Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1
— Мисс Ковалевски, — мягко произнес Джейк, снова изобразив вежливую улыбку и протягивая ей руку. То, что он сразу справился с произношением сложной польской фамилии вызвало у нас обоих удивление, и мы посмотрели на него с восхищением.
— Ай, — застенчиво сказала Тереза, поспешно вытирая свою руку, прежде чем подать ее Джейку.
— Ну, что мы будем пить? — дружелюбно спросил Кевин. — Джейк, я раздобыл замечательную выпивку, которую порекомендовала мне Тереза — она привезла бутылку из Нью-Орлеана, и теперь я заказываю ее прямо в Кентукки, когда бывает оказия. Ты когда-нибудь пробовал виски «Уайлд Тюрки»?
Джейка передернуло.
— Я бы выпил «Джонни Уокер» с черной этикеткой, если у тебя есть. Без содовой и без воды. Три кубика льда.
Пока он говорил, рис начал взрываться, и Тереза с испуганными возгласами бросилась к плите. Кевин вышел из кухни в поисках скотча, а Джейк вяло сбросил с ближайшего кресла кружок лука и сел напротив меня. Я отвернулся; я пытался придумать, как сбежать из комнаты, но не смог найти предлог, чтобы Джейк не подумал, что мой внезапный уход связан с ним. Наконец я сделал неуклюжую попытку казаться дружелюбным, и спросил:
— Как у тебя дела?
— Так себе. Меня так утомили разговоры Трумена об опасности инфляции, когда уже нет сомнения в том, что опасность инфляции позади… Я слышал, ты только что вернулся из Европы?
— Да, — я хотел сказать еще что-нибудь, но слова не приходили на ум.
— Как замечательно, — невозмутимо сказал Джейк. — Кстати, ты видел сегодняшнюю «Таймс»? Группы людей, обутых в сапоги и поющих «Дойчланд юбер аллес» вышли на улицы городов северной Германии… Не сомневаюсь, ты нашел, что Германия сильно изменилась. Ты ведь ездил в Германию, не правда ли?
— Да, — я попробовал мартини, но не смог его выпить. Поставил стакан на стол как раз в тот момент, когда Кевин вернулся в комнату.
— Как Нейл, Сэм? — спросил Кевин бодрым голосом, имея в виду Корнелиуса. — Его дочери удалось довести его до нервного расстройства?
— Она еще над этим работает, — только и сказал я.
— Бедняжка Нейл! Конечно, я все это заранее предвидел. Если бы я был на месте Вики, которая подобно Рапунцель[2] погребена в этом допотопном архитектурном пережитке, который Нейл называет домом, я несомненно излил бы свою душу первому попавшемуся молодому человеку. Видит Бог, я хорошо отношусь к Нейлу и Алисии, но, откровенно говоря, они ничего не понимают в воспитании девочки-подростка. Стоит мне подумать о четырех своих сестрах…
— Когда я думаю о двух моих дочерях, — сказал Джейк, у которого было трое детей-подростков, — мне кажется совершенно очевидным, что Нейл и Алисия всегда делали все, что могли в этом сложном деле.
— Ну ладно, мы все знаем, что значит быть родителем, — сказал Кевин, подавая Джейку скотч. — Шекспир хорошо знал, что делает, когда писал роль короля Лира… Тереза, это в самом деле джамбалайя? Это выглядит как некое национальное блюдо, вероятно турецкое, а может быть, ливанское…
— Спасибо тебе, приятель, — Тереза продолжала с остервенением отскребать пригоревший рис со дна кастрюли. — Хочешь салат?
— С удовольствием, дорогая. Так вот, как я уже говорил… Сэм, куда ты собрался? Тот мартини, который размазан по твоему стакану, не должен пропасть зря! Зачем ты хочешь убежать?
Раздался звонок в дверь.
— Кто это может быть? — проворчал Кевин, мимоходом добавляя каплю вермута в мой бокал. — Может, это кто-нибудь из актеров забежал, чтобы извиниться за попытку совершить насилие над моей пьесой.
— Может ли кто-нибудь открыть дверь вместо меня? — спросила Тереза, которая выглядела более обеспокоенной, чем обычно. Наконец ей удалось отскрести весь пригоревший рис.
Джейк огляделся вокруг, удивившись, что в доме нет дворецкого или, по крайней мере, горничной в переднике и наколке, чтобы открыть дверь.
— Тереза, — сказал Кевин, — нет ли у нас маслин для мартини Сэма?
В дверь снова позвонили.
— Может быть, кто-нибудь из вас, проклятых миллионеров, поднимет свою задницу и откроет дверь! — воскликнула Тереза.
Джейк впервые взглянул на нее с большим интересом, но один лишь я поднялся и вышел из комнаты, когда звонок зазвонил в третий раз.
Отвлеченный своими мыслями, я медленно пробирался через холл. Зачем я пытался убежать? Конечно же, я должен остаться. Я не могу оставить разговор с Терезой на такой неопределенной ноте. Если имеются проблемы, их следует обсудить. Безусловно, работа может подождать, пока ситуация не прояснится… но в чем заключаются наши проблемы? И права ли Тереза, говоря, что я ее не понимаю?
Мысли путались в голове, меня охватило острое беспокойство за будущее. Я открыл входную дверь и обнаружил на пороге Корнелиуса. Мы с недоверием смотрели друг на друга.
— Что ты тут делаешь? — глупо спросил я.
— Я подумал, что Кевин — единственный человек в Нью-Йорке, который может меня подбодрить. А что ты тут делаешь? Я думал, что вы с Кевином теперь почти не видитесь?
— У меня свидание с квартиранткой Кевина.
Дверь кухни растворилась настежь, и Тереза выглянула в коридор.
— Веди его сюда, Сэм, кто бы он ни был, и, может быть, он захочет съесть немного риса. Кажется, я наварила столько, что можно накормить все вооруженные силы союзников в Европе.
Не найдясь, что сказать, я ответил:
— Тереза, познакомься с Корнелиусом Ван Зейлом.
— Привет, — сказала Тереза. — Вы любите рис? Входите и выпейте виски «Уайлд Тюрки».
— Выпить чего? — спросил Корнелиус шепотом, когда Тереза отвернулась.
— Это пьют на Юге.
— Господи, это очень крепко?
— Полагаю, градусов тридцать восемь.
— Это именно то, что мне сейчас нужно.
Мы вошли в кухню. Последовали восторженные приветствия, а затем тактичные вопросы о Вики.
— Я хотел тебе позвонить вчера, когда ты привез ее домой, — сказал Джейк, — но подумал, что, если бы ты хотел поговорить, то сам бы позвонил.
— Спасибо, Джейк, но мне было не до разговоров. Я даже не мог попасть к себе в офис до полудня.
Я прошел вглубь комнаты к плите, где стояла Тереза и размешивала джамбалайю, но прежде чем я успел к ней подойти, Кевин поднял свой бокал и сказал со смехом:
— Ну, не слишком-то часто мы все четверо встречаемся под одной крышей! Давайте выпьем за братство Бар-Харбора — пусть процветает наше поклонение Маммоне, как завещал наш великий благодетель Мефистофель!
Я неохотно взял свой бокал, который не хотел допивать, но Корнелиус язвительно заметил:
— Забудь о Маммоне — поскольку все, кто когда-либо был богат, знают, что деньги ничего вам не гарантируют, кроме проблем. Разве эта неприятность с Вики могла бы произойти, если бы она не была наследницей богатства Ван Зейлов?
