Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Я знаю своего отчима; это не ложная бровада.

Он чувствует себя неприкосновенным.

Он чувствует, что может убить любого, и ему сойдет это с рук.

Была секунда, когда я взвешивала свои шансы на побег, когда я задавалась вопросом, смогла ли я пожертвовать кем-то, как мисс Китинг, чтобы спасти свою задницу. Я пыталась быть хорошим человеком, но все, что получила в замен — боль. Я должна была измениться, чтобы отвечать на вызовы мира, должна была стать кем-то другим.

Но я не позволю себе опуститься до уровня моего отчима.

Мисс Китинг была добра ко мне, когда другие нет, давая мне шанс за шансом, чтобы показать себя.

Если она умрет из-за меня, я окажусь в грязи и опущусь до уровня Найла. Это было бы моим настоящим дном.

Я защелкнула наручники на своем правом запястье, сердце стучало. Надевая эти наручники, я отдаю себя на милость Найла. Я доверяюсь парням Хавок.

— Вот так, хорошая девочка, — промурлыкал Найл, пока я перебираюсь на другую сторону, теперь связанная перед ним. Но не беспомощная. Никогда. Он опустил пистолет, но в последнюю секунду развернулся и начать бить им мисс Китинг по лицу. Когда я бросаюсь на него, он размахивается и бьет меня по щеке, отчего у меня идет кровь и появляются звезды в глазах. — Пошли.

Найл оставил мисс Китинг захлебываться в собственной крови, а затем указал мне своим пистолетом на дверь. Если я не уйду добровольно, скорее всего он выстрелит мне в ногу, изнасилует меня на столе, а потом убьет.

Легче было бы обвинить кого-то: одно из команды Хавок, людей Митча, самозащита.

Но я знаю отчима-Тинга, как своим пять пальцев.

Он питается болью и страданиями. Он хочет, чтобы я знала, что он победил. И сначала он хочет со мной поиграться.

Найл открыл дверь и указал мне на коридор, ведя меня мимо шкафчиков и прямо главному входу. Так как сегодня пятница, и это Южный-мать его-Прескотт, здесь нет ошивающихся по близости учеников. Они все ушли на вечеринку в честь Дня рождения Хаэля, зная, что он не сможет на ней быть, но обожая сплетничать.

Это буквально мой худший кошмар.

Или я думала, что так было, пока я не завернула за угол и не обнаружила поджидающую меня Кали.

— Малыш! — пропищала она, побежав навстречу и обвивая своими руками шею Найла. Она прижалась к стороне его лица, а затем посмотрела на меня, словно изучает волка, попавшегося в ловушку фермера. Я не среагировала. Я не стану плакать, или кричать, или даже проклинать ее, потому что это им обоим доставит удовольствие, а я лучше умру, чем увижу их улыбающимися. — Как низко пали всемогущие, — пошутила Кали, закатив глаза. Она стряхнула свои зеленые и черные волосы с одного плеча, а затем подошла и встала передо мной. — Ты думаешь, что лучше меня, лишь потому, что ты слабая, — сказала она, и на этот раз я рассмеялась.

Да бросьте.

— Слабая? — спросила я, склоняя голову на одну сторону, когда директор Ванн выползает из своего офиса, словно крыса, коей он и является, окровавленные пальцы перевязаны, рука была перевязана, чтобы обрубки не топорщились. Он сильно потеет и, кажется, вот-вот потеряет сознание. — Кали, дорогая, если раньше ты думала, что у тебя неприятности, то ты только что выкопала себе могилу.

Она насмехается надо мной, а потом замахивается и ударяет меня по лицу. Я с гордостью говорю, что принимаю удар, не споткнувшись, и поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее с кровью во рту.

— Куда ты ее отвезешь? — улыбается Ванн, когда он встал рядом с Найлом.

Мой отчим с любопытством изучает меня, глаза сверкают от возможностей. Вот и воплощается в жизнь его самая сокровенная мечта, шанс запрячь дикую кобылу, о которой он всегда мечтал. Сломить мой дух, взять то, что от меня осталось, изнасиловать меня до ранней могилы, как он сделал с Пенелопой.

— О, не переживай насчет этого, — сказал он, хмурясь, когда он осмотрел директора с ног до головы, будто даже Найл считает его жалким и слабым. — М лишь навестим ее сестру.

