Сара Карнаби - Под жарким солнцем Акапулько
— Нет, разбираюсь!
— Не разбираешься! — заявила она. — Две недели мы занимались всем, чем угодно, от солнечных ванн и плавания до экскурсий и дискотек, но ни разу не посетили ни одну художественную галерею.
— Да пожалуйста, если ты хочешь! — Он выпрямился. — Сию же минуту отправляемся в ближайшую галерею!
— Сейчас? Среди бела дня? Когда такое солнце?
Он был уже на ногах.
— Ах так, если я из-за такого солнца не шатался с тобой в течение двух недель по галереям, то это, разумеется, означает, что я совершенно не разбираюсь в искусстве. Но когда ты предпочитаешь выпаривать на солнце мозги, вместо того чтобы пойти в галерею, это, безусловно, нечто другое!
— Конечно, другое! — Линн вскочила, шипя, как дикая кошка. — Я-то кое-что понимаю в искусстве!
— Не понимаешь!
— Нет, понимаю и докажу тебе это во всех художественных галереях Акапулько и, если хочешь, всей Мексики!
Обоим вдруг приспичило срочно мчаться по галереям, а поскольку их было превеликое множество, то и поводов для споров появилось предостаточно.
Излишне упоминать о том, что мнения у них всегда оказывались диаметрально противоположными, и каждый до хрипоты отстаивал свою точку зрения.
— О-о, сейчас тебя ждет твое Ватерлоо! — воскликнула Линн, когда Дэвид восхищенно остановился перед выставочным залом, где экспонировались работы известного американского художника. — Вряд ли можно утверждать, что он создал что-то существенное. Он разменял себя, превратился в «свадебного генерала», специализирующегося на презентациях — кинофестивали, телеконкурсы, театральный фестиваль, конкурсы красоты, — он везде вручает призы.
— Тебе не понять, — презрительно отозвался Дэвид.
Линн вышла из себя.
— А малевать он начал только потому, что ни в одной другой сфере ничего не добился.
В одной из ниш выставочного зала Дэвид обнаружил картину художницы, которая с недавних пор слыла любимицей средств массовой информации.
— Она великолепна и очень сильна в цвете… сейчас она ходит с зелеными волосами, украшенными розовыми сердечками!
— Звучит как описание ходячей бонбоньерки из тех, что дарят на День матери. — Линн выскочила на улицу, чтобы лишить Дэвида возможности возразить.
Он без труда догнал ее, что было неудивительно при его длинных ногах, на которые она исподтишка заглядывалась, несмотря на все споры по искусству.
— В ваших денежных кругах всегда так поступают? — подколол он. — Убегают, если больше ничего не приходит в голову?
Она и виду не подала, что шпилька ее задела, и остановилась у книжного магазина.
— Не будешь ли ты так любезен взглянуть на эту стопку книг и фотографию автора? — спросила она настолько учтиво, что Дэвид скрипнул зубами. — Ты знаешь этого писателя?
— Помимо восьмидесяти часов занятий спортом в неделю, еще один час я учился. — Он показал на фото. — Твоя тайная страсть?
Она закатила глаза.
— Он невероятно хорошо выглядит и невероятно глуп, его рассказы отличаются изысканной скукой, а пища состоит преимущественно из коктейлей с шампанским, икры и кокаина!
Дэвид скорчил глубокомысленную мину.
— Насколько я информирован, он бисексуален…
— Если правда, то это его единственное позитивное качество.
Дэвид сухо усмехнулся.
— Эпитет «позитивное» я не стал бы употреблять здесь с такой легкостью.
Линн поперхнулась и громко расхохоталась.
Дэвид принял это за знак временного перемирия, и остаток дня прошел по заведенному порядку. Свобода, отдых, развлечения, споры, флирт, поцелуи. И ни секунды скуки.
— Сегодня во второй половине дня он уезжает? — Дядя Карл, сидевший на террасе за столиком для завтрака, непроизвольно посмотрел в сторону нижней балюстрады. — И?
— Что значит «и»? — Линн дернула плечом, не понимая, несчастна она или нет?
— «И» значит «и». — Дядя Карл напрасно ждал ответа. — Что будет с вами дальше?
Линн взглянула на дядю в некоторой растерянности.
— А что может быть дальше? Был приятный отдых. Дэвид улетает сегодня, а мы с тобой послезавтра. Вот и все.
— Вот и все? — эхом откликнулся Карл Корнблум и нетерпеливо откинулся на спинку стула. — Так просто? Стало быть, все мои усилия, которые я приложил вначале, чтобы свести вас, были напрасными?
— Нет, конечно, нет… хотя я должна была бы высказать тебе все, что думаю по поводу твоего сводничества.
— Доверься доброму глазу своего дяди. — Он лукаво ухмыльнулся. — Я вижу, когда попадается что-то подходящее для моей племянницы. — Внезапно его лицо стало серьезным. — А теперь выходит, что никакого продолжения не будет?
Линн не знала, что ответить, поскольку вообще не думала ни о каком продолжении.
— Именно так, — наконец подытожила она и не удивилась неудовольствию, отразившемуся на дядином лице.
Салли Бакли в это время, тоже за завтраком, вела с братом похожий разговор.
— Готова поклясться, что вы идеально подходите друг другу.
— Тогда можно сказать, что мясник и свинья идеальная пара, потому что оба нужны, чтобы подать на стол отбивную.
Салли поморщилась, словно нечаянно наткнулась в булочке на камешек.
— Это самое дурацкое сравнение из всех, что мне доводилось слышать.
Дэвид пожал широкими плечами.
— Но дело обстоит так, а не иначе. Между Линн и мной никогда ничего не будет. И это к лучшему. Мы — из разных миров.
— Вы оба — из Соединенных Штатов Америки!
— Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Между нами такая же разница, как между…
— Как между мясником и свиньей. — Салли презрительно фыркнула. — Вот только вопрос, кто мясник, а кто свинья.
Дэвид раздраженно взглянул на нее.
— Иногда я жалею, что сестер и братьев не выбирают, а получают, что достанется.
Салли подвела итог дискуссии.
— Идиот!
Спустя час Линн, сидя в такси по пути на пляж, посмотрела на Дэвида так, словно хотела присоединиться к характеристике, данной ему сестрой.
— Зачем нам по возвращении писать друг другу? — все-таки спросила она. — Это ничего не даст.
— Верно, это ничего не даст, — согласился Дэвид чуть быстрее, чем следовало бы. — К тому же я не большой мастер писать письма.
— А ты вообще-то умеешь писать? — съехидничала Линн, правда, без обычного в таком случае вдохновения. — Тебе приходилось хоть раз держать в руке не бейсбольную биту, а карандаш?
— Нет, ни разу не приходилось. — Дэвид и глазом не моргнул. — Зато ты как минимум умеешь без ошибок написать свою фамилию. По крайней мере, должна уметь. Ведь ты постоянно упражняешься, подписывая чеки с папиного счета.
