Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
К середине июня, как никогда поздно, в палисаднике распустились кусты ее любимой сирени. А надо сказать, что если материнским огородом Людмила Петровна занималась скорее по старой памяти и из уважения к матери, нежели из душевного расположения к сельскохозяйственным работам, то цветы она любила очень. И сирень тоже. В свое время потратила немало сил и времени, добывая правдами и неправдами редкие сорта, выхаживая молодые кустики. «Советская Арктика» – редкий сорт, с белыми махровыми цветами – был ее гордостью и предметом тихой зависти соседей. А рядом цвела темно-лиловая, тоже махровая «Павлинка», цветки которой, в отличие от прочих темных сортов, не выгорали даже в ясную сухую погоду, а срезанные стояли неделю.
Обычно оба куста зацветали в последнюю декаду мая. И то, что нынче они, как никогда долго, стояли с нераспустившимися бутонами, Людмила Петровна восприняла как знак. Недаром в год смерти отца, Петра Николаевича, не зацвела старая, посаженная им яблоня. А на другой год засохла. «От тоски, хорошая моя», – как о чем-то само собой разумеющемся, сказала тогда мать и спиливать засохшее дерево не разрешила. Вот и ее любимые «Арктика» с «Павлинкой» тоже словно замерли в оцепенении, как сама Людмила Петровна. А после Сашкиного отъезда пришла она утром к матери, глядит – а бутоны-то уже вот-вот цветом взорвутся.
Вдыхая запах белых и сине-сиреневых соцветий, Людмила Петровна едва не заплакала. И вдруг принялась ломать ветки то с одного, то с другого куста.
– Людмила, да ты что делаешь-то? – испугалась мать. – Отродясь лишней ветки не резала, а тут…
– Мама, не бойся, все в порядке, – засмеялась Людмила Петровна, пряча лицо в огромной разноцветной охапке и до изнеможения вдыхая запах, по которому всю зиму тосковала. – Я, кажется, придумала!
И мать, впервые за много дней увидевшая на ее лице улыбку, отступилась молча. Лишь смотрела вслед, озадаченно качая головой.
Автобус из Большого Шишима в Горноуральск ходил два раза в день, на утренний она опоздала. Но зато дневной ходил не до автовокзала, где всегда было столпотворение и нервотрепка, а до центра, что соответствовало ее стратегическому замыслу. И уже через три часа Людмила Петровна стояла у выхода из подземного перехода, а рядом, на высоком парапете, на расстеленной газетке лежали букеты свежесрезанной сирени. Каждый был завернут в чистую белую влажную тряпочку. И самое странное, что Людмиле Петровне, выросшей с убеждением, что торговля – занятие, недостойное интеллигентного человека, отчего-то совсем не было стыдно. Было чуть страшновато – а вдруг прогонят милиционеры или еще кто – и весело. А еще очень приятно, потому что, как выяснилось, она придумала очень нужное и полезное дело: при виде ее букетов люди замедляли шаг, улыбались, ахали, качали головами, спрашивали, что за сорта. И начинали шарить по карманам в поисках кошелька. Уже через час девять букетов из десяти обрели счастливых и благодарных владельцев.
Последний, десятый, тоже недолго бы залежался, но тут к Людмиле Петровне подошел пожилой мужчина в видавшем виды, однако чистом пиджачке, аккуратных шерстяных брюках, шляпе и белых кроссовках, придававших его, как говорили ее ученики, прикиду неуместно-молодежный вид. «Наверное, внук отдал», – подумала, улыбаясь, Людмила Петровна.
– «Пока я жив, пока я молод, я буду вечно петь сирень! Весенний день горяч и золот, виновных нет в весенний день», – подойдя поближе, с выражением продекламировал старичок. – Это где же такая красота растет? – поинтересовался он, церемонно приподнимая шляпу. – Ведь не в городе же?
– Нет. Только в Большом Шишиме и только у меня в палисаднике, – не удержалась от хвастовства Людмила Петровна.
– Сударыня, вы такая красивая женщина, – снимая шляпу, отвесил комплимент старичок. Он был лысым, только немного пушка сохранилось за ушами. – Зачем вам это надо?
– Что? – растерялась она, не успев насладиться давно не слышанным ни от кого комплиментом.
– Продавать сирень. Очевидно, у вас материальные затруднения?
– Ну… да, – призналась Людмила Петровна, пытаясь сообразить, куда клонит собеседник. – Так получилось…
– Сударыня, такая красивая женщина, как вы, не должна испытывать материальных затруднений, – продолжил старичок. – У меня предложение: пойдемте ко мне – я живу вот в этом доме. – Он показал рукой на ближайшую пятиэтажку сталинской постройки. – Мы с вами познакомимся, выпьем чаю и…
Рассказа о дальнейших планах нежданного поклонника ее красоты и стихов Игоря Северянина Людмила Петровна дожидаться не стала. Она подхватила последний букет, скомкала газету и бросилась бежать, пробормотав что-то насчет автобуса. Автобус до Большого Шишима отправлялся через час двадцать, и все это время Людмила Петровна пряталась за киоском «Роспечати», опасаясь, что старичок окажется настойчивее, чем следовало.
Ей было смешно и даже приятно. Первый в ее жизни опыт розничной торговли оказался успешным: в кошельке лежали четыреста пятьдесят рублей (девять букетов по пятьдесят рублей, а она еще стеснялась, заламывая такую, по ее мнению, сумасшедшую цену), перед глазами возникали улыбающиеся, довольные люди, а в ушах звучало: «Вы такая красивая женщина». Может, конечно, старичок и с приветом, но то, что она красивая, ей никогда никто не говорил, даже муж в свое время. В общем, мелочь, а приятно. Всю дорогу домой, трясясь в автобусе по разбитой дороге, она прятала лицо в возвращавшийся с ней домой букет «Павлинки», чтобы другие пассажиры не видели ее счастливой улыбки. И бормотала, с трудом припоминая: Сирень и день! Как опьяненно звучите вы в душе моей! Как я на мир смотрю влюбленно, пьян сном сиреневых кистей…»
– Представляешь, мам, для горожан пятьдесят рублей – не деньги. Вмиг разобрали, – блестя глазами и уплетая за обе щеки ужин, взахлеб рассказывала о своих приключениях Людмила Петровна. – А уж сирени у нас с тобой! И между прочим, нарциссы у меня тоже не простые, особенно с оранжевым ободком, ну те, что возле вишни, жаль, отошли. Нет чтобы раньше мне догадаться. А мужчина этот очень приятный, между прочим, – беззастенчиво привирала Людмила Петровна. – Так возле меня и стоял. Вы, говорит, такая красивая. Стихи мне стал читать, представляешь? Чуть замуж не позвал. Смех!
– А я что говорила? – улыбалась мать. – Еще на свадьбе погуляем, не на Сашкиной, так на твоей.
– А что Сашка? – насторожилась Людмила Петровна. – Он тебе что-то сказал? Вот ведь негодник, от матери скрыл, а тебе…
– Да успокойся ты, заполошная! – всплеснула руками мать. – Ничего он мне не говорил. До того ли ему было? Просто к слову пришлось. А сама-то подумай: парню двадцать шесть, красивый, ладный, не пьет, не курит. Девки-то на таких сами вешаются. Я так думаю, Людмила, что и торговать он не для себя пошел. Для себя Сашка не пошел бы точно.
![Юлия Чеснокова - Биение сердца [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
