Дженел Тейлор - Кто следит за Амандой?
– Ты думал, «может быть» – что? – спросил Этан.
– Я думал, что будет неплохо, если вафельницу не удастся починить. – Его личико сжалось, он осел на пол, по лицу вовсю текли слезы. Рыдания сотрясали ею худенькое тельце.
Прихватив со стойки бумажные носовые платки. Этан опустился рядом с Ником.
– Это было бы неплохо, потому что ты смог бы понемногу забывать. Я имею в виду забывать не маму, а забывать то, что ее больше нет.
Ник удивленно посмотрел на Этана:
– Да, я это и хотел сказать. – Его светло-карие глаза опять наполнились слезами: – А ты откуда знаешь?
Откинувшись к стене, Этан уставился в потолок:
– Я тоже потерял близкого человека. И я знаю, каково это.
– Свою маму? – спросил Ник.
– Мою жену, – ответил Этан.
«И нашего неродившегося ребенка».
– Когда это случилось? – спросил Ник.
– Три года назад.
Мальчик немного призадумался.
– Так это тогда ты приехал сюда? Три года назад. – Этан кивнул:
– Верно. Что-то на этой земле – вся эта зелень, ну, когда она не покрыта снегом, все эти деревья и тропинки – помогло мне пережить трудное время.
Ник пожевал припухшую нижнюю губу.
– Ты уже пережил потерю своей жены?
Этан подумал о небольшой фотографии Кэтрин, которую он хранил, – тогда она была на третьем месяце, и беременность еще не была заметна, разве что ее выдавали сияние глаз да потрясающая улыбка.
– Нет, Ник, я еще переживаю. Но всегда можно найти занятия, которые помогут человеку пережить страшную потерю.
– Какие? – спросил мальчуган.
– Ходить на прогулки, заниматься бегом, разбирать вещи и собирать их, разговаривать с близкими людьми.
Сам Этан ни с кем не разговаривал. Ник с шумом выдохнул.
– Я не могу разговаривать с отцом. Каждый раз, когда я вспоминаю маму, он выглядит так, будто вот-вот заплачет.
– Ты знаешь, Ник, думаю, если ты принесешь этот аппарат отцу и приготовишь его любимые вафли, он может счесть это добрым знаком.
– Знаком чего? – спросил Ник.
– Что некоторые вещи можно исправить. – Лицо мальчика посветлело.
– Ты так считаешь?
– Да, – ответил Этан. – Вы с отцом еще здесь. И хотя вы будете продолжать скучать по вашей маме, вы всегда можете почтить ее память. Например, пользуясь вафельницей, которая ей так нравилась.
Или посадив дерево на заднем дворе. Кэтрин очень любила деревья. Она даже изучала садоводство.
– Да, пожалуй, верно, – сказал Ник и поднялся на ноги. Он с благоговением посмотрел на вафельницу, взял ее и направился к двери.
– Эти пирожные для тебя, – сказал Этан.
Ник улыбнулся и захрустел вафлями, положив второе пирожное в карман куртки.
– Послушай, Ник, я не знаю, когда вернусь. Но если я тебе понадоблюсь, позвони мне на мобильный, хорошо?
Ник кивнул:
– Думаю, со мной все будет в порядке. Не знаю почему, но сейчас я чувствую себя совершенно по-другому. Это очень странно.
Этан улыбнулся:
– Береги себя.
Он смотрел, как под падающим снегом мальчик торопится домой, держа в руках вафельницу.
Этану тоже пора было отправляться домой, но по совершенно иным причинам.
Глава 4
Аманда не менее десяти раз поднимала телефонную трубку и опускала ее, так и не решив, стоит ли звонить сестрам, чтобы выразить свои соболезнования по поводу кончины их отца.
«Это безумие», – думала она, в очередной раз, кладя трубку. Как могли их отношения дойти до такого? Хотя между ними никогда и не было никаких отношений.
В итоге Аманда решила подождать до чтения завещания, когда она сможет поговорить с Оливией и Айви лично. Это будет не так формально, как телефонный звонок, рассудила молодая женщина.
– Ты решила правильно, – заверила ее Дженни, явившись с перекинутым через руку черным брючным костюмом. – Действительно правильно. – Она прижалась носом к носику Томми: – Привет, мой сладкий! Отгадай, кто сегодня будет сидеть с тобой, пока твоя мама будет в городе! Правильно! Тетя Дженни.
Аманда послала подруге воздушный поцелуй и исчезла в спальне с костюмом, который Дженни одолжила ей на этот случай. Поскольку шкаф Аманды был в основном забит «мамочкиной одежкой», особого выбора у нее не было.
Она примерила небольшой леопардовой расцветки шарф, который принесла Дженни, но он показался ей слишком модным для нее и слишком легкомысленным для данного случая. Аманда надела бриллиантовые серьги-гвоздики, доставшиеся ей от матери, и симпатичные черные туфли-лодочки.
– Все будет отлично, – заверила ее Дженни, когда Аманда вошла в гостиную. – Просто помни, что бы ни случилось, у тебя есть Томми. Хорошо? Это поможет тебе сосредоточиться на самом важном.
Аманда улыбнулась и, кивнув, стиснула руку подруги, на прощание поцеловала Томми в лобик, потом надела свое пальто из черной шерсти и вышла.
Она дошла до станции метро на углу улицы, стараясь особенно не думать, и, чтобы немного отвлечься, купила на станции газету. Когда с грохотом прибыл ее поезд, у нее мелькнула мысль бежать – броситься вверх по лестнице и вернуться в квартиру, но двери поезда раскрылись, и она заставила себя войти в вагон.
Аманда бездумно пролистывала газету. Она прочитала свой гороскоп, который обещал ей сегодня хорошие новости, потом гороскоп Томми, который предсказывал странные новости.
«Зачем я это читаю? – спросила она себя, складывая газету и глядя в затемненное окно поезда. – Просто нужно успокоиться и вспомнить слова Дженни: «Что бы ни случилось, у тебя есть Томми»».
Через сорок минут Аманда стояла перед небоскребом, в котором располагался офис компании «Харрис, Линкер и Свифт».
«Ну, вот и все, – подумала она. – Пути назад нет».
Аманда направилась к лифту, который совершенно бесшумно поднял ее на девятнадцатый этаж, двери открылись, и женщина вышла. Устланный ковром коридор оканчивался двумя стеклянными дверями, рядом с которыми висела огромная золотая табличка с выгравированным названием фирмы.
Она потянула богато украшенную позолотой ручку и вошла внутрь. Внезапно Аманда почувствовала облегчение. У нее было такое чувство, словно она переступила некую черту и после сегодняшнего дня ее жизнь никогда не будет прежней.
– Направо, пожалуйста, – сказала Аманде служащая в приемной, указывая на деревянную дверь слева от ее стола.
Как только Аманда вошла в большую комнату, то сразу же почувствовала повисшее в воздухе напряжение. Прямая, как струна, Оливия Седжуик сидела за длинным полированным деревянным столом, уставившись в большой в кожаном переплете ежедневник. На ней были модный, хорошо подогнанный черный костюм и короткая черная вуаль на белокурых с золотистым отливом волосах, собранных в элегантный узел.
