Дарья Волкова - Мандаринка на Новый Год (СИ)
— Люба… — голос его совсем тих. — Что я сделал? Я… обидел тебя? Я был груб? Сделал тебе больно? Взял силой? Господи, Люба, скажи мне! Не молчи!
Он потянул ее ладонь, она убрала руки от лица. И Ник увидел смеющиеся глаза.
— Ты храпел! Всю ночь! Рокотал как трактор! Удивляюсь, как нам не стучали в стену соседи.
Ник со стоном уткнулся в ее колени, не в силах ничего сказать в ответ. А потом резко поднял голову. Уголки губ опущены, и такой безжизненный голос.
— Ты теперь со мной разведешься?
Судя по всему, чувство юмора на место так и не вернулось. Хотелось верить, что это явление временное.
— Знаешь, разводиться на следующий день после свадьбы — страшный моветон.
— Мове… что?
— Дурной тон. Так что… я разведусь с тобой… позже. Или не разведусь. В общем, ты, Самойлов, на испытательном сроке. На два месяца. Нет, на три.
Его губы трогает робкая улыбка.
— Да? И… каковы будут условия?
— Во-первых, — Люба указывает пальчиком на тарелку на столе, — ты спалился, поэтому готовишь завтраки.
— Хорошо, — покорно кивает Ник.
— Во-вторых, во-вторых… — Люба почесала кончик носа. — Думаю, ежедневный куннилингус — это справедливо.
Ник едва не поперхнулся.
— А ты сама-то выдержишь? Каждый день?
— Ой. Твоя правда. Снимаю предложение. Тогда — массаж. Каждый вечер перед сном! У тебя такие ручки волшебные.
— Договорились.
— Массаж по желанию заказчика может быть дополнен куни!
— Заметано.
— Ну, тогда, — Люба встала. — Пожалуй, по рукам?
— По рукам, — он встал вслед аз ней.
А потом Ник обнял, наконец-то, свою жену. Уткнулся лицом в волосы.
— Любка, тебе достался никудышный муж.
— Да ладно тебе. Сырники отлично готовишь.
— Любава, — он прижался губами к ее пальцу с обручальным кольцом. — Знаешь, несмотря на то, что я практически не помню, как прошла значительная часть нашей свадьбы… Сейчас я счастлив. Мы наконец-то вместе. По-настоящему. Навсегда. Я люблю тебя. Ты лучшее, что случилось в моей жизни. Моя Любава. Моя любовь.
— Коля, женатым звероящерам не положено говорить такие красивые и проникновенные слова.
— А это твое облагораживающее влияние.
— И не поспоришь. Ну, — поднимая к нему лицо: — где мой супружеский поцелуй?
Эпилог, в котором *голосом Николая Дроздова* мы будем наблюдать, как в гнезде Звероящеров появляется потомство
— Ник…
— Ммм?…
Это такое особенное, специальное «Ммм», которое расшифровывается как: «Если ничего срочного, давай потом, позже, завтра, я устал и уже почти сплю». Люба это понимает, но игнорирует.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Хорошо, — со вздохом поворачивается на бок, лицом к ней. — Слушаю.
Ник не особенно демонстрирует желание вести диалог. А ей плевать! Она все для себя решила, и сил больше нет молчать.
— Я хочу ребенка.
— Окей, — после небольшой паузы. Зевнул. — Только давай завтра, ладно? Я устал сегодня жутко.
— Что — завтра?!
— Завтра будем ребенка делать. Вот прямо с утра, со свежими силами.
— Ты издеваешься?!
— Почему это? Серьезно.
— То есть… Я говорю, что хочу ребенка, а ты говоришь: «Окей»?!
— А что я должен был сказать? — он ее просто выводит из себя своей невозмутимостью, которую в данный момент хочется назвать совсем другим словом.
— А ты сам хочешь?! Твое желание иметь ребенка?! Оно есть?
— Люб, — он притягивает ее к себе. Вот вечно он так — в любом споре тут же начинает распускать руки! — Мы это уже давным-давно решили. Что у нас будут двое детей. И как только мы будет готовы…
— И это я должна решить, что мы готовы?!
— А кто?
— А у тебя есть мнение по данному вопросу?!
— Есть. Я готов. В материальном плане уверен — справимся. А насчет всего остального — это решать тебе.
— Почему?! — ей кажется, она сейчас просто лопнет от его спокойной упертости.
— Потому что, — Ник вздыхает и пресекает ее попытки вывернуться, — так несправедливо устроен этот мир, Любава. Потому что именно в твоем теле зародится новая жизнь. Именно из твоих клеток он, ребенок, и будет создаваться. Именно твоему телу придется подстраиваться, чтобы выполнить эту функцию. Внутри тебя вырастет новая жизнь. Ты… ты очень сильно изменишься на целых девять месяцев, ты же это понимаешь? Чтобы потом выпустить малыша наружу — а это очень трудно и больно, я видел. Да и потом будет не проще. Именно ты будешь кормить ребенка грудью, не высыпаться первое время, вставать к нему по ночам. Это работа — нужная, но очень непростая. Ты сама должна решить, когда ты к ней будешь готова.
Люба молчит долго. Потом выдыхает.
— Вот что ты за человек, Самойлов… Вечно своими подробностями все портишь. Что за привычка вываливать правду-матку во всех случаях?…
— Ты же знаешь, я прагматик.
— Ты Звероящер!
— И это тоже.
— А что, ты вот не собираешь мне помогать? С ребенком?
— Каким образом?
— Ну… ты тоже можешь вставать к нему ночью.
— Зачем? Если ребенок кушать хочет, чем я ему могу помочь?
— А гулять? Гулять-то ты с ним можешь? — почему-то картина Ника с коляской вызывает острое чувство увидеть это в реальности!
— Могу. Любава… Я буду делать все, что положено. И что смогу. Но этого все равно будет мало по сравнению с тем, что придется делать тебе. Это не я придумал. Такова физиология репродукции человека.
— Иди ты к черту со своей физиологией! И ты меня не напугал. Я все равно хочу ребенка.
— Хорошо, — и она вдруг оказывается уже под ним. Под его губами, руками.
— Ты же устал? И говорил про завтра?!
