Ребекка Пейсли - Сердечные струны
Ее сердцебиение участилось, словно приглашая к другой жизни.
— Роман, — прошептала она, — я… — остановилась и положила руку ему на грудь. — Роман… не возражаешь стать отцом ребенка?
ГЛАВА 17
Ее предложение так ошарашило, что Роман не решался ответить сразу, боясь торопливости, — вдруг это сон, который закончится и больше не повторится?
Воцарившееся молчание смутило Теодосию — как могла забыть?
— Извини, Роман, — прозвучал чей-то чужой голос. — Золото. Забыла, что у меня нет больше денег, чтобы заплатить. Но осталась рубиновая брошь…
— Не нужны ни золото, ни брошь, Теодосия. Взглянув на него, она поняла правду этих слов в лазурных глубинах его глаз.
— Согласен? — прошептали ее губы.
Не видя ничего, кроме ее ослепляющей красоты, не слыша ничего, кроме прекрасного голоса, он кивнул:
— Да.
Когда-то давным-давно ей вздумалось совершить коитус с любым незнакомцем в темной комнате гостиницы — теперь решено заняться любовью с Романом Монтана под пологом деревьев.
Радость поднялась в ней, словно чудесный рассвет — девушка протянула к нему руки.
Роман прижал ее к себе, к груди и держал так, словно кто-то вот-вот мог прийти и увести ее куда-то далеко. Улыбаясь, они улеглись на землю, продолжая держать друг друга в объятиях.
Ночь застала их все в том же приподнятом настроении, уютно устроившихся друг около друга — на мягком ложе из травы и цветов.
— Уже темно, — прошептал Роман. Теодосия молчала: время пришло, еще немного — и она расстанется с девственностью.
Эта мысль вызвала у нее трепет беспокойства.
— Ты будешь мягок, Роман.
Она произнесла слова утвердительно, но он услышал в них вопрос.
— Да.
Поднявшись с земли, она достала одну из своих сумок с повозки и исчезла в зарослях кустарника.
Неровно дыша и волнуясь, Роман развел костер в укрытии ближайшей дубовой прогалины, решив приготовить рагу из вяленого мяса и картофеля, хотя еда его мало беспокоила, но Теодосия не ела с полудня.
Когда кушанье забулькало над огнем, она, одетая в свою фланелевую ночную рубашку, сидела, прислонившись к большому дереву — свет костра плясал на ее длинных золотых волосах.
— Ужин готов.
Девушка не чувствовала запаха рагу, но видела только Романа, снявшего рубашку, сапоги и чулки, оставшегося в одних узких черных бриджах — сбросит их и будет любить ее. Сегодня. Эта мысль вертелась в ее голове, словно любимый деликатес.
— Хочешь есть, Теодосия?
Онемев от ожидания, она лишь покачала головой. Он почувствовал ее возбуждение, но напоминал себе, что трепет нетерпения обостряет желание. Небрежно взяв ложку, начал мешать рагу.
— Нервничаешь?
— Нет, — немного торопливо ответила она. Он улыбнулся.
Заметив его усмешку, поняла — знает, что солгала.
— Да, Роман, волнуюсь. Но только потому, что сегодня впервые буду… буду…
— Совершать коитус? — Продолжая улыбаться, помешивал рагу, желая сделать все возможное, чтобы могла расслабиться. — Считай, что это не больше чем научная процедура. Разве не ты говорила об этом — соединение мужских и женских гениталий, которые двигаются в ритме…
— Это физическое слияние мужских и женских гениталий, сопровождающееся ритмичными движениями, обычно приводящее к извержению семени из пениса в женский воспроизводящий тракт. Но, Роман, я…
— Да, да, знаю. Постельные, правила, не забыл. Сделаю нашу постель в темном лесу, подальше от огня. Не буду тебя целовать, не стану прикасаться, а лишь дождусь, когда ты обнажишь свою нижнюю половину. Ты закроешь глаза и станешь думать об отвлеченных вещах, а я управлюсь за пару минут, может, меньше. Даже могу не снимать бриджи, если хочешь, просто расстегну ширинку.
— Пару минут? — повторила она удрученно. Ее расстройство ужасно позабавило его.
— Теодосия, разве забыла, что однажды говорила сама? — Сняв рагу с огня, поднялся, достал одеяла из повозки и направился к ней. Один лишь его вид обещал волны удовольствия, можно было только догадываться, каким блаженством станет возможность почувствовать его внутри себя.
Эта мысль возбудила ее настолько, что она сжала в руках листья, разбросанные вокруг нее.
— Роман, нужно поторопиться. Если не сделаем что, боюсь, ожидание доведет меня до безумия.
Остановился перед ней.
— Думал, что ты нервничаешь.
— Сейчас испытываю множество чувств: нервозность — одно из них.
— Понятно. — Подавив смех, приступил к приготовлению постели.
Она понимала, что должна бы помочь ему, но не могла даже шевельнуться.
Он готовит постель. На мягких одеялах она отдаст ему свою девственность, станет женщиной в руках Романа.
Раздался ее тихий стон и на лице появилось выражение напряженного ожидания. Боже, неужели ее фантазии настолько реальны, что могут довести до экстаза?
— Эй, подожди меня, — дразнил он. — Мы собирались сделать это вместе, помнишь?
Она встала и медленно развязала ленточки на рубашке.
Роман мгновенно посерьезнел. Рубашка каскадом струилась вдоль ее роскошного тела, соскользнув на землю. Он видел ее обнаженной и раньше, но сегодня — что-то другое.
Сегодня суждено познать каждый дюйм этого бледного и совершенного тела, но, вопреки ее требованию, познавать медленно.
Подняв ее рубашку, он снова надел ей ее через голову.
— Роман, что…
— Правила, — напомнил он. — Ложись.
Она подчинилась, поглядывая на него.
— Накройся одеялами. Снова повиновалась.
— Подними рубашку до талии, закрой глаза и думай о чем угодно, кроме того, что будет происходить.
Она выполняла все так, как он говорил, но остановилась на полпути.
— Роман, прекратим эту игру. Он сощурил глаза.
— Делай то, что говорю, Теодосия.
Он не шутил — поразительно сексуальный звук его голоса убеждал в этом. Пришлось подтянуть рубашку к талии и закрыть глаза.
— Тебе хотелось полной темноты, ты ее получила, — пояснил Роман. — Что бы ни происходило, не открывай глаза. — Он опустился рядом. — Хочешь, чтобы я остался в бриджах или без? Можно делать и так и эдак.
Его вопрос усилил ее томление.
— Без.
Он вытащил ее руки из-под одеяла, лаская большими пальцами тыльные стороны ладоней, располагая их на застежках своих бриджей.
— Обжог руки, готовя рагу, и не могу справиться с пуговицами. Придется помочь.
Девушка удивленно открыла глаза, но в следующую секунду почувствовала, как рука Романа прикрыла их.
— Просил же не открывать глаз, Теодосия. Немного повозившись, она сумела расстегнуть пуговицы — огонь желания просто пожирал ее. Она готова была поклясться, что языки пламени обжигали пальцы, а они вырывались из твердого тела Романа.
