Элла Джеймс - Гензель
Боже.
— Леа, — я просто обожаю произносить ее имя. И прикасаться к ней. Это божественно. Я глажу ее шелковистые волосы. Пальцами нахожу ее мягкие губки. — Этот рот, — бормочу я. — И эта киска, — моя рука ласкает местечко чуть пониже изгиба ее попы.
Она толкается бедрами ко мне, и я чувствую, что мой член внутри нее начинает твердеть. Это… чистое блаженство. Чертовски великолепно, твердеть в теплой, мягкой сладости ее киски.
Я беру ее сзади и спереди, затем трахаю ее лежа на боку так, чтобы я мог обернуть свои руки вокруг нее. Я вылизываю ее киску, как изголодавшийся мужчина, и Леа вновь сосет мой член. В этот раз, она следует моим желаниям и сосет так долго, что я почти отключаюсь, прежде чем кончаю в ее горло. Шире открыв рот, она сглатывает каждую каплю. Затем заползает на меня и скрывает мой член в щелке между бедер.
Я тяжело дышу, так же как она.
Свет, который просачивался сквозь занавески, давно исчез.
Я чувствую, как ее грудь прижимается к моей, и она обнимает меня. Она кладет щеку на мою грудь. Я оборачиваю одну ногу вокруг ее ноги, глажу теплую спинку и зарываюсь пальцами в волосы.
— Спасибо, — шепчу я.
Подняв голову, она сонно улыбается. Леа выглядит самоуверенной, взбудораженной.
— Итак, что по поводу всего этого? — спрашивает она.
— Малышка, ты, черт возьми, королева.
Ее улыбка становится шире.
— Спасибо. Ты мой король, — она наклоняется и целует мой подбородок. На душе становится теплее.
— Твоя киска волшебная, — я поглаживаю нежную кожу ее шеи. — Да и вся ты.
— Ты кончил пять раз, — в ее глазах пляшут искорки.
— Я могу одолеть и шестой раунд, — широко улыбаюсь я. Рот странный и напряженный, но я не могу удержаться от этой улыбки.
— Ты кончил, — говорит она.
Я ласкаю ее грудь и твердею, наблюдая, как она подпрыгивает.
— Да, черт побери, я кончил.
Вытянув руки, она оборачивает их вокруг моей шеи, наклоняется ближе и проводит своими губками по моей щеке. Прослеживает линию за моим ухом и целует в подбородок. Ее прикосновения такие нежные, глаза такие добрые, дыхание застревает в горле.
— Люк… ты кончил, и тебе не потребовалось, чтобы я причиняла тебе боль.
Мое сердце ускоряется, сбиваясь с уверенного ритма. В голове проносятся тысяча мыслей. Бл*дь, это правда. Я на самом деле кончил.
Я правда сделал это.
В груди становится тесно, когда осознание этого просачивается в меня.
— Это случилось не один раз. Ты кончал всю ночь. — Она немного отстраняется, будто ощущает, что я теряю над собой контроль, и хочет дать мне пространство.
— Я знаю, — выдыхаю я.
Я приподнимаюсь на локтях. Она слезает с меня и садится рядом на колени. От ее настороженного взгляда сжимается горло, поэтому я встаю с постели и подхожу к окну.
Я не отодвигаю занавески, просто стою, сжимая и разжимая руки, чувствуя непрекращающуюся боль в сломанных костяшках и зашитой коже.
Как это произошло?
Почему я привел ее в номер?
Боль разрастается в груди. Так много всего и сразу, я начинаю дрожать.
— Люк? — она легонько гладит пальчиками мою спину. — В чем дело?
Ответ проникает в меня: она уезжает. Завтра утром Леа уезжает. Я никогда больше не почувствую, как ее пальчики гладят меня.
Я думал, что смогу справиться с этим. Думал, возможно… я не знаю. О чем я думал? Страх одолевает меня. Я не могу двигаться. Не могу дышать.
Она оборачивает руки вокруг меня, и я пытаюсь вырваться. Качая головой, я поворачиваюсь к ней.
— Не надо.
Ее глаза расширяются.
— Почему не надо? — она делает шаг назад. — Люк… пожалуйста.
— Просто уходи, — с трудом говорю я. — Уходи, Леа. — Я хватаю ее за плечи и слегка подталкиваю к двери.
Она уворачивается и хватает меня за руку.
— Не делай этого со мной. Нет. Не сейчас. Не неси чушь, я не верю тебе. Ты просто напуган.
Моя грудь буквально разрывается на части. Я прижимаю к ней руку.
— Напуган чем? — выплевываю я.
— Я не знаю. Я бы хотела знать. Почему ты просто не поговоришь со мной? — она вытягивает руки перед собой. — Я думаю, что заслуживаю, по крайней мере, каких-то объяснений.
Мое лицо горит. Комната начинает вращаться перед глазами.
— Давай, Люк, — она кажется взбешенной. — Если ты можешь отправить меня прочь после произошедшего сегодня, тогда расскажи-ка мне почему, а?
Я сглатываю. Разжимая руки, я говорю сквозь стиснутую челюсть.
— Я не могу. — Мои слова звучат ненормально. Незнакомо.
Она делает шаг вперед и спрашивает:
— Почему нет?
— Ты уезжаешь, — шепчу я.
— Нет. Если ты просто поговоришь со мной, я не уеду, — она делает два шага, которые разделяют нас. Неуверенно поднимает руку, вытягивает ее и прикасается к моей груди. — Люк… просто поговори со мной. Что бы там не происходило, я смогу справится с этим.
В ее взгляде вспыхивает неуверенность, но она быстро прячет ее и поглаживает мою обнаженную грудь.
Мои глаза жгут слезы.
— Ты уезжаешь.
Она качает головой.
— Я не уезжаю.
Я беру ее за руку. Сглатываю и пытаюсь вновь:
— Завтра, — шиплю я. — Ты уезжаешь.
— Ох, поняла, — ее голос становится тише. В глазах та же доброта. Она берет меня за руки и тянет к кровати, приподнимая покрывала.
Я не могу лечь, поэтому просто сажусь. Леа оборачивается вокруг меня, и я опускаю голову, потому что из глаз начинают течь слезы.
Я чувствую ее печаль. Может, вину. Или жалость.
— Черт.
Ее руки щекочут мою спину и плечи.
— Лукас… могу я кое-что тебе сказать? Кое-какую правду? Которая, я думаю, тебе может и не понравится?
— Говори все, что угодно, — шепчу я.
Она кладет свою голову между моим плечом и шеей. Губы двигаются возле моей коже, посылая по ней мурашки.
— Я хочу тебя.
В груди становится тесно. Я пытаюсь втянуть в легкие воздух.
— Я хочу тебя, — говорит она. Хватает мой подбородок и поворачивает к себе мое лицо. — Люк, я хочу тебя. Я всегда хотела тебя.
Горло сжимается. Я не хочу на нее смотреть, но не могу остановиться. Мои глаза внимательно рассматривают ее лицо.
— Но… почему?
Она проводит вниз по моим рукам. Переплетает наши пальцы и смотрит мне в глаза.
— Потому что, я люблю тебя.
— Ты не можешь, — она поглаживает мои ладони мягкими пальчиками и смотрит на меня. Ожидая, когда я продолжу. — Ничего не получится, потому что я ненормальный, Леа. Я не… цельный, — я сжимаю ее руки. — Даже мои руки… Они…
— Твои. Они просто твои руки, Люк. Поэтому я люблю их, — она целует мою шею, слизывает соленые слезы. — Все, что у тебя есть — лишь половина, — шепчет она.
