Юлия Климова - По ступенькам декабря
А сколько было слов! И излагал Костик, и излагал, рациональное зерно искал, анализировал, прогнозировал, объяснял… Все же Андрюха молодец – взял и оглушил «отличника» предложением. Молодец!
Настроение у Глеба Сергеевича Воробьева поднималось все выше и выше. Оглядев кабинет, он скрестил руки на груди, посмотрел на календарь и улыбнулся. Схватил трубку, набрал номер и директорским тоном произнес:
– Алексей Игоревич, а почему у нас офис такой скучный? Между прочим, скоро Новый год! Украсили? Где украсили? Чтобы завтра утром елка стояла, лампы мигали, сосульки висели… Какие сосульки? Любые! Нет в продаже? Сделайте! Короче, побольше блеска, мишуры и шаров. Деньги сами знаете где взять. Удачи!
Воробьев встал, потянулся, провел ладонью по лицу, стирая усталость и остатки вчерашнего алкогольного вечера, снял пиджак и швырнул его на стол. Подставка с ручками и карандашами вздрогнула и недовольно брякнула.
– Новый год – это вам не хухры-мухры, это сбыча мечт и половодье чувств!
Ага.
Так… Костик, Костик…
Повысит он этого менеджера на ступеньку, а там видно будет, с машиной потянет, пообещает и обманет… Обойдется парень! Совесть надо иметь. «Отличнику» этому.
– А где же моя курочка… – пропел Глеб Сергеевич, представляя, как податливая и одновременно гордая секретарша Наташа через несколько минут подарит ему восхитительные моменты страсти. Уж на маленькое эротическое приключение он силы найдет… Хотя почему маленькое?
Воробьев громко засмеялся и направился к двери – пора мириться! Ну не приехал он вчера, ну и ничего страшного… Друганы с пути сбили… Такое иногда случается… И в прошлый понедельник от него пахло не духами, а… чем?.. Неважно! Сейчас он покается, затем чего-нибудь наобещает, потом приголубит, а потом… а потом у них будет много чего интересного!
Глеб Сергеевич вышел из кабинета и… увидел идеально чистый стол Наташи. Лишь лист бумаги лежал около клавиатуры, нервируя, притягивая взгляд.
«Увольняюсь! Надоело! Ищи себе другую дуру!» – безжалостно сообщила записка, и в глазах зарябило.
– Нет, ну мы так не договаривались, – ошарашенно выдал Воробьев, перечитывая вновь.
Мало того что эротическое приключение накрылось медным тазом, так теперь он еще и без секретарши остался! А работать-то кто будет?.. Ау-у-у! На носу Новый год, нормальные люди не увольняются и, соответственно, не обивают пороги кадровых агентств, нормальные люди закупают продукты к застолью, подарки для родных и близких, холят и лелеют мысли о предстоящих каникулах. Где он сейчас найдет свободную единицу, которая сможет и чай принести, и приказ набить, и факс отправить и… нет, остальное не обязательно, но желательно… Катастрофа.
– Избаловал я тебя, Натаха, ох избаловал! – беспомощно выдал Глеб Сергеевич и взялся за мобильник.
Но, с другой стороны, он неоднократно просил у нее прощения, и это положение, в котором приходилось постоянно оправдываться за совершенные и несовершенные поступки, категорически надоело, и вообще, он так и не смог потерять из-за нее голову, а с его-то влюбчивостью это странно…
– Короче, пусть сама звонит и просится обратно, – неожиданно решил Воробьев и облегченно вздохнул: – Никуда не денется…
Восстановив тем самым прежнее приподнятое настроение, не желая думать ни о каких проблемах, он легко поверил в то, что «курочка Наташа» скоро запросится обратно, вернулся в кабинет, надел пиджак, короткую дубленку, шапку и отправился домой.
Крепкий морозец пощипывал щеки и нос, машину по закону подлости замело снегом, около подъезда какие-то сорванцы раскатали лед и лишь чудом удалось устоять на ногах («Надрать бы уши!»). Консьержка опять норовила рассказать о затяжной лихой молодости, пока замок почтового ящика отчаянно сопротивлялся и хрюкал («Заменить давно надо, но где найти время, когда секретарши сбегают!»), зато лифт не пришлось долго ждать.
– Уф, – устало выдохнул Воробьев, нажал кнопку и прислонился к стене.
Путь до четвертого этажа был коротким, но Глеб Сергеевич успел ознакомиться с корреспонденцией. Ну, журнал он просмотрит за ужином, квитанции об оплате можно спихнуть на Альку, пусть разбирается, рекламные письма – в помойку («Взяли моду листовки в конверты пихать… завлекают, сволочи!»), а это что такое? Повертев бледно-розовый конверт с пухлым снегирем в левом нижнем углу, Воробьев вышел на своем этаже, достал ключи, открыл дверь, включил свет, бросил журналы и письма на диванчик, снял верхнюю одежду и направился в ванную мыть руки. «Сейчас бы отбивную сожрать!» – мечтательно подумал Глеб Сергеевич, отругал себя за то, что не заехал в ресторан, и прошел в кухню. Налил большущую кружку кофе, торопливо приготовил три бутерброда с сыром и отнес в гостиную, вернулся в коридор за розовым конвертом, а затем устроился в кресле перед телевизором.
Водрузив ноги на журнальный столик, Воробьев защелкал пультом.
– Спорт, спорт, спорт! – потребовал он.
Наконец-то на экране появились точеные фигуристки, кружащие по льду во время разминки, и Глеб Сергеевич, улыбнувшись до ушей, принялся за первый бутерброд. Фигуристки всегда действовали на него успокаивающе, правда, он сильно расстраивался, если во время выступления они падали.
– Ну и кто нам пишет?.. – жуя, протянул он, изучая адрес и имя отправителя. – Кузнецова Дарья… ага… И кто ты есть? И что тебе надобно, милая? – в голосе Воробьева мелькнули игривые нотки. Глеб Сергеевич надорвал розовый край, вынул сложенный лист бумаги, развернул его – и замер. Взгляд побежал по строчкам… остановился… опять побежал… остановился… В душе медленно, но верно возрастала буря. – Черт! – воскликнул Воробьев, вскочил и устремился в свою комнату. Сел за стол, автоматически отодвинул ноутбук и принялся читать дальше.
Строчки мелькали очень быстро, точно были живые и торопились, торопились, торопились… Буквы ровные, простенькие, без всяких завитков и загогулин, а слова…
Воробьев отшвырнул лист, откинулся на спинку кресла и недовольно побарабанил пальцами по столу.
– Обнаглели и обалдели, – произнес он резко, встал и заходил по комнате. – Жили-жили не тужили, и нате вам! – выдал он и всплеснул руками. – Да идите вы все на фиг! Не хочу, не надо, до свидания! Глупость вообще какая-то… – Он пожал плечами, подошел к столу и совершенно спокойно сложил лист по сгибам и порвал его на четыре части. Наклонился, бросил в корзину и опять направился в кухню. Достал из холодильника бутылку водки, наполнил рюмку и, несмотря на утренние девизы и речи, посвященные пагубному влиянию алкоголя на здоровье и душевное состояние в целом, выпил «яд» залпом и поморщился.
