Адель Паркс - Жена моего мужа
— Но ты права, Люси, все это закончено для меня сейчас, не так ли? Эта часть моей жизни. Вы удивитесь, если узнаете, что только на прошлой неделе я наконец рассталась с целыми мешками, полными одежды для малышей. В конце концов мне пришлось задать себе вопрос — зачем я храню весь этот хлам?
— Может, ты с кем-нибудь познакомишься и у тебя появятся дети, — слабым голосом предполагает Конни. Она ужасно огорчается из-за меня, я это вижу.
Я прямо смотрю ей в глаза, смущая взглядом.
— Нет, не встречу. Во всяком случае, не сейчас. Мне беспокоит то, что я поторопила мальчиков проститься с младенчеством, и оно пролетело. Я смотрю на детские носочки и не могу ни представить, ни вспомнить, как надевала на них такие крошечные восхитительные вещицы. А сейчас они съедают за обедом столько же, сколько и я.
В столовую входит Дейзи. Доносящийся из холла шум усиливается, это говорит о том, что дети готовы пить чай. Дейзи, наверное, и пришла для того, чтобы сообщить об этом. Увидев нас троих, собравшихся около праздничного стола, она останавливается.
— Как уютно устроились. Как в старые добрые времена, — саркастически бросает она, злобно глядя на Люси.
Дейзи так и не смогла простить свою бывшую подругу за то, что та украла у меня мужа. Она говорит, что уважает мою терпимость к Люси и может понять, что мне следует соблюдать вежливость по отношению к этой женщине из-за мальчиков, но в то же время утверждает, что от нее подобная вежливость не требуется. Я завидую ее праву на откровенную враждебность.
В этот момент дети с шумом вваливаются в столовую. С появлением шестнадцати гостей здесь становится чрезвычайно тесно, так что Люси и Конни благоразумно ретируются, предоставив нам с Дейзи возможность обслуживать детей. Питера нигде не видно — вполне нормальная ситуация. Наверное, смотрит футбольный матч по портативному телевизору, и сомневаюсь, что он появится до того, как начнут разрезать торт. Он редко пропускает возможность сфотографироваться.
Вечеринка проходит с большим успехом. Дети с радостью жуют мои полезные лакомства и опровергают цинизм нашего времени, с увлечением играя в «передай пакет» и «приколи хвост ослу». Однако организовать вечеринку таким образом, чтобы избежать несчастных случаев (таких, как сломанные конечности или кулачные бои), требует от тебя огромной энергии, и к тому времени, когда я отдаю последнему оставшемуся маленькому гостю последний пакет с лакомствами, я с ног валюсь от усталости.
Конни, Льюк и девочки уходят довольно рано, так как Фрэн не прочитала свою книжку. Типичный образец того, как Конни планирует время или, точнее говоря, не планирует, так что домашнее задание оставляется на воскресный вечер. Не могу представить себе, что можно будет сделать после вечеринки. Дейзи и Саймон тоже вскоре уходят. Дейзи невыносимо находиться в одной комнате с Люси и Питером дольше, чем это абсолютно необходимо, а поскольку Питер играет с мальчиками в одну из новых игр, становится очевидно, что он скоро не уйдет.
Люси прерывает мои размышления:
— Тебе помочь убирать?
Новизна подобного вопроса ошеломляет меня. Почему она предлагает свою помощь? Это ей не свойственно.
— Нет. Спасибо. Вы с Ориол, если хотите, можете идти домой. Я уверена, что Питер скоро закончит игру и последует за вами.
Я вдруг понимаю, что почти прогоняю ее и мое замечание граничит с грубостью. Вот это да!
— О, все в порядке. Я не возражаю поболтаться здесь. Ориол тоже играет с ними. Ей нравится быть с мальчиками.
Я с подозрением смотрю на Люси. Что она затевает?
Она поймала меня на слове, когда я отказалась от ее помощи, и теперь усаживается на табурет перед стойкой для завтраков. Она собирается закурить, но я напоминаю ей, что у нас дома не курят — факт, который должен быть известен ей, — но, по-видимому, мои правила ничего для нее не значат. Я пританцовываю вокруг нее, собирая объедки торта и использованные салфетки, вытираю не замеченные прежде лужицы и складываю шезлонги, которые достала утром из сарая. Есть женщины, которые убирают, и есть те, которые вносят беспорядок. Это факт.
— Мальчикам, похоже, очень понравился вечер. Тебе все это очень хорошо удается, Роуз. Ты можешь заинтересовать их и в то же время заставить их соблюдать дисциплину. Есть у тебя такая сноровка. Интересно, как у тебя это получается?
По-моему, это первый раз в жизни, когда Люси сделала мне комплимент, хотя я, в свою очередь, часто хвалю ее наряды или цвет волос. Я даже нашла в себе мужество похвалить изысканное кольцо, подаренное ей к помолвке. Я пристально смотрю на нее, и она смело встречает мой взгляд. Я не очень поняла, за что она меня похвалила — хорошо ли я ухаживаю за малышами или устраиваю вечера или что я вообще хорошая мать, — в любом случае я не уверена в искренности ее похвалы. Тот жест, когда она взмахнула рукой, обводя ею мою кухню, во время своей реплики был, как всегда, элегантным, почти величественным, но все-таки показался мне несколько пренебрежительным. Не могу понять, может, она шутит. Вполне возможно. Скорее всего, именно так. С каких это пор она стала интересоваться воспитанием детей?
— Дисциплина — это не сноровка. — Мне удается произнести это слово с такой же насмешкой, какую она туда вложила. — Это умение и тяжелая работа.
— У тебя бывают такие дни, когда ничего не получается, как бы ты ни старалась?
О да. Когда мальчики были еще маленькими, иногда все попытки убедить их, подкупить или добиться чего-то угрозами оказывались бесполезными. Были времена, когда дети слишком часто били друг друга, намеренно ломали вещи или неустанно выплевывали еду на стол, я порой ощущала, что теряю чувство собственного достоинства и надежды на будущее.
— Порой я пробую разные способы, но ничего не помогает. Я истощила запас идей и не знаю, где найти ответы, — говорит Люси.
Я с изумлением смотрю на Люси и вижу нечто такое, что в любой другой женщине приняла бы за уязвимость и отчаяние. Наверное, я ошибаюсь. Я всматриваюсь еще пристальней, пытаясь найти следы разочарования и нетерпимости — черты, которые, на мой взгляд, больше соответствуют Люси.
Я продолжаю:
— Материнство огромно. Это бесконечный поток любви. Дети хотят, требуют и нуждаются в каждой унции твоей энергии, энтузиазма, воображения и терпения. А когда ты полностью выжата и опустошена, они требуют еще больше. И чудо состоит в том, что в девяноста девяти случаях из ста мы находим, что еще дать.
Лицо Люси теряет свою привычную свежесть, и я борюсь с желанием протереть его вместе с лужами, оставшимися после вечеринки. Она выглядит опустошенной. Несомненно, она поняла: что бы я ни сказала в дальнейшем, каким бы секретом по поводу поддержания дисциплины у детей ни поделилась, у нее нет сырья для претворения этого в жизнь.
