Паула Литтл - Модная любовь
— Купальных костюмах?
— Да. Один очень важный промышленник с Западного побережья на следующей неделе приезжает в Нью-Йорк, чтобы обсудить рекламу в «Мод». Возможно, мы могли бы дать ему полстраницы, может быть, картинку и броский заголовок. И я дам вам написать этот заголовок.
— Я так взволнована, мистер Харви…
— За пределами редакции просто Бен, — поправил он нежно. — Именно сейчас мне хотелось бы думать о вас, как об очень милой девушке, с которой я обедаю, девушке, которой восхищаюсь и компания которой мне льстит. Между прочим, — Харви оглядел просторный, с высоким потолком зал, — во всем ресторане сейчас нет более хорошенькой девушки.
Хелен Максвелл закрыла глаза. Если ей все это снилось, она вообще никогда больше не хотела бы просыпаться.
Глава 6
Третья неделя июля принесла Хелен первую возможность написать для «Мод», а также новости, возбудившие беспокойство и слухи, распространившиеся среди семидесяти пяти сотрудников редакции. Эти новости имели отношение к издателю журнала Гарри Эймсу.
Пятидесятивосьмилетний Гарри Эймс был вдовцом уже десять лет. После смерти своей любимой жены Зельды он погрузился в работу, используя ее как болеутоляющее от тяжелой утраты. «Мод» был для него данью вдохновению и любви Зельды, реальным отражением ее собственных смелых идей о моде. За четыре года своего существования журнал достиг тиража триста пятьдесят тысяч экземпляров и тираж неуклонно увеличивался с каждым новым выпуском. Вернон Дэвис, способный сорокадвухлетний менеджер, работавший раньше в еженедельнике Гарри Эймса, разрабатывал сейчас стратегию осенней и зимней подписной кампании, рассчитывая поднять тираж «Мод» до полумиллиона экземпляров по подписке и розничной продаже вместе. При таком завидном тираже это будет означать тысячи долларов увеличения годовых доходов по рекламе.
Но увлеченность Гарри Эймса работой начала сказываться на его здоровье. Еще в мае у него случился приступ язвенной болезни, предупреждение, как объяснил ему врач, порекомендовав немного сбавить темпы и подумать об отдыхе и путешествии. Эймс отдохнул тогда только неделю и, почувствовав заметное улучшение, вернулся к работе.
В этот июльский понедельник, однако, Гарри Эймс позвонил Маргарет Пэрди, своей опытной личной секретарше, и сказал ей, что не слишком хорошо себя чувствует. Он попросил ее позвонить доктору Уилкинсу и договориться о посещении, а затем перезвонить, чтобы сообщить, когда доктор сможет принять его. И, когда Маргарет поговорила с доктором Уилкинсом, первым замечанием того было:
— Я знал это! Я всегда говорил, что ваш упрямый шеф не сможет обмануть язву. Ему абсолютно необходимо забыть о своей работе, или он окажется в серьезной опасности. Теперь можете перезвонить мистеру Эймсу и сказать, что я приму его в час дня и чтобы он не ел ничего перед этим. Если он проголодается, то пусть выпьет стакан молока, вы поняли, мисс Пэрди?
Маргарет Пэрди была довольно привлекательная старая дева тридцати пяти лет, жившая со своею больной матерью. Она давно питала тайную любовь к своему боссу, еще с тех самых пор, как начала работать с ним десять лет назад, и ее сокровенным желанием было занять место миссис Эймс. Передав слова доктора Уилкинса о времени приема и стакане молока, она немного поплакала, и Мэвис Лоренц, подошедшая к ее столу несколько минут спустя узнать, нельзя ли днем увидеть мистера Эймса, заметила красные распухшие глаза Маргарет и заботливо спросила о причине. В своих волнениях о здоровье босса Маргарет на мгновение забыла, что хороший личный секретарь никогда никого не подкармливает информацией, способной нарушить отлаженный рабочий механизм всей организации, и она сказала Мэвис, что глубоко обеспокоена здоровьем мистера Эймса. К середине дня эта новость была известна всем сотрудникам редакции.
Кроме того, что Гарри Эймс был боссом, им восхищались и его уважали как человека. Более того, как наниматель, он был, возможно, уникален в своей щедрости к тем, кто работал на него. Через два года работы в «Мод» служащий получал пять акций журнала и право покупать еще пять в год по номинальной стоимости — сто долларов за акцию. Через год каждый сотрудник получал недельный оплаченный отпуск, через два года — двухнедельный. Гарри Эймс также оплачивал полную стоимость госпитализации каждому проработавшему в его журнале год и более.
Кроме этой щедрости, он постоянно проявлял широту натуры к самым своим преданным и квалифицированным сотрудникам. Он и его жена Зельда жили в большом, прекрасно обставленном доме на Лонг-Айленд и часто приглашали к себе на вечера таких сотрудников, как Ларри Мэдден и Алан Ларкинс, который был его главным бухгалтером в еженедельнике, а теперь возглавлял бухгалтерию «Мод». Они также принимали у себя друзей и знакомых из мира шоу-бизнеса и высокой моды. И потому что Гарри и Зельде Бог не дал детей, оба они проявляли больше теплоты к таким людям, как Ларри и Алан, чем обычно это свойственно хозяевам. Когда Ларри женился, всего за несколько месяцев до смерти Зельды, Гарри Эймс и его жена предоставили в распоряжение новобрачных свой дом на Лонг-Айленд, а сами уехали на две недели. А через день после их отъезда посыльный вручил Ларри великолепный костюм с чеком на тысячу долларов в нагрудном кармане. Прошлым летом, когда у Алана Ларкинса случился приступ аппендицита, Гарри Эймс оплатил счета врача и клиники полностью, кроме страховки, а затем на месяц послал пожилого главного бухгалтера в Майами отдохнуть с сохранением жалованья.
Но поскольку у Гарри Эймса не было ни прямых наследников, ни вообще родственников, все сотрудники журнала обеспокоенно строили догадки, что произойдет с «Мод» в случае его смерти. Это могло означать и слияние, и открытую продажу, или даже закрытие журнала.
Как раз перед ленчем в этот полный событий понедельник Жаклин Эллен приняла телефонный звонок в приемной для Бена Харви от мистера Марвина Дадли. Он звонил из Эссекс-хаус и был нетерпелив.
— Я не уверена, в кабинете ли он, мистер Дадли, — объяснила Жаклин. — Я только что пыталась связаться с ним, но мистер Харви не ответил на звонок. Если вы подождете минутку, я попробую найти его.
— Хорошо, но побыстрее. Я приехал с Западного побережья только для того, чтобы повидаться с ним, так что уж найдите его, — пролаял ей в ухо грубый голос.
— Да, сэр, минуточку, пожалуйста! — заикаясь, сказала Жаклин и встала из-за стола. Телефонная система на каждом этаже была такой что секретарь могла держать внешний звонок на линии, пока набирала внутренний номер подругой, чтобы выяснить, был ли вызываемый на месте и хотел ли отвечать на этот звонок. Это было не очень удобно и часто вызывало гнев Мэвис Лоренц, особенно, когда, по ее мнению, секретарша путалась, прерывала важный звонок или связывала совершенно не тех людей.
