовала уже больше двух часов.
— Съездите, Светлана Петровна! — оживился Володя. — Я бы и вообще сразу с ней поехал, так мне это было особо, категорически запрещено! Лично Белоснежкой… Ладно, мы свое возьмем! Как думаете, рапорт еще долго будут подписывать?..
— Завтра позвоню Грифелю, — улыбнулась я, снова натягивая дубленку. — И, думаю, не позже чем послезавтра твоя Белоснежка получит вожделенную отставку… Пока!..
В здании городской управы на нужном этаже светилось одно-единственное окно. К счастью, дежурный меня узнал — видимо, запомнил по предыдущим визитам.
— Только что все разъехались, — развел он руками. — Даже странно, что вы их не встретили!
— Что у вас тут случилось? — поинтересовалась я.
— А-а-а… — махнул он рукой. — Обычная история: бомж на улице замерз… Просто провозились долго, пока оформили, а так — обычная история… Зимой это у нас, наверное, не реже, чем в Москве, происходит.
Пожелав ему спокойного дежурства, я покинула здание и спустя несколько минут уже ехала по знакомым белозуевским улочкам и переулкам, радуясь, что, вопреки ожиданиям, фонарей здесь вполне достаточно. И все — горят. «Интересно, — подумала я, — Витальку тоже вызывали?..»
Наверное, думать о Родионове мне вообще не следовало. Потому что вслед за этим случились сразу две неожиданные для меня вещи. Во-первых, я ни с того ни с сего проехала нужный мне поворот, свернув чуть позже и в другую сторону. Во-вторых, фонари я, судя по всему, сглазила: дружно мигнув, они взяли да и погасли, причем все одновременно… То, что в Белозуеве именно таким способом экономят электричество, я догадалась не сразу, а минут через пять после того, как припарковалась у Виталькиного подъезда…
Окна его квартиры были абсолютно темными… На мгновение я зажмурилась, изо всех сил пытаясь отогнать картину, возникшую перед глазами: проклятую Лилю с ее проклятой идеальной фигурой в объятиях Родионова… И впервые в жизни поняла, что же на самом деле означает выражение «словно нож в сердце»… Господи, да что же это такое со мной происходит?!
— Ты, бабонька, должно быть, спятила, — пробормотала я вслух. — Он тебе что, монашеский обет давал?!
И спасительная злость на себя, на него и на эту глупую ситуацию наконец-то пришла, дабы помочь мне справиться пусть и не с охватившей меня внезапной болью, продолжавшей сжимать сердце, но хотя бы с собой… Бросив на темные родионовские окна последний, на этот раз презрительный, взгляд, я резко завела еще горячий движок… То есть попыталась завести. Потому что подлый «москвичонок», между прочим совсем недавно взятый из ремонта, в ответ мерзко кашлянул — в точности, как во время прошлой поломки, — и… заглох!..
Даже не знаю, что именно произнесла бы я вслух в этой связи, но, к моему громадному облегчению, именно в этот миг из-за угла дома вырвался слепящий сноп света от чьих-то фар. Хоть тут мне повезло, поскольку водитель я неплохой, а вот механик из меня — хуже некуда! Единственное, что умею, — измерять плотность в банках, да свечи еще могу сама поменять…
Испугавшись, что неведомый мне автолюбитель свернет куда-нибудь не туда и исчезнет, я пулей вылетела из салона и запрыгала перед его приближающейся машиной, размахивая руками:
— Эй… Эй! Остановитесь, ради бога, у меня поломка!.. — завопила я. И — о, счастье! — была услышана.
И хотя дальний свет он немедленно убрал, я с трудом разглядела, что машина резко замедлила ход, потом затормозила. Все еще немного ослепленная, с прыгающими перед глазами разноцветными пятнами, я со всех ног кинулась к какому-то вылезающему из машины высокому мужику.
— Помогите, я заглохла… — начала было я и в ту же минуту почувствовала, что лечу в его сторону с противоестественным ускорением, еще секунда — и врежусь ему в грудь… Я и врезалась, но совсем не больно, потому что мужик молниеносно подхватил меня и, оторвав от скользкого льда, прижал к себе, одновременно выдохнув, как и в первую нашу встречу: «Ты!..»
— Ты… — отозвалась и я, словно лесное эхо. А Виталька прижал меня к себе так крепко, что в следующие полминуты я и не могла больше ничего сказать, лишенная такой возможности его объятиями. И слава богу! Потому что я еще не успела придумать сколько-нибудь приличного предлога, чтоб объяснить ему мое присутствие у подъезда… Вот незадача!
Виталька вообще-то и не спрашивал, не только об этом, но совсем ни о чем, поскольку занят был мной же — точнее, моим подъемом на его этаж. Я так и не поняла, каким образом попала в его квартиру: то ли собственными ногами, то ли шагая по воздуху, сантиметрах в десяти от пола…
