Дж. Редмирски - По дороге к любви
— Да я уже какой день пытаюсь втолковать ей это, — говорит Эндрю, — но, сама понимаешь, в первый раз, ты уж с ней поласковей.
— В первый раз и в последний, — поправляю я его.
Карла исподтишка усмехается Эндрю и снова смотрит на меня:
— Я тебе честно скажу, человек я добрый, вот хоть Эндрю спроси, но если кто-нибудь у нас вякнет про тебя что-нибудь дурное, полетит отсюда вверх тормашками, сама увидишь… и в кино ходить не надо. — Подмигивает и снова оборачивается к Эндрю. — А вот и Эдди, — кивает она в сторону сцены.
Эдди уже пробивается сквозь толпу к нам, одетый точно так же, как и в прошлый раз: застегнутая на все пуговицы белая рубашка, черные широкие брюки, начищенные до блеска черные ботинки, а на морщинистом лице неизменная улыбка до ушей.
— А-а-а, вот и Пэрриш, явился не запылился! — хватает он Эндрю за руку и тянет к себе, чтобы обняться. Потом переводит взгляд на меня. — Ого! Да ты у нас просто картинка, хоть на обложку журнала!
И меня тоже хватает в свои горячие объятия. От него пахнет дешевым виски и сигаретами, и меня это почему-то успокаивает.
Эндрю так и сияет.
— Сегодня со мной будет петь Кэмрин, — с гордостью произносит он.
Эдди таращит на меня глаза — не глаза, а блюдца на фоне темно-коричневой кожи. Похоже, эта новость ему нравится. По идее, я теперь должна волноваться еще больше, но, как ни странно, присутствие рядом Эдди меня даже чуть-чуть успокаивает. Хорошо бы, когда я стану петь, приковать его к себе наручниками.
— О-о-о! — восклицает он, скаля белые зубы. — Готов спорить, такая куколка не может петь плохо.
Я краснею до корней волос.
— Ладно, пошли! — Он тычет пальцем в сторону сцены. — После них вы!
Эндрю берет меня за руку, тащит к себе поближе. Похоже, Эдди относится к нему, как отец к сыну, и Эндрю просто счастлив, что я, кажется, понравилась ему.
Эдди подходит к сцене и поднимает три пальца:
— Через три минуты!
— О господи, как же я боюсь!
Но куда подевался Эдди, почему его нет рядом?!
Эндрю сжимает мою руку и наклоняется к уху:
— Помни, эти люди веселятся и отдыхают, они здесь не для того, чтобы судить тебя, и ты для них не поп-звезда.
Делаю глубокий вдох, пытаюсь расслабиться.
Мы слушаем, как группа заканчивает песню, музыка смолкает, со сцены теперь доносятся обычные для паузы между номерами звуки: кто-то настраивает инструмент, переговаривается, двигает табурет. В зале усиливается гул голосов, тем более что музыка теперь их не заглушает. Накурено, хоть топор вешай, к запаху дыма примешиваются запахи разгоряченных тел.
Эндрю тянет меня за руку к сцене, а я чувствую одно: коленки дрожат, руки тоже, я судорожно впиваюсь ему в ладонь и чувствую, как ногти мои чуть не до крови вонзаются в его кожу.
Но ему хоть бы что, ласково улыбается, и я послушно иду за ним.
— Как я выгляжу? — спрашиваю я шепотом.
Очень удивлюсь, если, когда все кончится, со мной от страха не случится припадок.
— Успокойся, детка, ты выглядишь на все сто. — Он целует меня в лоб, ставит гитару рядом с барабаном и начинает устанавливать микрофон. — Микрофон будет один на двоих, — говорит он. — Смотри, не стукни меня головой.
Я сужаю глаза.
— Очень смешно, — бормочу я сквозь зубы.
— А я и не пытаюсь тебя рассмешить, — тихо смеется он. — Я вполне серьезно.
Кое-кто в толпе уже на нас поглядывает, но в целом весь зал занят разговорами и выпивкой. Мне остается только стоять на сцене, как столб, и одно это страшно нервирует меня. Ну вот наконец Эндрю берет гитару. А я судорожно пытаюсь собраться с мыслями.
— Готова? — спрашивает Эндрю, становясь рядом.
— Нет… Но давай начинать, раньше начнем, раньше кончим.
Секунду смотрим друг другу в глаза.
— Раз. Два. Три, — тихо произносит он.
И мы начинаем вдвоем.
— Оооо… Ооо… Ооо… Ооо! — Секундная пауза, и снова: — Оооо… Ооо… Ооо… Ооо!
Потом вступает гитара.
Десятки голов поворачиваются одновременно, разговоры смолкают, словно кто-то закрыл текущий кран.
Эндрю играет начальный рифф, сейчас начнет петь первый куплет, а я стою как дура, ни жива ни мертва от страха, боюсь пошевелиться, только глаза бегают. Но как ни странно, постепенно легчает, тело мое непроизвольно начинает двигаться в такт музыке.
И в зале тоже народ раскачивается вместе с нами.
Эндрю начинает первый куплет.
Потом коротко опять вместе:
— Оооо…
Дальше припев, его мы поем вдвоем, и я знаю, что здесь я должна взять довольно высокую ноту…
И у меня получается!
Эндрю широко улыбается и переходит сразу ко второму куплету, бряцая по струнам гитары так, будто играет эту мелодию с детства.
Похоже, публике нравится. Люди с улыбками переглядываются, словно говоря друг другу: «Вот это да! Ай класс!» Чувствую, лицо мое разрумянилось, и теперь свою партию вместе с Эндрю я пою намного увереннее. И двигаюсь под музыку более естественно, и мне кажется, что все страхи улетучились, но тут вспоминаю: «А соло? О господи, сейчас надо петь соло…»
Эндрю ловит мой взгляд, предупреждая, чтобы я сосредоточилась, и легонько перебирает струны.
И вдруг резко прекращает, ладонью бьет по деревянной деке, я пою первую строку под негромкое звучание струн, в конце строки он снова прерывает игру с ударом по деке, я пою вторую строку, и так далее, до самой последней ноты. Я умолкаю, он снова играет в полную силу, шепчет мне на ухо: «Круто!» — и начинает петь сам. Улыбка до ушей. У меня тоже. Мы склоняем головы с двух сторон к микрофону и тут уже голосим от души, все убыстряя темп.
— Уооо… Оооо… Оооо!
Гитарные аккорды замедляются, мы поем последний припев, уже не так громко, помягче, звучит последнее слово, музыка смолкает, и он целует меня в губы. Все. Спели.
Публика взрывается криками и хлопками в ладоши. Чей-то мужской голос в глубине зала даже кричит: «Encore!» [17]
Эндрю снова обнимает меня и целует, опять в губы перед всем честным народом.
— Черт меня побери, детка, ты пела, как… В общем, здорово!
Лицо его сияет, глаза сверкают от радости.
— Неужели у меня получилось?! Не может быть! — кричу я. Все равно никто не слышит, такой стоит вокруг шум.
Я вся дрожу, от макушки до пяток.
— Может, еще разок?
— Ой, нет, я не готова! Но как я рада, что у меня получилось!
— А я так горжусь тобой!
К нам подходят несколько человек, все уже среднего возраста, у всех в руке пиво.
— Вы обязательно должны со мной станцевать! — заявляет один из них, бородатый.
Он разводит руки в стороны и, немного смущаясь, делает несколько движений бедрами.
