Кэтрин Эллиотт - Женатый мужчина
— У тебя что, роман с моим мужем?
Я внезапно шумно вздохнула и нечаянно сдвинула вазу на столе. Сначала я не могла посмотреть ей в глаза, но это надо было сделать, и я приказала себе взглянуть на нее. Действительно, лицо у нее было очень бледное, и вокруг глаз и губ наметились морщинки. Зеленые глаза уже не искрились весельем и жизнерадостностью: они стали опустошенными, ранимыми, несчастными. Это было грустное лицо женщины средних лет, которой в жизни досталось немало горя и на которую сейчас навалилась новая беда — по моей вине.
— Я… нет, вовсе нет, — прошептала я. — То есть… не совсем. Но мы… мы собирались.
— Собирались?
— Да… вообще-то, мы до этого еще не дошли, — с жалким видом пробормотала я. Господи, какой кошмар. «Не дошли», как будто не дошли до дому! Только вот речь шла о супружеской измене ее мужа.
— Понятно. То есть… вы намеревались.
Я опустила голову, от стыда отводя глаза. Я чувствовала себя грязной презренной трусихой.
— Я… я сегодня собиралась с ним встретиться, — призналась я. — После того, как закончу тут с цветами.
— После церкви? — ровным голосом спросила она. — В отель. Как уместно. А он сказал мне, что у него деловая встреча в Лондоне.
— Прости! — Я в отчаянии подняла глаза. — Я понятия не имела, что он твой муж!
— А это бы что-нибудь изменило? Если бы ты знала? Я пристыженно отвела взгляд.
— Не знаю. То есть… да, конечно, сейчас я бы не стала, но раньше… не знаю. Но сейчас это имеет значение. Сама подумай, ведь ты такая милая, ты совсем не такая, как я ее представляла… и… мне-то казалось, что у меня есть оправдание, — выпалила я. — Потому что он такого про тебя нарассказывал… О боже, прости! — К своему ужасу и позору, я разрыдалась. Закрыла лицо руками и заревела. Она тут же подбежала ко мне и, к моему пущему стыду, обняла меня.
— Какая разница, — всхлипывала я, уткнувшись ей в плечо и уже не в силах остановиться, — какая разница, милая ты или нет! Мне все равно не стоило этого делать, и… Нет, так только хуже! — Я глотнула ртом воздух в перерыве между икотой, судорожно отпрянула от нее и вытерла лицо рукавом. — Это ты должна плакать, а не я! У тебя должна случиться истерика. Такая эгоистичная корова, как я, не имеет права плакать!
— Не переживай, — горько улыбнулась Мимси, все еще сжимая мое плечо. — Даже если бы ты не разревелась, я бы все равно плакать не стала. Я уже свое выплакала. У меня сил не осталось.
— Хочешь сказать, — я быстро подняла глаза, пытаясь совладать с собой, — такое уже случалось раньше?
— Да, и не раз, — вздохнула она.
— Не раз? — я оторопела. Слезы моментально высохли. Я пришла в такое смятение, что мне даже пришлось сесть на маленькую деревянную скамеечку и прислониться к стене. Мимси села рядом.
— И даже не два, — выпалила она.
— Но я-то думала, что я — единственная! — О боже, как наивно это звучит! Какие знакомые слова! — Он говорил… говорил, что никогда ничего подобного не чувствовал и ни разу в жизни не ходил налево… всегда был примерным мужем и…
— Такие сказки он умеет рассказывать. По крайней мере, так мне говорили.
— Тебе говорили? — я не верила своим ушам. — Кто?
— Так, дай-ка вспомнить. — Она нахмурилась. — Сначала Дженни, владелица садового рынка. После нее у Чарли вся одежда была измазана в земле, приходилось стирать каждый день… А потом Патруска — идиотское имя, да и сама она не лучше. Актриса, играла в театре, в Лондоне. Все время звонила в антракте и говорила, что мой муж — просто гений, просто ла-а-а-апочка… тупая шлюха. А потом, чуть не забыла, еще Элеонор…
— Элеонор? — еле слышно пролепетала я.
