То, что мы прячем от света (ЛП) - Скор Люси

Я переключил внимание на вмятину в стене, чтобы она не заметила мою мужскую гордость.

— Может, у неё живот болел.

— Ты думаешь, я не отличу женщину, раскатанную оргазмом, от женщины, старающейся удержать свой ужин в желудке? Я знаю, что я видела. А потом ты вылетел отсюда буквально тридцать секунд спустя, выглядя потным и голодным — и не в плане еды, заметь. Ты выглядел так, будто собирался сожрать что-то… или кого-то.

— Может, у меня тоже живот болел.

— Я говорю это с любовью. Но чушь собачья.

— Меня ждали официальные полицейские дела.

Слоан побарабанила пальцем по подбородку.

— Хмм. С каких это пор обнажение считается официальным полицейским делом?

Я макнул кисточку в краску, затем шлёпнул ей по стене. Может, если я проигнорирую её, она уйдёт.

— Ты выбиваешь её из колеи, — сказала Слоан позади меня.

Я перестал красить и обернулся к ней.

— Что?

— Лину. Ты выбиваешь её из колеи. Этого не так просто добиться.

— Ага, ну, это чувство взаимно.

Её улыбка была ослепительной и самодовольной.

— Я это вижу.

Надеясь, что разговор окончен, я переключил внимание на стену.

— Рада, что ты вернулся, Нэш, — мягко сказала Слоан.

Вздохнув, я опустил кисточку.

— Что это должно значить?

— Ты знаешь, что это значит. Я рада видеть, что ты возвращаешься в мир живых. Я беспокоилась. Думаю, все мы беспокоились.

— Ну что ж, наверное, некоторым из нас нужно больше времени, чтобы оправиться. Так что у тебя с Люсьеном? — спросил я, меняя тему и тыкая кисточкой в самую глубокую часть вмятины.

— Ты имеешь в виду Нолана? Который, между прочим, сейчас сидит в моём кабинете и ест все мои конфеты.

— Нет, я имею в виду Люсьена. Ты и Нолан, может, и развлекаетесь, но он не Люсьен.

Она слишком притихла. Я поднял взгляд и увидел, что она старательно превращает своё лицо в маску.

— Я не знаю, о чём ты говоришь, — сказала она.

— Ты не должна врать копу, — напомнил я ей.

— Это официальный допрос? Мне позвонить адвокату?

— Ты знаешь мой секрет, — сказал я, кивком показывая на стену.

Напряжение ушло из её плеч, и она закатила глаза.

— Это случилось давным-давно. Всё в прошлом, — упорствовала она.

Пайпер тихонечко вышла из-за меня, чтобы робко понюхать кроссовки Слоан. Библиотекарь присела и предложила собаке ладошку.

Я вернулся к стене.

— Знаешь, что я помню из прошлого?

— Что?

— Я помню, как вы с Люси обменивались долгими, многозначительными взглядами в коридорах между уроками. Я помню, что он сорвал шлем с Джоны Блата и сшиб его на задницу во время футбольной тренировки, потому что Джона сказал про твоё тело кое-что, что я как взрослый мужчина с бескрайним уважением к женщинам не буду повторять.

— Это про мои сиськи, да? — пошутила Слоан. — Приходится платить такую цену, когда они рано появляются.

Я наградил её долгим, ровным взглядом, пока она не вздрогнула.

— Люсьен правда это сделал? — спросила она наконец.

Я один раз кивнул.

— Сделал. А ещё я помнил, как однажды ехал домой уже после комендантского часа, ибо особенно долго целовался с Милли Вашингтон, и увидел как кое-кто, чертовски похожий на Люсьена, карабкался по дереву возле окна твоей спальни.

Слоан училась в десятом классе, а живший по соседству Люсьен — в двенадцатом. Они были такими же противоположностями, как и сейчас. Угрюмый плохой парень и симпатичная, энергичная заучка. И насколько я знаю, в священных коридорах Старшей Школы Нокемаута они не удостаивали друг друга ничем, кроме «привет».

Но вот за пределами школьных стен — другая история. История, которую они оба не рассказывали.

Слоан сосредоточилась на том, чтобы подманить Пайпер поближе к своей руке.

— Ты никогда ничего не говорил.

— Вы оба, похоже, не хотели обсуждать это, так что я оставил это в покое. Подумал, что это ваше дело, — выразительно произнес я.

