Жанна Аллан - Чудеса встречаются
Джейк гордился тем, что вел себя скромно по отношению к Мэриан, решив дождаться, пока они поженятся, и только потом насладиться ее роскошным телом. Но все обернулось совсем не так. Так что судьба — или кто там? — задолжала ему женскую ласку. И вдруг Джейка потрясла одна догадка. А может, Майкле не такой уж и плохой парень? Может, он специально дал Джейку это задание, чтобы тот в последний раз мог заняться любовью с женщиной?
И если это его последняя возможность любить женщину, слава Богу, что ею оказалась Гвен. Джейк вспомнил, как меняется зеленый оттенок ее глаз от настроения. Как могло случиться, что рядом с такой красавицей нет мужчины?
В следующий раз он не ограничится поцелуем, продолжал размышлять Джейк. И пусть последний раз он занимался любовью с женщиной сто лет назад, он не забыл, как это делается.
Джейк дождался, пока Дорис увела Крисси с кухни, чтобы умыть после еды, затем отодвинул тарелку, откинулся на стуле и спросил:
— Вы ездите верхом?
Несмотря на настоятельную рекомендацию Дорис не упускать свой шанс, Гвен не собиралась ложиться с Джейком Стоунером в постель. Ей бы следовало уволить его, но, к сожалению, он был ей нужен. Пусть Том и бывший ветеринар, на ранчо много тяжелой физической работы, которую может выполнять только такой сильный мужчина, как Джейк. Гвен нужны его мускулы, его сила. И ни-че-го более. Она должна дать Джейку это ясно понять. Он просто ее наемный работник.
Но за обеденным столом вести подобный разговор как-то неуместно. Дорис и Том оживленно беседовали за едой при активном участии Крисси, а Гвен жалела, что с самого начала не настояла, чтобы Том и Джейк ели в кухне. Хотя Дорис наверняка была бы недовольна таким распоряжением, потому что в доме Берта работники всегда ели за одним столом с хозяином.
Джейк терпеливо ждал ее ответа.
— Я ездила несколько раз, — ответила Гвен, — когда приезжала навестить Берта.
— На какой лошади?
— На Сюзи. Берт назвал ее в честь Сьюзен Магоффин. Он вообще всех лошадей называл именами героев или исторических мест. — Лицо Гвен осветила теплая улыбка.
— Какая из них Сюзи?
— Светло-коричневая. Берт иногда называл ее Олешка, потому что ее масть немного непривычного цвета, как у оленя…
— Значит, ездить верхом вы не умеете, — раздраженно констатировал Джейк. — Если бы умели, Берт не посадил бы вас на эту старую клячу.
— Никакая она не старая кляча!
— Старая и почти совсем глухая. Выстрели из пушки у самой ее морды, она и ухом не поведет. — Джейк вздохнул. — Ладно, я что-нибудь придумаю. Завтра после завтрака будьте у конюшни.
— У меня на утро совсем другие планы! Я хотела закончить разбирать бумаги Берта.
— Потом закончите. У конюшни после завтрака.
— Это звучит как приказ, мистер Стоунер, — сухо произнесла Гвен.
— Правильно. И я не приму никаких отговорок.
— Послушайте, мистер Стоунер. Я не хочу…
— У конюшен после завтрака. Завтра утром. — Джейк отодвинул стул и встал. — Если будешь хорошей девочкой и станешь делать то, что я говорю, так и быть, позволю тебе до конца дня изображать важного босса. — С этими словами он вышел из комнаты.
Сдавленный смешок разорвал повисшую тишину. Гвен резко повернулась к Тому, прикрывшему рот салфеткой.
— Вам кажется это смешным? Подождите, пока он не начал управлять и вашей жизнью тоже.
— Мало я встречал парней, похожих на него. Кремень! — В голосе Тома звучало восхищение.
— Задира и наглец. Нахальный, самоуверенный и высокомерный субъект с взбесившимися гормонами.
Том хмыкнул.
— Последнее особенно важно для работы на ранчо. Девочка, ты думаешь не о коровах и лошадях, а о его поцелуях.
Гвен вскочила на ноги.
— Да что же это такое? Неужели все видели этот чертов поцелуй? Я говорила вовсе не об этом, я вообще о нем забыла! — И пулей выскочила из столовой.
Гвен медленно шла по направлению к конюшням. Ей очень хотелось проехаться верхом. Но поедет она без Джейка. Она прикажет ему оседлать Сюзи и заняться чем-нибудь другим, правда, она еще не придумала чем. Все равно, она поставит его на место.
Привязанная к забору гнедая лошадь с белым пятном на лбу внимательно следила за приближением Гвен. Сюзи щипала траву на другом конце пастбища.
Рядом с гнедой, прислонившись спиной к забору, стоял Джейк Стоунер.
— На ранчо не принято так долго спать. Становится жарко.
— Вы специально стараетесь быть неприятным, мистер Стоунер? Или это ваше естественное состояние?
— Зови меня Джейком, лапуля.
— Я назову вас безработным, если вы не прекратите называть меня «лапулей». Мое имя — Гвен. Гвен!
— Тогда я буду называть тебя «моя сладкая». Твои волосы медового цвета, а мед, как известно, сладкий. Кто-нибудь из твоих мужчин говорил тебе об этом?
— Я пепельная блондинка, мистер Стоунер. Но никому не приходит в голову называть меня «золой». А теперь приведите Сюзи, чтобы я могла поехать наконец.
— Этому мерину восемь лет. — Джейк кивнул на гнедого. — Он очень спокойный. Берт знал, как тренировать лошадей. Все доставшиеся вам лошади в хорошем состоянии и хорошо выдрессированы. Я думаю, вы подружитесь с Вегасом.
— Я не поеду на Вегасе, я поеду на Сюзи, — решительно произнесла Гвен.
— Сюзи не обидится, если по делам вы будете ездить на Вегасе, а на ней — время от времени кататься.
— Я поеду на Сюзи.
Джейк по-прежнему стоял, прислонившись спиной к изгороди. Он пожал плечами и скрестил руки на груди. J — Как скажете, босс.
— Отлично. Я жду. — Гвен даже ногой притопнула.
— Чего? Если собираетесь ехать — в добрый час.
— Мне нужно ее седло.
— Вон оно. — Джейк небрежно кивнул через плечо.
Гвен сосчитала про себя до десяти.
— Я хочу, чтобы вы привели Сюзи и оседлали ее для меня.
— Не-а.
— Что значит «не-а»? Вы должны выполнять мои приказы.
— А ты уверена, лапуля, что имеешь право отдавать приказы?
— Послушайте меня внимательно, мистер Стоунер. Это — мое ранчо, моя земля, мои лошади и мои седла. Они — моя собственность. Вы — мой наемный работник. Когда я приказываю оседлать лошадь, то вправе рассчитывать на то, что она будет оседлана.
— Индейцы говорят, что земля не может никому принадлежать, и я с ними согласен. Кроме того, я не уверен, что человек может владеть и лошадьми тоже. Если лошадь верит вам и захочет вас слушаться, она станет это делать, если нет, то никто ее не заставит, — Тогда, мистер Стоунер, я уволю непослушную лошадь точно так же, как увольняю вас.
— Опять двадцать пять! Лапуля, когда же ты поймешь своей очаровательной головкой, что не можешь меня уволить?