— Одна из моих самых близких подруг. Точнее, новых близких подруг. Она совсем недавно к нам переехала.
— Невероятно, — тихо простонала я. — Я и не догадывалась. — Я вспомнила, как Чарли признавался мне в любви, как твердил о глубоких, искренних чувствах. Но если честно, он всегда был слегка повернут на физической стороне дела.
— Значит, — я украдкой посмотрела на нее, — ты не очень-то и удивилась?
Она вздохнула.
— Удивилась? Нет. Но я разочарована, впрочем, как всегда. Видишь ли, когда у него никого нет — а я обычно знаю, что он завел себе новую пассию, — я всегда думаю: «Слава богу, наконец-то ему стало лучше». Но потом все случается опять.
— Лучше?
— Да. — Она печально улыбнулась. — Он стал таким в последние четыре года. До этого мы были самыми близкими людьми на свете. Мы были так счастливы, он вообще не смотрел на других женщин. Я смущенно заерзала.
— В последние четыре года? Но почему…
— Четыре года назад умер Ник.
— О…
— И таким образом он пытается забыть об этом. Отвлечься.
Я нахмурилась.
— Думаешь?
— Люси, я точно знаю. Он в отчаянии. И только так может справиться.
— Все потому, что ваш сын погиб…
— Он его сбил.
Я в ужасе посмотрела на нее.
— О нет!
Мимси кивнула.
— Он ехал к дому. Слишком быстро, на своей машине. Завернул за угол, а я как раз переходила дорогу вместе с Ником. Я забрала его из школы, и тут красный «мерседес» Чарли выскочил из-за поворота. Ник был ближе. Чарли сбил его так, что тот прямо в воздух взлетел.
— Какой ужас! — Я закрыла рукой рот и замерла. Потом медленно отвела руку. — Он никогда не говорил…
— Конечно, не говорил, как он мог рассказать такое? Он сам до сих пор с этим не смирился. Он не может вынести, что натворил такое, поэтому, знакомясь с новыми людьми, рассказывает им немножко другую историю. С такими людьми, как ты, например.
— Но ведь все в округе наверняка в курсе!
— Конечно, только никто об этом не говорит, потому что Чарли так ужасно себя чувствует. А как еще пережить такую трагедию, Люси? Мне очень тяжело, ведь я потеряла ребенка, а представь, каково ему. Ему же приходится каждый день на меня смотреть. И на себя — в зеркало. Он не может себя простить, поэтому и пускается во все тяжкие. Хочет стать новым человеком. Дженни жила далеко отсюда, потому ничего и не знала, Патруска вообще из Лондона, а вы с Элеонор только недавно переехали… Идеальный вариант. И страстный секс, чтобы забыться.
— Он ненормальный, — на полном серьезе проговорила я.
Она покачала головой.
— Нет, это ты чересчур. И это было бы слишком просто. Как я уже говорила, так он пытается пережить трагедию. У всех нас есть свой способ.
Я посмотрела на нее:
— И для тебя это религия?
Она улыбнулась:
— Значит, вот что он тебе сказал? Что в этом браке нас трое? — Она убрала челку с глаз. — Элеонор он ту же сказочку рассказывал. И поначалу так оно и было. Я была в отчаянии, мы с Чарли не могли даже смотреть друг другу в глаза, так что я обратилась к Господу. И на первых порах действительно чуть с ума не сошла на этой почве, превратилась в ревностную фанатичку евангелистской церкви. Но потом я успокоилась, обрела равновесие. И сейчас… сейчас все это отодвинулось на второй план. Я по-прежнему верю в Бога, это моя опора, но теперь вера стала лишь частью моей жизни, а не всей жизнью. И я действительно часто бываю в церкви. Но я прихожу сюда, чтобы обрести покой и мир, как и многие другие люди. — Она улыбнулась. — Жаль, что я не безумный маньяк, бьющий себя в грудь, каким меня представил Чарли. Для него это послужило бы удобным оправданием. Может, когда-то, четыре года назад, я и была такой. Не знаю. Тогда я действительно обезумела от горя.