Найл отошел, чтобы поцеловать Кали, пока Ванн смотрел на меня со страхом в глазах. Дело в том, что, когда он посмотрел на Найла, я поняла, что он не тот, кого он боится.

— Вызовите скорую для мисс Китинг, — прошептала я, прямо когда Найл толкает меня сзади, а смех Кали заполняет коридор. Скотт мне не ответил, отступая назад и наблюдая, как я покидаю школу Прескотт с моим худшим кошмаром, удерживающим меня в заложниках.

Кали смотрела, как Найл засовывает меня на задние сидня его машины, обвивая его шею своими руками и целуя его так, что у меня живот скрутило. Что ж, я не знаю, является ли ребенок, которого она носит, его, но это вполне может быть. Интересно, знает ли Митч. Я сохраняю информацию, что позже использовать против него.

Я могла бы закричать, но в конце концов я — девочка в наручниках, а Найл — коп. Кого бы это заботило? Кто бы попытался помочь мне?

Никто.

Пока не придут парни Хавок, мне придется спасать себя.

Смотря из окна на кирпичные стены школы Прескотт, мне становится интересно, где остальные из команды Хавок.

Или…интересовалась, пока не увидела маску скелета, лежащую на тротуаре рядом с брызгами крови.

Команда Картера

Моя челюсть сжимается, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Найл забирается на водительское сиденье.

— Готова, Бернадетт? — спросил он.

Может и нет, но, судя по его голосу, могу сказать, что он годами ждал этого момента.

Я уверена он планирует смаковать каждый злой, ужасный момент.

Глава 25

Мы ехали около часа от города до кладбища, где похоронена Пенелопа. Я могла проехать по этому маршруту на велосипеде с закрытыми глазами, так много раз я там была. Прислонив голову к окну, я слушала песню Tiny Tim — Through the Tulips with Me, ночной кошмар песни 1968 года, из-за которой у меня болят кости.

Она играла во многих фильмах-ужасов, потому что она чертовски пугающая, как и сентиментальный клоун с ножом. Она всегда была любимой песней Найла. Это задает тон всему дню, пока он едет по тихой дороге с черным покрытием к парковке на кладбище «Богоматери Милосердия». Мой отец был католиком, так что у нас здесь есть семейный участок захоронения.

Самое милое, что Памела когда-либо делала для Пен, было похоронить ее здесь рядом с нашим папой.

Вероятно, потому что это было оплачено на перед, что в ее глазах означает «бесплатно».

Найл припарковал машину, напевая под нос слова песни, когда он заряжает свой пистолет новой обоймой, покачивая головой в такт музыке.

Первобытное чувство выживания овладевает мной, когда я выдыхаю, сидя на заднем сиденье его полицейской машины, полностью осознавая, что он может убить меня в любой момент.

Хотя он не для этого здесь, пока нет. Если я умру сейчас, тогда он никогда бы не смог задеть меня, показать, что он главный, наказать меня за все мои года сопротивления. Нет, это и близко не было бы забавно. Уверена, он еще и собирается меня изнасиловать.

Я подавила свой страх, позволяя ледяному комку провалиться в желудок, позволяя своей альфа-самке взять верх.

Всегда борись, Бернадетт.

Мальчики придут за мной. Я лишь должна выиграть им время. Сейчас это моя работа.

Найл вылезает из машины и открывает мою дверь, указывая своим пистолетом, чтобы я выметалась. На мгновение он лишь изучал меня, но затем его губы изогнулись в коварной улыбке.

— Мы вместе сыграем в одну игру, Бернадетт, — сказал он мне, когда я слизала засохшую кровь со своей губы, смотря на него в ответ, пока ждала правил этого кошмара. Вспоминания вспыхнули в моей голове, но я оттолкнула их. Не уйду в это, не сейчас. Тинг демонстративно проверяет свой пистолет, чтобы убедиться, что предохранитель снят. — Помнишь, как мы играли в прятки, когда ты была ребенком?

Помню.

И лучше бы не помнила.

«Выходи, выходи, где бы ты не была…».

Найл заставлял меня и Пен играть с ним, гоняясь за нами в темноте, пока мы бегали как крысы, чтобы сбежать от него. Если он находил нас, обычно это не заканчивалось хорошо. Он всегда был пьян, и он немного бил нас, просто забавы ради.