Виктория Ли - Вдогонку за судьбой
Такая способность владеть собой и скрывать свои подлинные намерения в столь напряженных обстоятельствах говорила о том, что к ней надо относиться с максимальной осторожностью. Игнорировать это было бы роковой ошибкой.
– Здесь некому слышать ваши крики, так что не ждите помощи со стороны, – сказал он. – Если вы начнете кричать, я заткну вам рот кляпом.
– Если никто меня не услышит, к чему трудиться? – холодно поинтересовалась она.
Приятный мягкий звук ее голоса почему-то вызвал у него удивление. Видимо, он инстинктивно ожидал, что его пленница начнет ругаться, как портовый грузчик. Хок выругал себя за то, что не предугадал, что голос будет соответствовать ее несомненно соблазнительному телу. «С этой девицей надо быть поосторожней, – приказал он себе. – Мужчина очень уязвим, когда имеет дело с женщиной, столь физически привлекательной».
– И вообще, крики действуют мне на нервы, – раздраженно бросил он. – Так что воздержитесь от них.
Он откинул одеяло в сторону и проверил узел у нее на запястьях. Они были затянуты крепко. «Так крепко, – подумал он, – что, когда придет время освобождать ее, придется разрезать узел». Кожа вокруг импровизированных пут покраснела и слегка припухла, явно в результате ее попыток освободиться. Он остался равнодушен к этой боли, которую она сама себе причинила, и никак не прокомментировал то, что увидел.
– Не знаю, за кого вы меня принимаете…
Он оборвал ее прежде, чем она успела закончить свою ложь.
– Разговоры тоже действуют мне на нервы. Так что лучше молчите. – Он снова уронил одеяло ей на лицо и с мягким щелчком закрыл дверцу.
Окинув быстрым взглядом стоянку, Хок убедился, что, пока он возился с женщиной, никто здесь не появился. Разумеется, разговаривая с нею, он прислушивался и к тому, что происходит вокруг. Хок знал, что нельзя расслабляться ни на минуту, пока он не окажется в безопасном месте.
Подойдя к седану, он торопливо снял его номера, заменив их на те, которые держал у себя именно на такой случай. Затем он сменил номерные таблички джипа на снятые с седана, а те, которые были на джипе, спрятал в его салоне под коврик. С момента, когда он оставил женщину в салоне машины, до окончания этой работы прошло всего пять минут.
Тот факт, что его пленница послушалась предостережений, говорил о том, что она настоящий профессионал. Опытный киллер и должен был понять, что шутить никто не собирается.
Успокоенный ее молчанием, Хок потратил еще минуту на то, чтобы влезть в стоявший рядом фургон и обменять свой парковочный талон на небрежно торчавший за его ветровым стеклом. Он уже разглядел через стекло, что на нем стояла дата недельной давности и, вытащив из бумажника три двадцатки, оставил их на приборной доске для покрытия разницы в расходах.
Теперь, когда он станет выезжать, сторож в будочке не удивится, почему он покидает стоянку почти сразу по прибытии.
Хок снова забрался в джип и только включил зажигание, как женщина заговорила:
– Мне надо в туалет.
– Не сейчас.
– Но я…
– Заткнись, – перегнувшись через сиденье, он приподнял одеяло с ее лица. – Я не шутил насчет кляпа.
– Это касалось криков. – Голос ее звучал тверже, чем до этого, но все равно действовал на него завораживающе.
– Это относится и к разговорам.
Она изогнула шею и яростно уставилась на него. Воспользовавшись ее вниманием, Хок вытащил из своей сумки глушитель и привинтил к пистолету, затем, взяв его в правую руку, положил палец на спусковой крючок и накрыл руку с оружием свитером, после чего уперся локтем в приборную доску и направил пистолет ей в грудь. Позиция была очень неудобной, но вырубать ее ударом Хоку не хотелось, и это оставалось единственным способом гарантировать, что она не наделает глупостей, когда они будут проезжать контрольную будку.
Страх снова метнулся в ее глазах, и он с удовлетворением отметил, что она поняла угрозу.
– Веди себя хорошо. Ни шороха, ни шепота! – предупредил он.
– Пуля не заменит мне уборной.
Хок сжал зубы, чтоб не рассмеяться. Как и голос, ее юмор проник сквозь его броню.
– Нам надо расплатиться на выезде со стоянки. Мне не хотелось бы никаких неприятных сюрпризов с твоей стороны. Так что выбирай.
Она кивнула, соглашаясь. В сгустившихся сумерках лицо ее было едва различимо.
– Полегче на выбоинах, – попросила она.
– Очень ты языкатая.
– И ухабах.
– Молчи.
Свободной рукой Хок снова набросил одеяло ей на лицо, затем включил радио. Под шумную смесь чего-то вроде африканских тамтамов и альпийских рожков он снова сунул свою «астру» и свитер в сумку. Предшествующая демонстрация оружия должна была обеспечить ее послушание, стрелять в нее он не собирался. Даже если бы она, несмотря ни на что, подняла шум, разумнее было бы постараться узнать, но не рисковать потерей информации, которую она могла бы сообщить.
Не забывая ехать на первой скорости, что он мог делать и одной левой рукой, освободив правую для другого, Хок медленно проехал между двумя рядами машин к выходу, обозначенному двумя ярко освещенными будками. Туда, словно притягиваемые магнитом, стягивались, как в воронку, автомобили со всех концов стоянки. Хок пристроился в очередь за красным «Ягуаром» как раз в тот момент, когда в ритм африканских барабанов, усиленный стереодинамиками, влился горловой голос певца, исполняющего альпийский йодль [3]. Нервы, уже напряженные до предела, готовы были лопнуть, и он безуспешно сменил бы волну, но боялся, что найдет какую-нибудь нежную музыку, вроде Шуберта, а это не поможет, если женщина все-таки решит поднять крик. Барабаны и раздражающие фиоритуры вполне отвечали его целям, хоть и раздражали слух.
Однако она никакого шума не устроила, по крайней мере, до тех пор, пока Хок не расплатился со сторожем и не выключил, подняв стекло, этот мерзостный галдеж. Он вырулил на дорожную развязку, намереваясь двигаться по шоссе 101, идущему на юг, и только тогда она откашлялась. Кашель повторился спустя несколько секунд, и он недовольно поинтересовался:
– Что еще?
– Просто закашлялась, или это тоже запрещено? – даже приглушенный, ее голос был опасно волнующим. Прежде чем Хок успел что-нибудь ответить, она добавила: – Скоро мы остановимся?
– Как только я найду место, где мы сможем поговорить без помех.
– Какое-нибудь кафе будет очень кстати, – раздалось из-под одеяла.
Они явно думали о разном. Часы на жидких кристаллах мигнули, перескочив с 11.59 на 12.00, напоминая Хоку, что осталось лишь четыре часа темноты. Он понимал, что должен убраться из этих мест до рассвета.
– В любом кафе есть туалет, – продолжала она.
