Даниэла Стил - Тихая гавань
Поскольку речь шла о дне рождения Офелии, Мэтт намеревался пригласить их в другой, «взрослый» ресторан. Он с самого начала решил, что постарается устроить ей настоящий праздник – в конце концов, Офелия заслужила хоть немного радости, сердито думал он про себя. Жаль, что он не может высказать Теду и Андреа все, что он о них думает, злился Мэтт. Офелия сказала, что получила от Андреа письмо – его принес посыльный. Письмо было спокойным и грустным. Андреа писала, что ни одной минуты не надеется на прощение – только хочет, чтобы Офелия знала, что она всегда любила ее и сейчас горько раскаивается в произошедшем. Но Офелии уже стало все равно.
– Слишком поздно, – сказала она Мэтту, равнодушно отложив письмо.
Он промолчал.
– Возможно, вы станете считать меня бессердечной, но я не могу простить ее! Просто не могу – и все! И не хочу больше даже слышать о ней.
– По-моему, вы правы, – коротко буркнул он. А потом сказал, что собирается сегодня позвонить Салли и высказать ей все, что он о ней думает, если та не бросит трубку.
– Похоже, мы с вами оба расплачиваемся по старым счетам, – криво улыбнулась она.
– Наверное, просто время пришло, – вздохнул Мэтт. Весь день он думал о том, что скажет бывшей жене. А что вообще можно сказать человеку, укравшему у тебя детей и еще в придачу шесть лет жизни, если вообще забыть о том, как она, не моргнув глазом, отбросила его в сторону, словно грязную тряпку, и выпорхнула замуж за другого! Такое нельзя ни простить, ни забыть, угрюмо думал Мэтт. И Офелия с ним была согласна.
Он так засиделся, что Офелия в конце концов предложила ему остаться и пообедать с ними. Мэтт охотно согласился и даже помог ей с готовкой. Однако сразу же после обеда он распрощался и уехал, предварительно условившись, что день рождения Офелии они отпразднуют вместе. Пип уже сейчас сгорала от нетерпения, считая дни до торжественного события.
Уже совсем поздно ночью он позвонил Офелии – сказать, что только что разговаривал с Салли. Голос у него был измученный.
– И что она сказала?
– Сначала пыталась выкручиваться, – даже с каким-то удивлением в голосе ответил Мэтт. – Только что толку – ведь теперь мне практически все известно. А потом принялась рыдать – твердила, что пошла на это только ради детей, потому что считала – так будет лучше для них. Они привыкнут считать Хэмиша отцом и не будут чувствовать себя неуютно в новой семье. А меня, стало быть, к черту – так я понял. Вообразила себя Господом Богом, не иначе! Короче, так продолжалось около часа, но факт остается фактом – ей почти удалось уничтожить даже самую память обо мне. На следующей неделе ваш день рождения, а сразу после него я возьму билет на самолет да махну в Окленд повидать Ванессу. Вернусь через пару дней. Представляете, Салли поклялась, что уговорит ее приехать ко мне на Рождество – если я захочу! Я сказал, что захочу непременно. Это Рождество я встречу вместе со своими детьми! – В горле Мэтта что-то пискнуло, и Офелия сообразила, что он едва сдерживает волнение. – Знаете, я тут подумываю… может, снять домик возле Тахо и махнуть туда покататься на лыжах? Может, и вы с Пип тоже приедете? Как вам такая идея? А кстати, она катается на лыжах?
– Еще как!
– А вы? – с надеждой в голосе спросил Мэтт.
– Катаюсь немного, но до Пип мне далеко. И к тому же я терпеть не могу подъемники – с детства боюсь высоты.
– Вот и чудесно, составите мне компанию. Я ведь тоже не ахти какой лыжник. Просто решил, что это неплохая идея. Надеюсь, вы с Пип непременно приедете. – Мэтт радовался как ребенок, однако Офелия колебалась.
– А ваши дети не станут возражать? В конце концов, вам ведь еще даже не удалось толком побыть всем вместе, а тут вдруг приедут какие-то люди? Мне бы не хотелось вам мешать.
Офелия – впрочем, как и Мэтт – имела какую-то особую деликатность. В этом они с ним были очень похожи. В отличие от своих бывших супругов, обладавших крайним эгоизмом и себялюбием, оба страшно боялись оказаться навязчивыми.
– Я их непременно спрошу. Но не думаю, что они будут против, особенно после того как познакомятся с вами и с Пип, тем более что я вчера уже рассказывал о вас Роберту.
Мэтт вовремя прикусил язык. Еще секунда – и он проболтался бы, что Роберт увидел портрет Пип, который он рисовал ко дню рождения ее матери. Страшно подумать, как среагировала бы Пип, узнав, что он выдал ее тайну!
Поэтому Мэтт постарался быстренько перевести разговор на другое, с самым невинным видом поинтересовавшись, дежурит ли Офелия завтра в ночь. Оказалось, что да.
– Последние дни были для вас нелегкими. Почему бы вам не отдохнуть несколько дней?.. – «И не высовываться на улицу, тем более по ночам», – подумал про себя Мэтт. Ему до сих пор страшно даже думать о ночных поездках Офелии, но она слышать не хотела, чтобы бросить работу.
– Нет, у них каждая пара рук на счету. А если я не поеду, то вообще сойду с ума – все буду мучиться, как они там без меня.
Но оба они хорошо понимали, что дело не только в этом. В душе Офелии кровоточила новая рана – теперь она знала, что потеряла не только мужа и сына, но и все иллюзии.
Муж и лучшая подруга предали ее, и, наверное, оттого ей и не хотелось оставаться одной. Однако она держалась неплохо, и у Мэтта немного полегчало на душе. Если бы только не ее ночные вылазки, в особенности сейчас, когда мысли ее заняты совсем другим! В таком состоянии, как она сейчас, долго ли до беды? Не дай Бог, случится непоправимое!
Но все обошлось. Ночное дежурство выдалось на удивление спокойным, сообщила она Мэтту, когда он позвонил в среду утром узнать, как у нее дела. Следующее дежурство – в ночь со среды на четверг – было похоже на предыдущее как две капли воды. Их группа завернула в пару мест, где под открытым небом ночевали бездомные, в основном молодежь. Кое-кто из них выглядел еще вполне прилично, словно недавно ушел из дома, и сердце Офелии сжималось от боли при одном только взгляде на несчастных. Чистенькие мальчики и девочки из благополучных семей, и только затравленный взгляд выдавал в них бездомных, а от их рассказов у Офелии стыла кровь – столько в них содержалось отчаяния и безнадежности.
В субботу наступил день ее рождения, и совершенно неожиданно для самой Офелии он превратился в настоящий праздник. Они собирались сначала отпраздновать его дома, а уже потом отправиться в ресторан. Пип едва могла усидеть на месте. Когда подъехал Мэтт, она кубарем скатилась с лестницы и кинулась к машине помочь ему достать портрет. Сначала Офелии велели закрыть глаза, потом вдруг губы дочери прижались к ее щеке, и Пип торжественно протянула ей портрет и огромный букет цветов. Офелия сдавленно ахнула. И залилась слезами.
