Ксения Бунеева - Мой космос
- Не кричи! А как мне не кричать, если родная дочь такое творит?
Я мельком посмотрела на часы - без двадцати шесть. Как же рано!
- Ты скажи мне! Нет, ты скажи, где ты шлялась всю ночь?
- Мам, ты чего? Какая ночь? Я в начале первого пришла. Меня Семен видел. У него спроси, если мне не веришь!
- Семен! - ее голос сорвался на визг и она заплакала. - Он все видел! И слышал все, что ты сказала ему.
За стенкой слышались торопливые шаги, скрип шкафа и постоянный шелест. За другой стеной кряхтела бабушка, собираясь на работу.
- Мам, не кричи, - я пыталась быть спокойной и не сорваться. Не сложно догадаться, что произошло, пока я спала.
- А ты еще мать поучи! Буду говорить так, как считаю нужным!
Дашка на соседней кровати вжалась в стену и нервно сжимала уголок одеяла в руках. В ее глазах виделся непритворный испуг. Наверное, она за свои девять лет впервые видит нашу кроткую маму такой.
- Давай в коридоре поговорим, - предложила я, надевая халат.
- Нет! Мы будем говорить здесь! - кричала мама.
В дверях появилась бабушка в дворницкой форме.
- Лида, доченька, успокойся. Рита ни в чем не виновата.
- Не виновата? Да из-за нее от меня муж уходит!
Я не сдержалась от вздоха облегчения. Неужели этот слабохарактерный слизняк решился хотя бы на один мужской поступок? Или у него взыграла гордость после моей вчерашней помощи. Во всяком случае, судя по шебуршению за стеной, он впрямь решился уйти.
- Да как же это? - всплеснула руками бабушка. - Рита?
- Я не виновата.
- Не виновата она! А кто ему деньги вчера бросил, как собаке? Кто его оскорблял вчера? Не ты?
- Мам, не кричи.
- Хватит! Не закрывай мне рот.
- Мам...
- Замолчи! Как у тебя совести хватает еще рот открывать?
- А как у тебя совести хватает? - не выдержала я. - На меня плевать, так хоть Дашку пожалей!
Меня начинало трясти. По телу пробежала болезненная дрожь. В висках стучало. Я ощущала тяжелое теснение в груди, будто бы распирает изнутри. Гнев копился во мне слишком долго и он просто не может остаться внутри. Слишком долго я молчала и терпела. Любому терпению приходит конец.
- Из-за Семена своего готова нас со свету сжить, да? - кричала я. - Да он и гроша ломаного не стоит. Жрет за наш счет, еще и попрекает постоянно! В своем доме места нет из-за него. А ты и забыла совсем, что у тебя дети есть! Все скачешь вокруг него на цыпочках. Семочка то, Семочка это. А ему плевать на тебя! И жениться он на тебе не будет! Только деньги тянуть и над нами издеваться!
Меня окончательно сорвало. Я кричала во весь голос. Горло сдавило будто тисками, по лицу капали слезы. Я ощущала злость...и одновременно облегчение. Мне становилось легче от того, что я говорю все это вслух, что я кричу в полный голос и больше не сдерживаюсь.
Дашка ревела под одеялом. Бабушка крестилась и призывала нас к благоразумию. Мама возражала мне, выкрикивала обидные слова в ответ. Но я не останавливалась.
- Думаешь, ты нужна ему? Да ему жилье и холодильник нужны? Он использует тебя, мама! Использует!
- А ты меня не используешь? Ты вообще никого не слушаешь! Все делаешь наперекор, с каждым словом споришь.
- Наперекор кому? Тебе или твоему Семену драгоценному?
- Рита, Лида! Прекратите, вы же родные люди! Господи, да вразуми ты их! - причитала бабушка. - Да что вы из-за мужика сцепились? Не стоит он вас!
- Не стою, значит? - прозвучал голос Семена.
Мы вдруг затихли и посмотрели на него.
Отчим стоял в дверях с плохо закрытым чемоданом, из которого выглядывали лямки подтяжек и галстук. Очки Семена съехали в сторону, а ворот рубашки перекошен. Остатки шевелюры беспорядочно топорщились над лысиной.
- По - вашему, Анна Васильевна, я настолько ничтожен, что не стою?
- Семочка, да стоишь, конечно. Просто заругались они и...Ой, да что я старая говорю! Стоишь, конечно.
Мама всплеснула руками.
- Сема, ты собрался? Куда? Куда ты пойдешь? - вкрадчивым тихим голосом проговорила она.
- Вернусь домой, - гордо ответил он.
- Куда, Семочка? В коммуналку свою? Зачем? Та же неудобно совсем.
Мама подошла к нему и нежно взяла за руку, пытаясь отнять чемодан.
- Не надо, Лида! Я уже решил и я уйду.
Он дернулся, вскинул голову и поправил очки.
- А вы оставайтесь здесь, живите. Вы одна семья и я лишний. Правильно говорят, в чужой монастырь нельзя со своим уставом.
- Сема...
- Я надеюсь, Лида, что твои дети повзрослеют и изменятся. Надеюсь, что и Маргарита исправится и поймет свои ошибки.
- Сема, стой!
- До свидания, Анна Васильевна.
- Сема, нет! Я тебя не пущу! - закричала мама, загораживая ему дорогу собой. - Не уходи никуда!
- Лида, я не могу здесь оставаться.
- Как не можешь? Это твой дом и ты никуда из него не уйдешь.
- Где у нас валерьянка? - пробормотала бабушка и ушла на кухню.
Я запахнула халат и вышла из комнаты.
- А че, мам? Пусть идет. Вы уйти собрались, дядя Сема? Давайте, скатертью дорожка. У вас там свой устав будет, вот по нему и живите. Давайте, дверь открыта.
Меня все еще трясло от гнева и напряжения. Нервы были натянуты струнными и тихонько звенели где-то внутри.
- Нет! Не слушай ее, Сема! - мама схватила своего любезного за плечи и крепко сжала. - Она всегда непокорная была. Не слушай!
Бабушка вернулась с кухни со стаканом и залпом осушила его содержимое. Даже Дашка боязливо выглядывала из-за дверного косяка.
Семен с презрением смотрел на меня.
- Я не верю, Лида, - медленно проговорил он, - что ты могла вырастить такую дочь. Столько цинизма и жестокости, столько лжи, сколько в ней яда.
- Так вы, давайте, идите от яда подальше, а то вдруг отравитесь ненароком, - я указала ему на дверь и ударила в ладоши. - И будет вам мир, покой и никакой лжи.
- Рита, замолчи! - кричала мама.
- Риточка, детка! - взмолилась бабушка. - Ну что ж случилось у вас такого? Сема, ну зачем ты уходишь?
Спектакль слишком затягивался. Я начинала ощущать усталость. Злость отступала и на ее место постепенно приходила опустошенность и понимая полной бессмыслицы всего произошедшего. Впрочем, яблоко раздора прокатилось между мной и мамой еще пять лет назад и по сей день невозмутимо находилось в нашей квартире. Удивительно, что этот скандал случился так поздно.
