Брижитт Бро - Во имя любви к воину
8 сентября погода улучшилась, и служба безопасности решила, что мы должны уступить место тем, кто томился в ожидании в Душанбе. Накануне Франсуаза Косс сумела улететь в Таджикистан. Пришла моя очередь. Я уже не возьму интервью у генерала Масуда. Жаль. Итак, я присоединюсь к Шанталь Верон на юге Панджшира. Я смотрела на коллег-марокканцев: они тоже возвращались недовольные, вынужденные выехать вслед за мной.
В саду, ожидая джип, который должен был отвезти меня на вертолетную площадку, я прощалась с группой. Я попросила Кассима дать мне номер его телефона в Брюсселе. К сожалению, он недавно его поменял, а новый еще не запомнил. Подошел Азим, шеф по безопасности. Расстроенный. И было отчего. Ужасные новости с фронта отняли последние остатки энергии. Кроме того, слишком много народу в гостевом доме, и у каждого гостя свои требования. Его работа состояла в обеспечении безопасности Масуда, а не в роли хлопотливого метрдотеля. Он поторопил меня — джип уже приехал.
На взлетной площадке офицер отказался взять меня на борт: вас слишком много, это опасно. Я вернулась в дом. Азим вспыхнул:
— Что ты здесь делаешь?
— Видишь ли, Азим, вертолет переполнен.
Он не захотел ничего слышать, схватил рацию и дал приказ взять меня. Я помахала в последний раз своим собратьям, оставшимся в саду.
Глава 3
Человеческое безумие
О том, что произошло после моего отъезда, мне рассказал Зубайр четыре года спустя. Во время его признаний были выпиты литры чая. Зубайр был раздавлен чувством беспомощности. Его чистый голос становился глухим при одних воспоминаниях и гремел от ярости при других. Он часто сидел с отсутствующим взглядом… Кабул был отныне свободен, страна встала на демократический путь, но я видела перед собой человека, который никогда себя не простит.
Чувство недоверия к тем двум арабам не обмануло его, хотя и не основывалось ни на одном конкретном факте. Перед моим отъездом он спросил у Азима, кивнув в их сторону: «А с ними-то что будем делать? Они работают в третьесортном издании. А нам необходимы международные телеканалы типа Си-эн-эн или Би-би-си. Все остальное — лишь потеря времени господина Масуда». Азим разделял мнение коллеги. И они решили отослать обоих журналистов ближайшим вертолетом.
Рано утром двое марокканцев попросили разрешения пойти в деревню, чтобы позвонить своим семьям. Там был магазинчик со спутниковым телефоном, откуда мы всегда звонили за границу. Они говорили по-арабски. Владелец прекрасно говорил на этом языке, но назойливый клиент, торговавшийся из-за цен, помешал ему подслушать разговор.
Несколько часов спустя в мою бывшую комнату в гостевом доме заселилась Назрин Гросс, афганка, работающая на американскую ассоциацию. Она хотела воспользоваться единственной душевой, но дверь была закрыта на засов. За дверью шептались по-арабски. Она прислушалась, постучалась легонько. Вышли двое мужчин. Она сказала им на их языке: «Здравствуйте! Я — Назрин Гросс, извините, что побеспокоила вас. Я могу воспользоваться душевой?» Она увидела выражение паники на их лицах, они исчезли в коридоре, как ящерицы, не произнеся ни слова. Но она была настолько занята своими мыслями, что тут же о них забыла.
Зубайр проводил их в аэропорт. Там его ждал сюрприз. Трое швейцарских специалистов по телекоммуникациям летели тем же вертолетом. Они везли огромные батареи, чтобы установить оборудование в Панджшире. Из-за веса батарей на борт разрешили взять лишь четверых человек, ни одним больше. Он попросил одного из арабов подняться в вертолет. Но они ни за что не хотели разлучаться. «Мы работаем вместе, а значит, вместе и передвигаемся». Зубайр смирился: пусть едут завтра.
В тот же день проблемы со связью привели Масуда в Роджа-Бауддин. Его ноутбук сломался, а единственным человеком, который мог помочь, был Азим, чья роль состояла в подготовке людей к работе с новыми технологиями. Азим и Зубайр воспользовались этим, чтобы напомнить о просьбе двух марокканцев об интервью. «Хорошо, — согласился он, — я встречусь с ними завтра утром. У меня потом будет уйма времени, чтобы поспать». Это была шутка. Уже много лет Масуд недосыпал. Зубайр объяснил ему, что агентство марокканцев не имеет большого влияния, но тот улыбнулся: было бы полезно поговорить с арабами, показать им реальную картину происходящего. Если он не ошибается, им уже два раза отказывали: присутствовать на собрании и подняться в его вертолет. А они проявили терпение, и это надо оценить.
По вечерам Масуд любил поговорить вполголоса со своими людьми. Той ночью речь зашла о новых формах терроризма и необычайной фантазии людей, создающих новые технологии. Масуд, привыкший к роли наставника, объяснял: «Сегодня террористы обладают все более изощренным оружием. Они могут использовать инфракрасные лампы и лазерные камеры…» Слушатели были впечатлены. Ведь сами они практически всегда пользовались только списанным оборудованием.
Полночи Масуд помогал по радиосвязи командующему Бисмулле Хану, который на севере Кабула с трудом отражал атаки талибов со стороны Джебел-уль-Сираджа. Когда он понял, что его стратегия удалась, то удалился в маленький домик на другой стороне реки, чтобы поужинать со своим старинным другом Масудом Халили, послом свободного Афганистана в Индии. Он попросил его приехать из Нью-Дели без особой причины, лишь из большого желания побыть рядом с другом.
В три часа ночи он прилег на тошак[5]. «Почитаем Хафиза», — предложил он Халили. Это уже вошло у него в привычку, чтобы расслабиться после тяжелого дня. Он обожал оды великого персидского поэта. По мусульманской традиции, надо открыть книгу наугад, и то, что ты прочтешь, считается вещим. Ночь была великолепна, начиналась осень. Халили взял книгу и открыл ее на таком стихе:
«Мир — это не что иное, как история — история разочарований, ухищрений, крови. Посмотри, ночь ждет ребенка. Ни ты, ни я, никто из нас не знает, кем будет этот ребенок. Это дитя, дитя ночи — завтрашний день. Никто не знает, что это будет за день. Каким он будет».
На следующий день ближе к полудню Зубайр пошел за двумя журналистами в гостевой дом. На них была обувь на толстой подошве, они взяли более громоздкую из своих двух камер. «Надо же, зачем надевать такую обувь, чтобы лишь пересечь двор, учитывая, что все здесь ходят в сандалиях? Зачем брать такую тяжелую камеру, если интервью продлится максимум четверть часа?» В коридоре Назрин перехватила его: «Мне нужно в деревню: я должна позвонить за границу и купить тунику. Ты можешь меня туда отвести?» У Зубайра не было никакого желания. Он по рации попросил Азима заняться этим, но тот отказался. Как шеф безопасности, он хотел присутствовать при интервью. Тогда Зубайр смирился — в конце концов, Азим был его боссом.
![Алехандро Касона - Третье слово [=Дикарь]](/uploads/posts/books/228755/228755.jpg)