Она откашлялась. От этого собачка отскочила обратно, поближе ко мне.

— Ага, ну что ж, как я и сказала, это было давно, — ответила она, поднимаясь.

— Неприятно, когда люди суют нос в твои дела, да?

Она наградила меня холодным библиотекарским взглядом и скрестила руки.

— Если я сую куда-нибудь мой нос, это означает, что кто-то не делает то, что должен.

— Да? Ну с моей точки зрения эта враждебность между тобой и Люси не является здравой. Так что, может, мне пора вмешаться. Помочь вам двоим прийти к разрешению конфликта.

Она шумно выдохнула через ноздри, как бык перед красной тряпкой. Пирсинг в её носу сверкнул. Это противостояние продлилось аж тридцать секунд.

— Уф, ладно. Я не буду лезть в твои дела, ты не лезешь в мои, — сказала она.

— Как насчёт такого? — парировал я. — Я уважаю твою приватность, ты уважаешь мою.

— Как по мне, то же самое.

— Это может прозвучать как то же самое, Слоани-Болони. Но мы друзья. Дружим много лет. Насколько я могу сказать, наши жизни и дальше будут переплетаться. Так что, может, вместо того чтобы влезать и быть пронырливыми, нам лучше сосредоточиться на том, чтобы быть рядом, когда другому это надо.

— Мне никто не нужен, — упрямо заявила она.

— Ладно. Но мне может понадобиться друг, если я не смогу убедить Лину дать шанс тому, что есть между нами, — она открыла рот, но я поднял ладонь. — Наверное, я не захочу поговорить об этом, если потерплю провал, но мне совершенно точно понадобится друг, который поможет мне не исчезнуть снова.

Лицо Слоан смягчилось.

— Я буду рядом.

— И я буду рядом с тобой, если и когда я тебе понадоблюсь.

— Спасибо, что подлатал мою стену, Нэш.

— Спасибо, что ты это ты, Слоани.

Я как раз закрывал банку краски, когда диспетчер вызвал меня по рации.

— Вы в городе, шеф?

— Да.

— Из Конюшен Бейкон снова сбежала лошадь. Есть пара отчётов о том, что большой чёрный жеребец скачет на юг по шоссе 317.

— Еду, — ответил я со вздохом.

***

— Поверить не могу, что ты очаровала его морковкой, — сказал я, когда Таши Баннерджи передала поводья здоровенного Хитклиффа в руки Дорис Бейкон, которая прижимала к своей заднице лёд.

Мы стояли по пояс в сорняках, на восточном пастбище закрывшейся фермы «Красный Пёс» — пятьдесят акров земли, отведённой под лошадей, но теперь уже два года простаивающей, потому что затея владельца с сетевым маркетингом косметики не выгорела.

Жеребец Хитклифф сегодня решил, что ему не нравится бегать по арене, лягнул Дорис по заднице и ускакал на юг.

Этот сукин сын весом 700 с лишним кг лягнул пассажирскую дверцу моего внедорожника и попытался укусить меня за плечо, пока Таши не отвлекла его морковкой и не схватила поводья.

— Вы разбирайтесь со змеями, шеф, а я позабочусь о лошадях.

— Я, кажется, припоминаю, что в свой выпускной год ты проехала на одном из родственников Хитклиффа через автокафе, — поддразнил я.

Она улыбнулась.

— Ну и это пригодилось.

Я держался на расстоянии, пока Таши и Дорис уговаривали здоровенного коня зайти по склону в трейлер.

Какое-то ощущение защекотало меня между лопатками, и я развернулся. Два оленя дёрнулись и скрылись в лесу. Больше ничего не было. Лишь сорняки, деревья и проломленные заборы, но я всё равно не мог отделаться от ощущения, что кто-то или что-то наблюдает за нами.

Дорис захлопнула дверцу трейлера. Зазвенел стук копыт по металлу.

— Прекрати выпендрёжничать, дуралей ты здоровенный.

— Может, пора продать Хитклиффа на ферму с заборами повыше, — предложил я.

Она покачала головой и, хромая, двинулась к водительскому месту.

— Буду иметь в виду. Спасибо за помощь, шеф, офицер Баннерджи.

Мы помахали ей, пока она выруливала грузовик и трейлер на дорожку и ехала к шоссе.

Жеребец издал пронзительное ржание.

— Кажется, он только что вас проклял, — поддразнила Таши, когда мы направились к моему помятому автомобилю.